Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Я б работать не пошла, пусть меня научат

Мы живём на уютной зелёной улице в районе с хорошими школами, поэтому две трети домов заселены семьями с маленькими детьми. И в девяноста процентов этих семей мамы либо не работают, либо работают меньше двадцати часов в неделю. Всем мамам хорошо за тридцать, многим за сорок, а детям – от двух до восьми лет. Впрочем, демографические проблемы я тут обсуждать не буду. Пусть хоть в пятьдесят рожают.

Дом свой мы купили у китайцев с фамилией, начинающейся на столь часто встречаемое в китайском языке звукосочетание «ху». Хозяйство они оставили в жутком состоянии; всё надо было мыть, чистить, ремонтировать и переделывать. А к участку эти Ху-чего-то-там-ху-его-знает-что (в дальнейшем просто Ху) вообще десять лет не подходили; его можно было Голливуду сдавать для съёмок сиквела «Маугли». А всё потому, что работали оба. Да-да, вы правильно поняли: от работающей жены все проблемы. Мне так соседки объяснили. Я им пожаловалась, что, мол, умотали Ху в другой штат, а нам свинарник, поросший терновником, оставили. Мне ответили: «Что ж вы хотите, они же оба работали!» Я робко промямлила, что сама работаю, при этом дом с участком в порядке держу и детей обедами кормлю. Но эффекта это не возымело.

Буквально через неделю я посетовала, что лепший кореш моего сына Остин редко выходит поиграть во двор, и малыш мой расстраивается. Угадайте, что мне ответили. «Что ж вы хотите, у него мама работает!» Говорят это, зная, что я тоже работаю. Разозлить меня нелегко, мелкие тычки отскакивают от меня, как от боксёрской груши. А тут достали. Кто вы такие, вопрошала я в гневе, чтобы на работающих мам баллон катить? А мне вежливо так: «Ну что вы, работайте на здоровье, это ваш выбор. Просто с последствиями придётся мириться; надо знать, что на что меняешь».

Интересно, да? В чём последствия-то? И тут мне про эволюцию поведали. Мол, отцы работали, а мамы дома сидели, детей растили, на поля с собой таскали. Детям с мамой надо быть: кто ж им почитает, приголубит, на занятия карате отвезёт? Дома надо сидеть, чтобы ранки йодом мазать, нос вытирать да шофёром работать. И не давать телевизор смотреть – пусть лучше в умные игры играют. У работающих мам ни на что времени нет, вот и растёт всякий репей. Это я уже от себя добавляю. Я пыталась возражать, что детки у меня чудесные, ласковые, привязанные к родителям и хорошо развивающиеся, а мне отвечали, что они маленькие пока – что посеяла, то через десять лет пожинать буду.

Я знаю, что вы скажете: ну и пошли бы они. Они-то, конечно, пошли, хотя не общаться с ними трудно. Дети вместе играют, и мы всё время на одном пятачке крутимся. Но дело даже не в этом – задело меня. Неужели, думаю, я детей своих обделяю чем-то? Ведь могла бы в принципе не работать: на приличное жильё, еду и всё необходимое нам бы хватило. Получается, что променяла их детство на японские машины и французские духи. Как там у нас с приоритетами?

Приплетаюсь домой «невесел и головушку повесил».

А там нянька моя пытается в младшее дитё кашу впихнуть ненасильственным путём. Рассказываю ей о своей дилемме. Она даже удивилась. Ну да, говорит, наши мамы на работу не ходили. Вставали затемно, корову доили, печь топили да готовили еду на всю семью; полуфабрикатов, знаете ли, не было. Хочешь курицу – так свою убей, общипай да свари.

А стирка без горячей воды? А живность всякая – свиньи, куры да собака, не говоря уже о корове? Их же всех кормить надо. А огород, а дети мал мала меньше? И рожали чуть ли не каждый год. Либо женщина беременна, либо младенец в доме. Вот вам и эволюция. Да никогда наши прабабушки не проводили со своими детьми столько времени, сколько мы, работая, проводим со своими. Ты, говорит нянька, как приходишь с работы, так час-два детям уделяешь, не говоря уже о выходных. И читаете вы, и в игры играете, и математикой занимаетесь.

Да, но если целый день быть дома, то на детей остаётся больше времени, так? А вот и нет. Сколько часов в день ребёнок может читать и играть в развивающие игры? Пару-тройку в лучшем случае, особенно в таком возрасте. А что до социального и эмоционального развития, так ему даже лучше целый день с другими детьми проводить, чем с мамой по магазинам таскаться. Раньше в семье много детей было, и они все вместе играли, во двор выходили, по округе бегали. А эти сидят целый день в своих комнатах, дорогими игрушками заполненных, и толком ни с кем не общаются. А малыш наш, которому индивидуальное внимание сейчас больше всего нужно, сидит с нянькой, которая получше многих мам будет. Короче, наказала мне няня не брать всё это в голову и работать на здоровье.

