Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Искусство должно содержать авторское сообщение, молодой человек, и контекст эпохи. Дискурс. Оно не копирует реальность. Полное подобие лучше всего достигалось с помощью компьютерных технологий. Вот что вы видите здесь?».
«Я вижу только красный квадрат».
«А это, между прочим, „Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами“. Альфонс Алле, 1884 год. Поздняя репродукция».
«Какими? Апокалиптическими? – переспросил он. – А может, я лучше нарисую вам пару таких картин, раз они так ценны? Да хоть пять».
Никогда до этого над ним так не смеялись, как в тот день. После ему указали на дверь, а коллекционер ещё долго хохотал вслед. Хорошо, что парень не спросил, содержала ли того Альфонса его супруга.
Он тогда ушёл из лавки сам красный, как те кардиналы. Саша набил бы антиквару его антикварную морду, если бы не бугай-телохранитель, подпиравший потолок. Вот так закончилось его первое знакомство с искусством.
С тех пор он стал куда образованнее. Уже через месяц Саша остыл и принёс тому же дяде Яше несколько картин с котиками одного художника-реалиста начала XXI века. И тот заплатил! Сказал, что котики нуждаются в реставраторе, но это, мол, подлинники. Правда, больше таких котиков-оригиналов Саше по квартирам не попадалось. Только копии. А за копии котиков антиквар не платил.
Надо было двигаться дальше. Выходить из зоны комфорта.
Так говорила и психолог Аллочка, дама, про которую ходили слухи, что она любовница командира Туза.
Вот он и пошёл. И чёрт дёрнул последовать рекомендации этого Якова Петровича и пойти на встречу с Баратынским в принадлежавший тому ресторан. Саше нужны были деньги, и он тогда не задумывался о том, что такие люди, как Самуил Олегович, в отличие от обычного антиквара, могут позвать не одного дуболома, а целую роту себе на помощь, и сделать с бедным сталкером что захотят.
И был он хорошим психологом, этот мажордом. Сидя за своим столом, видел, что перед ним не трус, но и не псих, а разумный и осторожный человек, который умирать не торопится. Поэтому обобрал его, но не стал дожимать, припирать к стенке. Поэтому ситуация завершилась обидно, но без крови. Да, его могли бросить в камеру. Но они не знали, что Саша никому не сказал, куда пошёл. Могли подумать, что его товарищи обидятся. Того, что тем похрен, они не знали.
* * *
Патрулей «енотов» Младший мог бы избежать и теперь, если бы захотел, но не стал. Комендантский час закончился, стало совсем светло. Теперь он имел право пройти через линию разделения законным путём.
Народ выбирался на улицы. Одетый по-разному – кто-то в джинсах, свитерах и куртках, кто-то в рабочих робах и фуфайках, кто-то в пиджаках или платьях. О достатке это ничего не говорило. Люди шли на работу. Праздная публика проснётся позже, ведь она и ложится под утро. Женщины в городе выглядели ухожено, как нигде… снаружи таких и не найдёшь. Понятно, что оборвыши хотят сюда прорваться.
Детей пока не было. Детки выйдут на улицы чуть позже. Кто-то на работу, кто-то ближе к вечеру шарахаться по улицам, что-нибудь стащить и кого-нибудь ограбить… ну или проверить «закладку», но совсем не книжную, или продать себя за мелкий прайс. Нормальной системы образования на весь огромный город не было, магнатам было недосуг. Нет, обеспеченные родители могли учить по книжкам или частные уроки оплачивать… в городе было достаточно образованных людей, кто подрабатывал бы наставником или учителем. Молчун и сам пытался подвизаться на этом поприще (от слов «виза» и «попёрся»?). Но оказалось, что это для остального мира он умник, а здесь есть и поумнее, а хоть он и был начитан, его знаниям не хватало системности.
Общественной школы, как и библиотеки, в этом цивилизованном месте не имелось. Может, потому, что так проще управлять. Хотя Младший подозревал, что если бы школу организовали правильно, владетелям от этого был бы только профит в плане управляемости. Но магнатов было два, и договориться о правильной промывке мозгов они почти не могли. Разве что у них было общее радиовещание, которое в основном вещало о войне с живущими за Поребриком.
Патрулей меньше не стало, но теперь они в основном смотрели, чтобы не было краж и поножовщины. А когда на улицах много спешащих на работу, один человек с полупустым рюкзаком внимания уже не привлекает. Эти «еноты» были куда более тощие, чем дворцовая стража. Из новобранцев, выполняющих самую непрестижную работу.
Бумажник с выручкой он спрятал в потайной карман за подкладку куртки. Хрен найдёшь даже при небрежном обыске.
А средь бела дня его не задержат. Главное, идти с таким видом, будто имеешь полное право. И при случае говорить, что был по дипломатическому делу. Баратынский, который не смог найти на своей половине толкового книжного сталкера, именно такую отмазку для визитов Данилова к себе сначала и придумал. Типа этот парень курьер, носит депеши на радиостанцию. Схема была хитрая и включала человека из Небоскрёба по кличке Конопатый, который был кем-то в службе связи. Судя по всему, он корешился с восточными. И вот он периодически отправлял одного из «бойцовых котов» (хоть те и подчинялись Тузу, но командир наёмников не возражал), на восточную половину с посылками. Это не всегда был Саша. Но в те дни, когда надо было передать мажордому Кауфмана книги – это всегда был Молчун. И прокатывало. Визитов было проведено целых шесть.
Но лафа закончилась. Недавно у Михайлова поменялся начальник службы безопасности. И новый, по кличке Электрик (за применяемую им методику следственной работы), эту лазейку прикрыл. Конопатый исчез. Возможно, попал на подвал к Электрику. Думали, что с бетонным блоком на ногах окажется на дне канала. Но через три дня он появился с подбитым глазом и кучей подпалин на лице. И без части волос на голове. Глаз у него дёргался. Понизили Конопатого до рядового слуги, но, видно, предателем он не был, просто позволял себе лишнего. Хотя до высоких покоев и дипломатической почты больше не допускали.
Поэтому седьмой визит Саша уже осуществлял на свой страх и риск, без такой «крыши». Зато он знал, что ему не подложат какой-нибудь палевной малявы, то есть секретной корреспонденции, с которой его накроют свои же, михайловские.
А теперь всё, баста. Больше никаких хождений.
Баратынский мог вдогонку объявить Младшего персоной нон
