Прогулка по лесам - Билл Брайсон

Меня радует, что в Хановере мы хотя бы можем ходить. Во многих местах в Америке быть пешеходом, даже если вам этого хочется, просто невозможно. Эти мысли пришли ко мне в голову, когда на следующий день мы с Кацем сняли комнату в Уэйнсборо и побаловали себя необычайно поздним завтраком. Я оставил Каца в прачечной (он любил стирку, то есть любил читать ветхие журналы и наблюдать за чудесным превращением жесткой отвратительной одежды в воздушную и душистую), а сам отправился на поиски средства от насекомых.

В самом центре Уэйнсборо есть типичный и относительно уютный деловой район, охватывающий пять или шесть кварталов, но, как это часто бывает в наши дни, большая часть магазинов розничной торговли переехала на окраины, не оставив в некогда процветающем центре города ничего, кроме разбросанных тут и там банков, офисов страхования, магазинов уцененных товаров и секонд-хендов. Некоторые магазины были темными и пустыми, и ничто не предвещало успеха в поиске средства от насекомых, но один мужчина возле почтового офиса посоветовал мне заглянуть в K-mart.

– Где ваша машина? – спросил он, приготовившись показать мне дорогу.

– У меня нет машины.

Это его остановило.

– Правда? Боюсь, что до магазина километра полтора или даже больше.

– Это ничего.

Он двусмысленно тряхнул головой, будто отрекаясь от ответственности за то, что собирался мне сказать.

– Что же, тогда вам нужно пойти вверх по Брод-стрит, свернуть направо у «Бургер-Кинга» и дальше прямо. Но знаете, я тут подумал, это сильно больше полутора километров. Может, даже два. Вы и обратно пойдете?

– Ага.

То же движение головой:

– Это довольно долгий путь.

– Зато я изучу порядок действий при чрезвычайных обстоятельствах.

Если он и понял, что это шутка, то никак этого не показал.

– Что ж, удачи.

– Спасибо.

– Вы знаете, тут за углом можно взять такси, – запоздало предложил он.

– Я предпочитаю ходить пешком.

Он недоверчиво кивнул:

– Что же, тогда удачи, – повторил он.

И я пошел. Стоял теплый день. И это было чудесно. Вы даже не представляете, насколько замечательно свободно шагать вперед приободренным и налегке, без рюкзака. С рюкзаком ты идешь сгорбленный, наклонившись вперед, при этом ощущаешь, как тебя что-то тянет и толкает, а твои глаза при этом смотрят в землю. Ты с трудом тащишься, делаешь шаг за шагом, и это все, на что ты способен. Без рюкзака ты свободен. Ты идешь, расправив плечи. Ты смотришь по сторонам. Ты пружинишь. Ты никуда не спешишь. Твой шаг легок. И так ты шагаешь первые квартала четыре. Потом ты оказываешься на безумном переходе у «Бургер-Кинга» и понимаешь, что новая дорога на шесть полос прямая, ровная, крайне загруженная и абсолютно неприспособленная для пешеходов – ни тротуаров, ни зебр, ни островков безопасности, ни кнопок для подачи сигнала водителям на оживленном перекрестке. Я шел мимо автозаправок, ресторанов и мотелей для автомобилистов, перелезал через бетонные ограды, пересекал газоны и продирался через забытые ряды бирючины и жимолости на границе частных владений. Шагал по мостам над ручьями и водосточными трубами (БОЖЕ, как же застройщики любят эти трубы), потому что у меня не было другого выбора, кроме как идти прямо по дороге, прижимаясь к пыльным перилам и заставляя наименее внимательных водителей судорожно крутить руль. Четыре раза я был «осигнален» за то, что дерзнул пройти через город без помощи груды металла на колесах. Один мост был так очевидно опасен, что я никак не мог решиться через него пройти. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что ручей, который он пересекал, был всего лишь тоненькой струйкой, достаточно узкой, чтобы ее перешагнуть, так что я спокойно это сделал, избежав возможности переломать себе ноги, пробираясь через этот чертов мост.

Так, скользя и подпрыгивая, я спустился вниз по берегу и оказался в незаметной ранее полосе вязкого сероватого ила. Я пару раз споткнулся, переволок себя на другую сторону, снова споткнулся, потом поднялся, испещренный полосками грязи и экстравагантно украшенный репейником. Наконец добравшись до K-mart, я обнаружил, что стою не на той стороне дороги, и поэтому мне все-таки пришлось перебежать через шесть крайне оживленных полос. К тому времени, как я пересек автомобильную стоянку и шагнул в проветриваемый кондиционером и заполненный веселой музыкой мир K-mart’а, я дрожал всем телом и был таким же грязным, как и на тропе.

В K-mart, как оказалось, средствами от насекомых не запаслись.

