Крах династии - Сергей Шхиян

— Ты же сам спрашивал, как туда проехать.

— Я спрашивал о Киеве.

— А где это?

— Там, — махнул я рукой на запад, — за тысячу верст.

— Не знаю, не бывал. И как там у вас?

— У нас хорошо.

Разговор, как и всякий ни о чем, был глупый, но позволял скоротать время.

Напряжение постепенно нарастало. Хозяин держал себя уверено и спокойно.

— Скоро девку приведут? — нетерпеливо, спросил я. — Сам дьяк-то не помешает?

— Ускакал еще ночью, у него крестьяне бунтуют, так что ему сейчас не до девок. А как приедет, холопы соврут, что померла или убежала. Ты не сомневайся, у нас все без обмана.

— Твоими бы устами мед пить, — похвалил я.

— Можно и курное вино, я не откажусь, — засмеялся он.

Однако развить тему выпивки и, как я заподозрил, «магарыча», он не успел. В открытые ворота въехала крестьянская телега, запряженная малорослой крестьянской лошаденкой. Ее под уздцы вел один из давешних гостей.

— Вот и привез, давай деньги, я с ним сам разочтусь, — сказал хозяин.

— Погоди, кого он привез, где племянница?

— В телеге, да ты не сомневайся, у нас без обмана.

Однако деньги я отдать не спешил, сначала хотел увидеть «товар». Мы подошли к телеге. В ней лежало два завернутые в рогожу продолговатые тюка. Мелькнула мысль, что девушку убили.

— Распеленай девку, Кирилыч, — обратился к подводчику, хозяин. — Пусть удостоверятся, что у нас всё честно.

Кирилыч «распаковал» один из тюков. Там оказалась связанная по рукам и ногам Маруся. Рот ей перевязали тряпкой, и она могла только мычать и угрожающе таращить глаза.

— Ваша? — поинтересовался Кирилыч.

— Наша, — в один голос воскликнули мы с Федором..

— Тогда денежки предоставь и можешь забирать, — со значением произнес хозяин, тревожно наблюдая за нашим поведением.

Я без торга пересыпал ему в ладонь серебро, и он сразу же обмяк, заулыбался. Федор начал спешно перерезать путы, освобождая свою суженную.

Маруся, наконец поняв, что здесь происходит, подкатила глаза и потеряла сознание.

— А вторую брать будете? — неожиданно спросил меня Кирилыч.

— Вторую, — повторил за ним я, — какую вторую?

— Мы вам обеих девок привезли, что в погребе сидели, на выбор. Нужно, можем и другую уступить, Дашь пару ефимок и владей.

— А ну-ка покажи, — попросил я.

Тот распаковал и вторую пленницу. Эту девушку я никогда раньше не видел. Вид у нее был совершенно безумный. Она не понимала, что происходит, и с ужасом смотрела на нас красными от слез глазами. Волосы у нее были всклочены, лицо распухшее, так что «торговец» сам, рассмотрев свой товар, сбавил цену:

— Так возьмешь? Я уступлю.

— Зачем она мне? — отказался я.

— Бери, девка хорошая, — без уверенности в голосе сказал он. — Хотя пол-ефимки дашь, и твоя.

— Ладно, — согласился я, — за столько возьму. Федя, освободи девушку.

Пока я рассчитывался за новое приобретение, Федор наклонился над пленницей. Она увидела в его руке нож и забилась в испуге.

— Да не бойся ты, — попытался успокоить ее парень, — никто тебя больше не обидит!

Однако девушка неожиданно, вслед за Марусей, потеряла сознание.

— Ишь, ты какие они нежные! — осуждающе произнес Кирилыч. — Вы забирайте их как-нибудь, телега у меня непродажная.

Внезапно у меня в голове мелькнула безумная идея.

— А ну-ка, давай отойдем на два слова, — предложил я продажному холопу.

— Чего еще? — недоверчиво сказал он, как мне показалось, опасаясь не столько меня, сколько себя. — Больше ничего продавать не буду, и не уговаривай.

— А если дам хорошую цену? — спросил я, отходя от подводы.

Лицо Кирилыча приобрело страдательно-несчастное выражение. Холоп попытался бороться с собой, но это продолжалось недолго, и он как загипнотизированный двинулся следом за мной. Еще не зная, что его попросят продать, он внутренне оказался готов к любому нехорошему поступку.

— Ну, никак не могу, лошадь-то не моя, что я Евсеичу скажу? — просительно бормотал он, сам в уме продумывая цену, чтобы, упаси Боже, не продешевить.

— Мне лошадь не нужна. Отвезешь девок до дома и забираешь назад, — успокоил я его щепетильность. — Мне твой дьяк нужен. Вот за него я хорошо заплачу!

— Дмитрий Александрович? — пораженно воскликнул Кирилыч. — Да как же я его тебе продам?