Занимаюсь я целый день тем, что мне нравится, что мне интересно, не даю мозгам засохнуть. За день соскучусь по малышам, приду домой и с большой охотой с ними общаюсь. А когда после рождения сыновей дома сидела, то к середине дня хотела только куда-то выбраться из этого сумасшедшего дома. И количество общения, как ни странно, было обратно пропорционально качеству. Мне уже ничего не хотелось – ни книжки читать, ни в Candy Land играть.

Тем не менее по результатам опросов большинство мам осталось бы дома, если бы могли себе это позволить. Почему-то здесь это очень горячая тема. В большинстве стран мамы вынуждены работать, и проблема практически не обсуждается. В Америке у женщин есть выбор. Далеко не у всех, но у многих. Те, у кого его нет, завидуют тем, у кого он есть, и поддерживают, естественно, лагерь ратующих за преимущества совмещения карьеры с материнством. Тем же, у кого он есть, всегда кажется, что они выбрали не то. Работающим женщинам вечно не хватает общения с детьми, а сидящим дома – общения с взрослыми и профессиональной самореализации. Кому-то было бы лучше дома, но они вынуждены зарабатывать деньги. Кто-то предпочёл бы работать, но денег много, муж не одобряет, соседи давят, приходится сидеть дома. «Нам бы ваши проблемы», – говорят остальные. Правильно говорят.

Я свой выбор сделала. Детки пока – тьфу-тьфу-тьфу. Сказать, что сомнения никогда не гложут, было бы неправильно. Свистят они, как пули у виска, – сомнения, сомнения, сомнения. Трава всегда зеленее сами знаете где.

1 сентября 2004

Утро. Мы подходим к остановке школьного автобуса. Несколько детей разного возраста сидят на тротуаре, болтают, смеются. Одеты как обычно: джинсовые шорты, пёстрые размахайки, розовые штанишки в стиле капри, разбитые сандалии. Будто вышли погулять во двор и задержались на минутку у остановки. Мой сын садится прямо на тротуар рядом с остальными и вступает в беседу.

Подходит школьный автобус. «Bye, Mom», – деловито говорит сын и топает вверх по ступенькам. Бодренько так, не мешкая. Заходит внутрь не оборачиваясь. В первый раз.

То, что я описываю, – это не обычный школьный день, это наш местный вариант Дня знаний. Первый раз в первый класс, точнее kindergarten, или нулевой класс. Учебный год начинается в разных штатах и даже в отдельных городах в разное время. В Массачусетсе первый день школьных занятий приходится на первый вторник после Labor Day – обычно первый вторник месяца. В других штатах занятия часто начинаются в августе. Школа может открыть свои двери когда угодно – между концом августа и восьмым (а то и позже) сентября, но почему-то никогда не первого.

Я сажусь в машину и еду за автобусом. Всё-таки очень хочется посмотреть, как он там, все-таки первый день. Дети весёлой гурьбой вылезают из автобуса и идут в свои классы. В «нашей» комнате несколько больших, но низких столов с четырьмя-пятью разноцветными стульчиками вокруг каждого. На одном бумага и цветные карандаши, на другом – головоломки какие-то, на третьем – ножницы, клей, кусочки ткани и пуговицы. Третий стол – для поделок, наверное. Детки разбредаются кто куда и занимаются тем, что им интересно. Мой юный математик облюбовал стол, где надо складывать картинки из разных геометрических форм.

В классе около пятнадцати детей, но всего пять-шесть родителей. Большинство не сочли нужным явиться. Да и те родители, что пришли, быстро понимают, что делать им тут особенно нечего. Плачет и жмётся к маме всего один мальчик, остальные дети странно на него смотрят. Я зову к себе сына, прощаюсь, мы обнимаемся, и он убегает обратно – прилаживать ромб к треугольнику. Он уже чувствует себя тут как дома.

На обратном пути прохожу мимо класса первоклашек. Там родителей вообще нет – детки большие уже, аж шесть-семь лет. Да и не первый год в школе, kindergarten для этого есть.

Я вспоминаю своё первое 1 сентября – белый фартук, белый бант, букет гладиолусов, бабушку и маму, провожавших меня в школу. Становится грустно. Ну чёрт с ней, с парадной формой и белыми бантами, раз тут это не принято, но почему бы не сделать первый день школы хоть чем-то отличным от остальных? И тут же другой внутренний голос вопрошает: «А зачем? Им и так хорошо. Другого не знают. Это ты знаешь и ностальгируешь по всякой ерунде».

Ну почему, почему мне так грустно?