Фатальная ошибка опера Федотова - Мария Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я едва сдерживаю себя! Свой темперамент, свое дикое, бешеное, затопившее мозг красным цветом желание сделать все быстро. Иначе же взорвусь, мать его! Просто тупо кончу, не начав!
Слишком она меня завела, слишком все с ней, чересчур!
Но быстро было в прошлый раз. И ни к чему хорошему в итоге это не привело. Потому чуть ли не скриплю зубами, сдерживая мучительный стон, глажу аккуратно, проявляя несвойственную для самого себя нежность, осторожность, трогаю подрагивающий животик, чуть-чуть намечая движение вниз, туда, куда сейчас больше всего хочется. Где так хорошо мне будет, просто до головокружения хорошо. Я уже это знаю, а потому сдерживаться труднее в миллион раз.
Ася напрягается, ожидая от меня продолжения этой ласки, но я не хочу так быстро. Только не сегодня, когда она дала мне карт-бланш, впуская в свою квартиру и в свою постель. Главное, дойти до нее, до этой постели.
А потому мягко, тихо-тихо разворачиваю Асю к себе лицом, не удержавшись, жадно охватываю взглядом самое потрясающее на свете зрелище: белеющие в полумраке шикарные полкружья груди, упакованной в гладкое светлое белье, манящую ложбинку между ними, нежную кожу шеи, приоткрытые влажные губы, полуопущенные ресницы. Она не смотрит мне в глаза, а мне так надо, чтоб смотрела.
Поднимаю ее за подбородок, заглядываю в темные в окружающем нас покрывале мрака зрачки. И вижу блеск в них.
Возбужденный и одновременно беспомощный.
— Я… Я не знаю, что делать, товарищ капитан, — тихо говорит она, — я запуталась…
— Сейчас распутаем, — так же негромко отвечаю я, — я помогу.
И легко касаюсь полуоткрытых губ, окончательно забирая Асю в плен. Медовая, пряная сладость ее рта невероятна и долгожданна. Ощущение это ударяет в голову похлеще, чем первый затяг кальяна, сдобренного чем-нибудь офигенно убойным, и напрочь отключает все, и без того не особо многочисленные извилины в мозгу.
Меня качает, да так сладко, так томно, словно в медленном танце, и мы кружимся в нем вместе. Захарова отвечает неуверенно, словно не умеет целоваться, словно ни с кем до меня… Мне хочется в это верить, хотя, конечно, бред. Она такая, такая… Неужели, никто до меня не пробовал? Неужели для меня одного все? Так разве может быть?
Неопытность ее губ подтверждает: может. Так — может.
Ты — гребанный везунчик, Вовка. Держи свое, не отпускай.
И я держу. Не отпускаю.
Путь до постели помню еще с прошлого, позорного раза.
И проделываю его быстро.
В темной комнате одиноко горит ночник, и его поддерживает луна в окне.
Этого света вполне достаточно, чтоб насладиться еще одним шикарными видом: Асей на светлом покрывале. И в этот момент я жутко жалею, что не фотограф и не художник. Я бы хотел отпечатать эту картину в мозгах и там ее навсегда оставить. Как самое лучшее, что когда-либо видел.
Ставлю колено на кровать, наклоняюсь, провожу обеими ладонями по точеным белым плечам, стягивая окончательно рубашку и отбрасывая ее прочь.
Юбка потеряна еще где-то в коридоре, и ничего мне не мешает сейчас стянуть остальное. Тем более, что лифчик Асе определенно мал, груди там тесно.
А мне очень сильно нужно на нее посмотреть. И потрогать. И, ох, бля… Это — охренительное зрелище!
Они стоячие, с острыми сосками, так и просят, чтоб прикоснулись! Кто я такой, чтоб игнорировать эту просьбу?
Кладу обе ладони на грудь, чуть сжимаю, пропускаю соски между пальцами… И Ася выгибается, подставляясь под мою грубую ласку, и стонет. Да так, что я больше не могу! Просто не могу!
Стягиваю с себя футболку через голову, дергаю ремень на джинсах, и все это — не сводя дикого взгляда с распростертой подо мной, готовой на все, девушки. Моей, моей девушки.
Она наблюдает за мной, чуть прикрыв веки, но я замечаю жадное любопытство в глазах, восхищение и удовольствие. Ей нравится то, что она видит.
И это отлично! Потому что сейчас еще и почувствует!
Джинсы стягиваю вместе с бельем со скоростью срочника-черпака, успеваю только защиту достать, буквально эквилибрируя на постели, как чертов гимнаст на струне.
Рву зубами упаковку, зачехляюсь. И все это — под внимательным, жадным и чуть смущенным взглядом Аси.
Закончив, падаю на локти, закрывая ее собой полностью и с диким кайфом потираясь грудью о шикарные троечки с острыми сосками. Бля, каждое прикосновение — космос! Фейерверк! А ведь еще не начал даже! Дальше-то что будет? Сдохну от кайфа? Ради такого — запросто!
— Ты хочешь меня, мелкая засранка? — дразню ее детским прозвищем, так часто употребляемым раньше. Сейчас она не мелкая, а засранкой так вообще никогда не была… Но мне почему-то вспоминается наш с ней первый поцелуй, в кабинете. Неожиданный, горький, отчаянный…
Я тогда оттолкнул ее… Дурак…
— Хочу, гражданин начальник… — судя по острому блеску в глазах, Ася тоже вспоминает начало самое, сглатывает и просит тихо-тихо, — трахни меня, Федотов…
— Обязательно, — усмехаюсь я в приоткрытые губы, а затем целую, глубоко, долго, до головокружения, погружаясь полностью в нее… И сразу везде.
Ловлю ртом тихий вскрик от проникновения, придерживаю, не позволяя двигаться. Знаю, что во второй раз тоже бывает больно, если, конечно, это реально второй раз. И по реакции Аси, по тому, как сразу и плотно обхватывает она меня собой, понимаю, что да. Второй.
И всю эту неделю, за которую я хер знает, чего только не придумал, она не пускала к себе никого. Никакого Карася тут не плавало! Ни в каком месте!
Осознание этого сносит башню похлеще, чем сам процесс!
Задыхаюсь от кайфа, целую, целую, целую, вылизывая гладкие, нереально приятные по ощущениям губы, прикусывая чуть-чуть, не по-звериному, как в прошлый раз, до этого дойдем еще, а легонько, обозначая, намекая…
Выхожу и легко скольжу обратно, вызывая тихий всхлип и дрожь в теле.
Моя ты хорошая… Такая отзывчивая.
— Обними меня, Ася, — шепчу ей, едва оторвавшись от сладких губ, — обними.
Мне это почему-то крайне необходимо сейчас.
И Ася обнимает. Тянет к себе и целует. Сама. Неумело, но так нежно, с такой готовностью и отдачей, что я умираю уже в который
