Крах династии - Сергей Шхиян

— Ты же сам сказал, что сначала она была одета как горожанка, потом как боярышня! И ты ее все равно узнал? — продолжала допытываться она.

— Ладно, — нарочито нахмурившись, сказал я, — ты хочешь знать всю правду?

— Да! — побледнев, что оказалось заметно даже в свечном освещении, ответила Ксения.

— Хорошо. Эта Маруся как две капли воды похожа на тебя, потому-то я ее сразу же и узнал!

Слово не воробей, когда оно вырвалось, я вслед ему подумал, что в том, что я сказал, есть довольно много правды. Действительно, когда Маруся переоделась и сменила «имидж», какое-то сходство с царевной у нее появилось. И, может быть, не такое уж мимолетное.

— Ты хочешь сказать, что эта городская девка похожа на меня! — возмущенно воскликнула дочь Бориса Годунова.

— А что в этом такого? Ты думаешь, что кроме тебя на Руси больше нет красивых женщин?

— Я хочу ее видеть! — подумав, сказала Ксения.

— Хорошо, я ей передам твою просьбу, надеюсь, она согласится с тобой встретиться.

Ксения вспыхнула и первое мгновение не нашлась, что ответить. Эту невежливую для августейшей особы фразу я сказал нарочно, чтобы сбить с принцессы спесь. Мне совершенно не светила роль быть царским подкаблучником и в постели соблюдать правила дворцового этикета, впрочем, как и отчитываться за каждое слово, взгляд и знакомство. Нужно было сразу поставить точки над «i», и я их поставил. Понимаю, что многим особам прекрасного пола то, что я говорю, не понравится, покажется грубым и недостойным настоящего мужчины, но это уже не мои, а их проблемы. Реальная жизнь и отношения между женщинами и мужчинами не всегда похожи на женские романы и бразильские сериалы.

Однако далее необходимо отдать должное царевне. Ксения, как только у нее прошел первый приступ гнева, сразу же взяла себя в руки. Все-таки царское воспитание это вам не хухры-мухры! Царевна не только любезно улыбнулась, она улыбнулась ласково, нежно, даже застенчиво, так что у меня сразу же пропал боевой запал, и стало стыдно, что я заподозрил такую добрую, хорошую девочку в высокомерии и пренебрежительном отношении к простым людям.

— Если я сделаю твоей Марии подарок, это ее не обидит? — спросила она, глядя не меня своими прекрасными, лучистыми глазами.

— Во-первых, она не моя, а во-вторых… — Что во-вторых, я так и не сказал. Наши отношения внезапно перешли в иную стадию, в которой не оказалось места ни Марусе, ни царской гордыни. Меня захлестнула волна нежности, которая сначала с головой утопила в розовом тумане, потом еще в чем-то, не менее сладком. Так что, когда мы оказались обнаженными в пушистом объятии перин, инцидент был полностью исчерпан.

— Бедненький, — шептала Ксения, рассматривая огромный синяк на моей спине, — тебе очень больно?

— Ничего, до свадьбы заживет, — со скромным мужеством успокаивал я возлюбленную. — Шрамы украшают мужчину!

— Я так и не поняла, за что дьяк Екушин хочет тебя убить? — опять вступила она на скользкую тропу.

— Мне кажется, из-за гордыни. Я не оправдал его надежд, вот он и решил наказать ослушника, — вполне логично, не углубляясь в нежелательные подробности, объяснил я.

— Можно попросить Федора, чтобы он его наказал, — задумчиво сказала царевна. — Только ему теперь не до чего. Брат совсем плох, сегодня целый день не выходил из покоев. Кажется, ты был прав, когда предупреждал о Петрушке Басманове. Сегодня из войска прискакал лазутчик с донесением, что он перешел к Самозванцу.

— Что же ты сразу не сказала? — дернулся было я и разом потух — буду я знать или нет об этой измене, дело не изменится.

— Мать плачет и молится, а Федор сам не свой, никого к себе не допускает, сидит один и что-то читает.

— Понятно. Не вовремя умер Борис Федорович, Ты знаешь, у меня есть кое-какие мысли, как нам следует поступить. Не знаю, понравятся они твоему брату и тебе, но мне кажется, это лучший вариант.

— Что за мысли?

— Пока об этом говорить рано, как только я смогу определиться, расскажу. А с дьяком, — перешел я на прежнюю тему, чтобы отвлечь девушку от разговора о моих планах, — я сам справлюсь. Он, мне кажется, слишком высоко себя вознес и потерял осторожность. Подсылать убийцу к лекарю царя и царевны, да еще возле их дворца, это совсем глупо. Престол, все-таки, пока еще у вас.

— Да, именно, что пока, — задумчиво произнесла Ксения. — Не зря говорят: «Тяжела ты, шапка Мономаха!».