Так что я развернулся и пошел обратно в город, раздираемый таким порывом бешенства, который даже не хочу описывать. Я шел домой по пересеченной местности через фермерские поля и зону легкой промышленности. Я разорвал свои джинсы, напоровшись на колючую проволоку, и стал еще грязнее. Вернувшись в город, я увидел, что Кац сидит под солнышком на металлическом стуле возле мотеля, свежевымытый, в недавно постиранной одежде и с совершенно счастливым видом, какой может быть только у походника, вкусившего все блага городского комфорта. Технически он натирал воском свои ботинки, но на самом деле просто сидел, смотрел на мир и мечтательно наслаждался солнцем. Кац тепло поприветствовал меня. Он всегда становился в городе другим человеком.

– Боже милостивый, посмотри на него! – вскрикнул он, дивясь количеству налипшей на меня грязи. – Что бы ты ни делал – ты грязный парень. – Он снова восхищенно оглядел меня с ног до головы и сказал еще более торжественным тоном: – Ты же не сношался со свиньями, Брайсон, нет?

– Ха-ха-ха, – нарочито громко и с расстановкой, указывающей на мой сарказм, произнес я.

– Ты знаешь, они ведь не моют своих животных. Какими бы привлекательными они ни казались после месяца на тропе. И не забывай, что мы больше не в Теннесси. Возможно, здесь это даже нелегально и вообще запрещено, по крайней мере, без справки от ветеринара. – Он похлопал по стоящему рядом стулу, радуясь своей остроте. – Сядь сюда и расскажи мне все. Так как ее зовут? Босси? – Он приблизил ко мне свое лицо. – И признайся, она визжала?

Я опустился на стул:

– Ты просто ревнуешь.

– Ну, сказать по правде, нет. Я сегодня нашел себе друга. Ее зовут Бьюла.

– Бьюла? Ты шутишь.

– Хорошо бы. Но это факт.

– Никого не могли назвать Бьюлой.

– Не могли. А ее вот назвали. И она славная. Не особо умная, но действительно славная. С милыми маленькими ямочками прямо тут, – и он ткнул себя в щеки, чтобы показать, где. – И у нее потрясающее тело.

– Правда?

Он кивнул:

– Правда, – и добавил рассудительно: – Но оно покоится под сотней килограммов жира. К счастью, я не против женщин в теле, пока не придется, ну, ты знаешь, сносить стену или что-нибудь еще, чтобы вытащить ее из дома. – Он задумчиво поковырял носком землю.

– Так как ты с ней познакомился?

– На самом деле, – он наклонился ко мне так, как будто это была та история, которую стоит рассказывать, – она попросила меня подойти и посмотреть на ее трусики.

– Ну конечно, – кивнул я.

– Они застряли в мешалке в стиральной машине.

– А они не были случайно в этот момент на ней? Это я к тому, что ты сказал, что она не особо умная.

– Нет, она их стирала, а резинка застряла в крутящейся штуке, и она попросила прийти ей на помощь и вытащить их. Большие трусики, – добавил он и ненадолго впал в задумчивость, припоминая, затем продолжил: – Я их достал, но они были чертовски сильно разорваны, так что я сказал, пошутил то есть: «Мисс, я надеюсь, у вас есть другая пара, потому что эти разорваны ко всем чертям».

– Ох, Стивен, как остроумно.

– Все ради Уэйнсборо, поверь мне. И она сказала (и в этом все дело, мой грязный свинолюб), она сказала: «А ты не хотел бы сам узнать, сладкий?» – И он выразительно пошевелил бровями. – Короче, я встречаюсь с ней в семь у пожарной станции.

– Она что, держит там свои запасные трусики?

Он сердито посмотрел на меня и сказал:

– Нет, это просто место, чтобы встретиться. А потом мы поужинаем в Papa John’s. А чуть позже, как бы ни сложились обстоятельства, мы займемся тем, чем ты занимался целый день. Только мне не придется перелезать через забор и подманивать ее люцерной. Ну, я на это надеюсь, во всяком случае. Эй, взгляни-ка, – сказал он и поднял пакет, стоящий у него в ногах. Потом достал розовые женские трусики, которые справедливо можно было назвать весьма вместительными. – Я думаю подарить их ей. В качестве шутки, понимаешь.

– В ресторане? Ты уверен, что это хорошая идея?

– Я сделаю это незаметно.

Я взял у него трусики и поднял их на вытянутых руках. Они и впрямь были захватывающе гигантскими.

– Знаешь, если они ей не понравятся, ты сможешь использовать их в качестве подстилки. Скажи, – я не мог не спросить, – эта их огромность… Это часть шутки?

– О, она действительно большая женщина, – сказал Кац и снова радостно поиграл бровями. После чего он аккуратно и даже благоговейно положил трусы обратно в пакет. – Большая женщина.