— Сам подумай, — продолжил искушать я, — его можно беленой опоить или просто напоить вином. Не мне тебя учить, ты человек мудрый, опытный. А потом положишь его, как девок, в подводу и привезешь ко мне. Он и не узнает никогда, кто его продал.

— Вот ни гадал, ни чаял, — ошарашено бормотал Кирилыч, — чтобы своего боярина взять и продать. Нет, это никак невозможно! Да его же стрельцы охраняют, с ними придется делиться.

— Ну, как знаешь, мое дело предложить. Не хочешь ты, другие купцы найдутся. Я же не о своей, а твоей выгоде думаю.

— Оно, конечно, если цена хорошая, подумать можно. Только я не пойму, на что он тебе сдался?

— Вдове одной хочу услужить. Она узнала, что боярин твой на девок зело лют, вот и загорелась себе его заполучить, — начал я врать с чистого листа. — Заставит его на себе жениться, ну, а дальше сам знаешь!

— И богатая вдова? — хитро посмотрел на меня Кирилыч.

— Не бедная, раз такими делами интересуется.

— И сколько ты на такое положишь? — окончательно внутренне сломался холоп. — Дело, сам понимаешь, опасное, за него и под кнут угодить можно! Здесь не серебром, а золотом платить придется!

— Даю без торга десять венецианских цехинов, — предложил я.

— Нет! Какая это цена! — тотчас включил домашнюю заготовку Кирилыч. — Двадцать, меньше не возьму.

— Да ты что, за двадцать я всех московских дьяков куплю! Бери десять, больше тебе за Екушина никто не даст!

— Нет, мне за него дюжину франкских луидоров предлагали, я и то не отдал. Ты настоящую цену давай, товар-то отменный, дьяк и сам представительный, и с лица гладкий. Такого даром не получишь!

— Хорошо, пусть будет двенадцать цехинов.

— Ладно, будь по-твоему, еще парочку накинь, и по рукам!

— Хорошо, договорились!

Оба довольные выгодной сделкой, мы вернулись к подводе. Маруся уже пришла в себя и ругалась последними словами. После жестокой вязки у нее еще не действовали руки и ноги. Голосок у нашей красавицы оказался такой визгливо-пронзительный, что от избы начали подтягиваться любопытные. Мне даже пришлось на нее прикрикнуть:

— Маруся, замолчи! Сейчас здесь соберется вся улица, хочешь опять попасть в погреб?

— Где вы столько времени были?! Я уже с белым светом распрощалась! — сразу сбавила обороты, но эмоции пока перехлестывали, и сдержаться ей было трудно.

— Прикажи, чтобы принесли воды, — попросил я хозяина. Тот распорядился. Возле избы засуетились женщины и тотчас притащили тяжеленную бадью с водой. Две тетки со жгучим любопытством, во все глаза, разглядывали лежащих на подводе женщин. Так что мне пришлось прикрикнуть на них:

— Помогите им напиться!

Одна из женщин кинулась к избе за кружкой, а вторая указала на вторую пленницу и сказала:

— Я ее знаю, она возле Поганых прудов живет. Батюшка ее из кожевников будет! Думаю, за дочерь любимую денег-то не пожалеет!

Меня информация не заинтересовала. Тем более, что вторая тетка уже возвращалась с кружкой. Как обычно бывает, удовлетворив первое любопытство, женщины поспешили оказать помощь пострадавшим, Маруся первой утолила жажду и обессилено откинулась на спину. Напарница еще была без памяти, Ей смочили губы, и она открыла глаза.

— Попей, милая, — предложила пленнице опознавшая ее женщина. Та, продолжая с ужасом смотреть на окруживших подводу мужчин, с жадностью выцедила из кружки воду, неожиданно воскликнула:

— Живой я не дамся! Тронете — утоплюсь!

От неожиданного заявления все невольно засмеялись. Все это связалось с тем, как она только что, захлебываясь, пила воду, а та была только в бадье.

— Не бойся, никто тебя не тронет, — пообещал я. — Ну что, можно ехать?

— Что ж не ехать, можно и поехать, — задумчиво поддержал Кирилыч, — я за подводу дорого не возьму, дашь ефимку, и ладно…

— Сколько?! Да твоя подвода вместе с лошадью столько не стоит!

Однако коварный холоп, пользуясь нашим безвыходным положением, упрямо наклонил голову:

— Не хочешь, как хочешь.

— Ладно, мы их тогда пока здесь оставим, — решил я, не потому, что стало жалко денег, а из расчета на будущее, если с ним впредь придется иметь дело. Непомерный аппетит нужно было умерить сразу, дабы потом не возникло проблем. — Зачем девок в крестьянской телеге везти, лучше наймем возок.

— Где ты его здесь возьмешь, — сразу пошел на попятный Кирилыч, — да и вообще, чего тебе возок. На телеге-то куда сподручней. Хоть десять московок посулишь?