На этом мы прекратили политические разговоры и занялись своими личными отношениями. Нависшая смертельная опасность делала их острыми и откровенными. Все это напоминало пир во время чумы, когда не остается времени на мелочную суетность и дань условностям. Кажется, что нужно успеть попробовать все, чтобы потом не обидно было умереть. Хотя, возможно я и не прав, цари и без того часто позволяли себе то, что заказано простым смертным. Я даже подумал, что Ксения и в наше время не выглядела бы зажатой провинциалкой.

Потом утомленная ласками девушка затихла в объятиях, а я лежал без сна, перебирая в уме варианты расправы с коварным дьяком. Как обычно, их было несколько, и мне необходимо выбрать самый простой и оптимальный.

Утром нас подняла Матрена. Она опять маялась с похмелья. Я, предвидя утреннее развитие событий, припас ей остатки медовухи на опохмелку, так что мы без задержки смогли заняться своими делами: Ксения продолжила болеть и отправилась в свои покои, отсыпаться, а я поехал на встречу со своими разбойниками.

Однако все сложилось совсем не так, как я рассчитывал.

К условленному месту возле рва с большим опозданием явился один Федя. Был он встрепан, с расцарапанным лицом, устрашающим фингалом под глазом и рукой на перевязи.

Выглядел парень несчастным и старался не смотреть мне в глаза.

— Что это с тобой? — удивился я.

— Видно, Господь наказал за грехи, — первым делом свалил ответственность за то, что с ним произошло, Федор. — Попали мы с Марусей, как кур в ощип!

Парень своим видом начал обращать не себя внимание, и несколько человек, то ли просто любопытные, то ли соглядатаи, подошли к нам поближе и навострили уши.

— Поехали на Москву-реку, поговорим, — предложил я, чтобы ни привлекать к себе ненужное внимание.

Федя сразу же согласился. Мы проехали площадь, спустились к Москве-реке и медленно двинулись вверх по течению.

— Рассказывай, что случилось, — сказал я.

— Значит, нынче утром, как вчера говорили, поехали мы туда, где давеча были. А там, откуда ни возьмись, двое и на нас. Я бам, бух, а они как заорут, тут набежало их видимо-невидимо. Ну и пошло, а я что? Я, значит, раз, раз, туда-сюда и деру, а оттуда еще бегут. Маруся кричит, а здесь еще стрельцы. Бьют. Если б я один, а то куда побежишь! Ладно, мы туда, мы сюда, вижу, все попусту. Никак не одолеть. А здесь еще Марусю хвать и на двор тянут. Я, конечно, туда, только не тут-то было. Ну вот, я еле вырвался и сюда, — окончил свой эмоциональный рассказ Федор.

Что же, рисунок произошедшего боя был довольно ясен, несмотря на то, что рассказ не строился по классической схеме с членораздельными словами и оборотами. Впрочем, все это было неважно, главная загвоздка состояла б том, что он точно не знал, куда дели нашу шуструю девицу, а без ее участия весь хитроумный план по спасению Годуновых, который я вынашивал последнее время, оказывался невыполним.

— Когда Марусю потащили к дьяку во двор, ты где был? — пытался я хоть как-то прояснить обстановку.

— Я же говорю, туда побежал, а на меня двое с саблями: раз, два, я одного рублю, а тут еще стрельцы. Ну, что ты будешь делать? Здоровый, раз, кулаком в глаз. Маруся кричит, беги к боярину. Ну, а дальше ты сам знаешь.

— Значит, она у дьяка в усадьбе? — сделал я еще одну попытку.

— У кого? — не понял Федя. — У того?

— Ну да, в той усадьбе, где мы вчера ездили. Вы ведь там были, когда на вас напали?

— Нет, мы себе ехали, а тут двое…

— Где вы ехали? — начиная терять терпение, уточнил я.

— Как где, по шляху.

— Там, где мы вчера вместе были?

Федя уставился на меня непонимающим взглядом.

— Ты помнишь, где мы вчера вместе ездили?

— Помню, а что?

— На вас там напали?

— Да нет, я же тебе, боярин, уже час толкую, — в свою очередь начал сердиться парень, — едем мы с Марусей, никого не трогаем, а тут, откуда ни возьмись, те двое. Я же тебе о них уже говорил!

— Хорошо, чем без толку разговоры разговаривать, поедем, и ты покажешь место, где на вас напали. Это ты сможешь сделать?

— Если б не Маруся, стал бы я от тебя обиды терпеть! Думаешь, ты самый умный? — окончательно обиделся Федор. — А к ней станешь подъезжать, поберегись, не посмотрю, что во дворце живешь!

— Успокойся, не буду я к твоей Марусе подъезжать, не нужна она мне, у меня своя краля есть.

— То-то! — довольно сказал Федор. — А то все вы умные, а толку чуть.