Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин

Баратынский принял его не в своём кабинете – видимо, много чести для такой мелкой сошки, – но и не в фойе, и на том спасибо. Посмотрим, что это за «комната для переговоров».

У высоких дубовых дверей с позолоченными ручками их встретил ещё один охранник в полосатом костюме, который топорщился на боку от кобуры.

– Сюда, – сказал секьюрити, и буквально впихнул Сашу в комнату, закрыв за ним дверь.

Это оказался небольшой прямоугольный зал, вычурно оформленный. На стенах были обои с двуглавыми орлами, потолок расписан какими-то пышными цветочными орнаментами. Среди золочёных настенных светильников, похожих на свечи, висели картины, все в одном стиле, изображающие дородных господ в кафтанах, сюртуках, ризах и мантиях. Видимо, важных столпов мироустройства. Некоторые восседали на лошадях. У кого-то была борода, кто-то с голым подбородком, кто-то был мордат, а кто-то с худым и постным лицом; у многих было оружие или символы власти – скипетры, украшенные посохи или булавы. Те, что в расшитых золотом одеяниях, – видимо, священники. Вид у всех был или надменный, или благостный. Будто они осчастливили мир тем, что позволили на себя смотреть.

Надо же, почти ничего не поменялось на Земле, подумал Молчун. Стёрла миллиарды людей ядреная война, из оставшихся почти все вымерзли за Зиму… но опять толстые, сытые и наглые всем правят и всех имеют. Они растут как сорная трава, хоть стриги их, хоть жги, хоть трави. Забивают, душат всё, что на них не похоже. Под любым флагом вылезают вверх, меняя знамёна и цвета как им удобно. И нет выхода… кроме как быть для них шутом… или мальчиком на побегушках.

– Опаздываешь… доставщик пиццы, – вместо приветствия услышал Саша, но не сразу разглядел собеседника, пока не привык к освещению. В комнате было светлее, чем в коридоре. Однако свет был направлен так, чтобы будто специально бить вошедшему в лицо и создавать для него неуютную обстановку.

Прямо перед ним во главе большого полукруглого стола сидел представитель нового дворянства. В бежевом костюме поверх белой шёлковой рубашки, без галстука. Расстёгнутый ворот открывал обрюзгшую шею. В свете ламп блестели его волосы, похоже, чем-то смазанные.

Охраны не было. Баратынский не боялся Сашу, настолько, что спокойно встретился с ним один на один. Хотя наверняка бодигарды дежурили поблизости и по первому свистку вбегут в комнату. Но зато, скорее всего, никто не следит за этим залом пытливым взором через дырочку в стене или камеру с монитором, потому что второй человек в клане после Кауфмана не допустил бы такое.

А сам Сашин визави выглядел совсем не воинственно. Самуил Олегович Баратынский был невысокий, немолодой, с брюшком и одышкой, носил причёску «конский хвост» – седые волосы были стянуты на затылке тесёмкой. Даже для Острова это было чересчур аристократично. До прихода в Питер Младший видал такую причёску только у женщин.

На лацкане пиджака у Самуила Олеговича был значок, и совсем не клановый, а какого-то довоенного клуба, в который, как говорили, один из его предков был вхож. То ли яхтового, то ли теннисного. Ему позволялось.

Младший подошел к столу.

– Вот, – он поставил рюкзак на пол, хотя ему хотелось шмякнуть свой пыльный и грязный вещевой мешок прямо на чистую столешницу. – Полное собрание сочинений. Некоторые было тяжело найти. Вроде много находил, но подпорченные водой… крысами… или людьми. Я их забраковал. А эти целые. Можете проверить.

– Так-с. Посмотрим. Доставай, не тяни.

Мажордом достал из ящика стола лупу, надел налобный фонарь на резинке и придирчиво осмотрел каждую из книг, которые Младший выкладывал по одной на полированный стол. Проверил и обложку, и корешки, перелистал страницы.

– Куда я, блин, только не залазил, – продолжал Младший, наблюдая за ним, усилием воли заставляя себя не опускать глаза. – Библиотеки, склады, магазины. Один раз меня чуть не застрелили, другой раз чуть не сожрали… и не волки. Жизнью рисковал…

– Умолкни, – сделал вальяжный знак рукой Баратынский, перелистывая страницы. – Ты мне мешаешь. Это твои проблемы, за них доплаты не будет. Ты, надеюсь, сам не читал?

Он явно имел в виду: «Не лапал ли ты их своими грязными пальцами?».

И как только догадался? Читал, но аккуратно. И не всё. Многое пропускал.

– Обижаете. Я книги уважаю и ценю. Немного полистал, оценил сохранность. В перчатках, чтобы не повредить. Но эти мне не очень понравились. Взять хотя бы первую. Ну и название. «Содомское сало». Нет, написано гладко, обороты всякие… но уж больно много там чернухи. Хотя наш старшина может и покруче наговорить. Особенно если записывать, когда он с бодуна.

Шутка была не спонтанной. Он хотел спустить этого эстета на землю. Молчун вспомнил пьяное мурло Богодула и чуть не заржал. Настолько похожим было посещавшее сержанта выражение пьяной самоуверенности на лицо мажордома сейчас, когда он с упоением перелистывал страницы. Библиофил. Вот он кто.

Молчун навсегда запомнил, как этот Баратынский минут десять вещал ему при первой встрече, кто он такой, когда на вопрос «Ты знаешь, кто я?» – Младший лишь пожал плечами и назвал его должность.

Видимо, у него было хорошее настроение тогда, и он снизошёл до обстоятельного рассказа.

«Герб „Корчак“, молодой человек, использовался несколькими родами шляхты, польского дворянства. Его история уходит в такое далекое прошлое, которое ты, манкурт, даже не можешь представить. Возможно, нашим предком был воевода сарматов Зоард, защитник придунайских земель во времена Великого Переселения народов. Мы пережили прошлые Тёмные века, переживем и эти. А фамилию свою с гордостью носим с 1374 года. За воинские подвиги сей герб был пожалован польским королём моему легендарному предку Дмитрию Божедару. Фамилия эта происходит от названия замка Боратынь, что значит „Божья оборона“, который мой предок построил. На службе у русских царей и в православной вере мы с 1660 года. Хотя кому я это говорю? Что тебе Польша, если ты даже Москву златоглавую не видел?».

«Видел! – чуть не выкрикнул тогда Молчун. Сдержать себя в тот момент стоило ему гигантского труда. Но надо было поддерживать легенду. Этот человек, хоть и был не его начальником, а лишь эпизодическим работодателем, мог сильно испортить жизнь. – Нету у Москвы никаких золотых голов. Чай не Змей Горыныч».

А ведь он может лгать про своих предков. Поди докажи. Если и были записи, то давно сгорели или размокли. Младший мог себя хоть фараоном индийским назвать… но почему-то не хотел. Сволочь, в общем… Но эта сволочь платила «книжному сталкеру» деньги, прибавку к пайку и жалованию, которое он получал в середине каждого месяца от Туза.