Невеста принца - Лиза Лорел

Пробравшись через заросли и выйдя на полянку, она остановилась, любуясь открывшимся перед ней видом. Внезапно у нее за спиной послышался голос:

– История повторяется.

Обернувшись, Жюли увидела, как из густой тени вышел Эрик. Она и не думала, что он помнит это место, где они когда-то встретились – так давно, что казалось, это было во сне.

– Я думала, ты в библиотеке, – сказала она.

– Я недавно ушел оттуда.

– А-а… – сказала Жюли. Она помолчала, чувствуя себя неловко. Вот она стоит в темноте, лицом к лицу с человеком, которого любит.

Самая естественная вещь в мире – подойти к нему, обнять, утешить, смягчить боль, которая привела его сюда, и самой получить утешение.

Но его голос, его взгляд, сама его поза были крайне неприветливыми. Как будто у него действительно ледяное сердце.

Жюли вдруг вспомнились слова Лекси. Она обнимет его крепко-крепко, и горячая любовь из ее сердца прольется в его сердце…

Еще прежде следующего удара сердца Жюли оказалась в его объятиях. Она ничего не говорила, просто обнимала его, крепко обхватив руками и уткнувшись лицом ему в грудь. Просто обнимала и надеялась, что ее тепло растопит его сердце.

Вначале Эрик заметно удивился и определенно не шел ей навстречу. Он стоял очень прямо, слегка придерживая ее, вероятно для равновесия. Но и не отталкивал ее, поэтому она осталась, как была, и тихонько гладила его по спине, мысленно упрашивая его смягчиться, уступить. Она знала, что привлекает его физически. Может быть, это влечение окажется тем единственным слабым местом в его броне, через которое она сможет добраться до его чувств, скрывающихся под жестким панцирем.

Она понимала, что эмоциональная связь может вырасти из связи физической. Жюли привстала на цыпочки, зная, что он наверняка ощутил трение их тел так же остро, как и она.

– Эрик, – прошептала она еле слышно.

Теплое дыхание, коснувшееся его уха, когда она произнесла его имя, сломило Эрика.

Он крепче сжал ее в объятиях, и ее дрожь лишила его остатков самообладания. Потом Жюли подняла голову с его плеча, и он почувствовал теплую влажность ее губ возле своего рта, время остановилось, и она стояла в ожидании, предлагая ему себя, как девять лет назад.

Но на этот раз он не в силах был устоять.

Его рот прижался к ее губам, сокрушая их нежную спелость. Когда ее губы стали невыносимо жаркими и подвижными, его язык ворвался внутрь. Она встретила его без сопротивления – нет, с восторгом! – и пустилась вместе с ним во взаимное исследование, увлекая его в такие области страсти, где он никогда еще не бывал. Между ними царила полная гармония, их тела вытягивались, переменяли позу и вновь прилаживались друг к другу в едином ритме, какого невозможно добиться никакими тренировками. Что-то глубинное говорило ему, что танец этот может привести только к одному. С той же неизбежностью, с какой солнце встает над океаном, ревущим внизу, он станет ее любовником Она почувствовала, что он сдался, и всю ее – нежным контрапунктом страсти – наполнила звенящая радость. Эрик не просто оттаял, он весь пылал, обжигая ее раскаленными поцелуями. Она никогда раньше не чувствовала, как сильно его влечение, но теперь ощущала это всем своим существом. Должно быть, его сдержанность и самообладание, которыми она всегда восхищалась, были еще сильнее, чем она думала, если они могли обуздать такую пугающую мощь. Целуя ее, он и покорял, и уступал. Жюли поняла, что у нее тоже есть власть над ним. То была чисто женская власть, сочетавшаяся с чисто женским желанием, от которого у нее заныло все тело. Когда он на миг прервал поцелуй, жадно глотая соленый морской воздух, у нее вырвался жалобный стон.

Он был слишком мужчиной, чтобы не откликнуться на этот призыв, и в следующий миг уже подхватил ее на руки. После нескольких кратких, жестких поцелуев он опустил ее на землю и сам растянулся рядом. Потом приподнялся, опершись на локоть, а его свободная рука пустилась в странствие по ее телу, равно как и его взгляд. Все тело Жюли горело под его восхищенным взглядом, выражавшим неприкрытое желание. Он без малейшего смущения любовался ею, лаская рукой гладкую, чувствительную кожу у нее на животе. Эти поглаживания пробудили в ней все усиливающуюся жажду. Когда ей уже казалось, что она не выдержит больше этой сдержанной ласки, он наконец перекатился к ней, перекинув одну ногу через ее ноги и снова припадая к ее губам в требовательном поцелуе.

На этот раз, встретив его настойчивый язык таким же безудержным порывом, она почувствовала, как его рука скользнула вверх и легла ей на грудь. Уверенными, обдуманно-дразнящими движениями он, словно скульптор, измерял и разминал ее грудь, пока девушка не выгнулась протестующе. Зная лучше, чем она сама, о чем она просит, он наконец одарил своим вниманием чувствительный кончик ее груди, нежно пощипывая его, так что вскоре ему в ладонь уперлось отвердевшее острие.

И снова он прервал поцелуй, едва не пересиливший потребность его организма в кислороде. Он дышал прерывисто, кровь мчалась по жилам в бешеном темпе, в такт мерным ударам океана о прибрежные скалы. Женщина под ним, увлекавшая его к еще не изведанным высотам наслаждения, извивалась от легчайшего его прикосновения, и это возбуждало его еще больше. Невозможно было ошибиться, но он хрипло спросил:

– Жюли?

– Да? – шепнула она, и их глаза встретились.

– Хочешь, чтобы я был с тобой сейчас?

– Да, – шепнула она, на этот раз – с нетерпением. Все было ясно, ее согласие подтвердили и ее руки, притянувшие его к себе.

Он сопротивлялся, напрягая все мускулы, и вглядывался в ее глаза, ища следы сомнения, но их не было.

– Ты уверена? – спросил он, предлагая ей последнюю возможность отступить.

– Конечно, уверена, – сказала она. И вдруг, неожиданно для себя самой, ляпнула:

– Эрик, я же люблю тебя.

Он не шевельнулся, он застыл над нею, окаменев в борьбе с земным притяжением и с притяжением инстинкта. И все же она почувствовала, что ее слова поразили его до мозга костей. Очень медленно он выпрямился и сел рядом с ней, глядя на океан. Холодок разочарования подкрался к Жюли, проникая в самую душу.

Эрик глубоко дышал, стараясь восстановить утраченный самоконтроль. Вожделение затмило ему разум, иначе бы он сообразил, что такая женщина, как Жюли, не станет отдаваться мужчине без любви. Это он во всем виноват. У него были определенные обязательства по отношению к ней, потому что он втравил ее в эту чертову помолвку. А он не выполнил свой долг перед нею. И вот теперь она страдает. Настоящие чувства приносят настоящую боль. Он никогда, ни за что не хотел причинять ей боль:

Рядом с ним Жюли села на траве и рывком опустила платье. Она была в ярости! Она вывернула перед ним душу – еще раз! – а он снова оттолкнул ее. А теперь имеет наглость сидеть с таким спокойным видом, черт его побери Жюли было стыдно, она так разозлилась, что не могла говорить.