Комната старинных ключей - Елена Михалкова

– И вы согласились?

– Видишь ли, Васенька, она начинала приобретать надо мной власть, силу которой я еще не осознавал. Что-то в ее отношении ко мне поменялось, и я это чувствовал. Появилась деспотичная уверенность в том, что я буду делать все, что она захочет. Окончательно это стало ясно, когда мы переселились в домик на море.

Ковальский закашлялся.

– Воды, Анжей Михайлович? – озабоченно спросил Василий.

– Да, налей холодненькой.

Полина побледнела. Взгляд ее остановился на графине с водой, рассыпавшем солнечные зайчики на кухонном столе.

Из столовой донеслись шаги.

Полина за дверью превратилась в статую. Она перестала дышать и вжалась в узенькое пространство между стеной и дверью, пытаясь слиться с обоями.

Василий прошел мимо нее. Скрипнула дверца шкафа, тихо звякнул стакан.

Услышав звук льющейся воды, Полина в страхе зажмурилась. Все. Сейчас Василий обернется и увидит ее.

Секунда, другая, третья… Стоять, зажмурившись, больше не было сил, и Полина открыла глаза.

В кухне никого не было. Василий ухитрился бесшумно пройти мимо девушки, не заметив ее.

– Спасибо, Васенька, – сказал в столовой Ковальский.

Полина вытерла мокрый лоб.

– Значит, вы стали жить вместе?

– Да. Очень скоро я понял, что совершил чудовищную ошибку. Вика становилась невыносима. Она придумывала идиотские игры и заставляла меня участвовать в них, она таскала меня с собой повсюду, словно комнатную собачонку. Отказаться – означало вызвать у нее истерику. Несколько раз она в ярости визжала, что вытащила меня из тюремной камеры, а я – неблагодарная мразь. Иногда она казалась мне помешанной. Я поражался, что не замечал раньше, насколько она неуравновешенная.

– Почему вы не уехали от нее?

– Пытался. После очередного ее припадка я сказал, что нам нужно поговорить. Объяснил, что мне тяжело с ней, что я хочу пожить один. Она слушала меня с окаменевшим лицом. Я боялся новых рыданий, но Викин ответ показал, насколько я ее недооценивал.

«Только попробуй бросить меня, и я тебя выдам, – предупредила она. – Не думал же ты, что я стану хранить твою тайну? Ты убийца, и все узнают об этом».

«Что ж, – ответил я, – выдавай. Давно нужно было это сделать. Я сам во всем признаюсь».

Когда она услышала это, по губам ее пробежала улыбка. Я не понимал, чему она улыбается, но у меня мурашки побежали по коже. Я не самый трусливый на свете человек, Вася, но эта женщина меня пугала.

«Признаешься?! – повторила она, смеясь. – В чем же? В том, что ты убил его из ревности? Я дам показания, что изменила тебе с ним и ты задумал убийство. Ты выпросил у меня снотворное и подсыпал ему. Я не догадывалась, что ты собираешься делать, и доверчиво отдала тебе таблетки».

Я онемел. А она расхохоталась, глядя на мое лицо.

«Ты убил его, а меня использовал! Двадцать человек подтвердят, что в тот вечер я была в городе. Другие двадцать докажут, что вы постоянно ссорились. Или ты забыл, как вы орали друг на друга? Как чуть не подрались, а я разнимала вас?»

Это была ложь. Но я вспомнил ход событий и понял, что именно так все и будет истолковано.

«Ты заставил меня уехать с тобой, шантажировал тем, что таблетки принадлежали мне. О, я только обрадуюсь, когда ты пойдешь в полицию! Наконец-то у меня появится возможность рассказать все, как было. И, клянусь тебе, я это сделаю».

Я спросил, зачем ей это нужно. Просил отпустить меня, нес какую-то чушь. Она слушала меня, как мать слушает капризничающего ребенка. Ей уже было понятно, что я никуда не денусь. Что она выиграла.

Ночью она снова плакала, цеплялась за меня и клялась в любви. Стонала, что не сможет жить, если я уйду, что ей никто не нужен, кроме меня. Я гладил ее по голове с таким чувством, будто глажу змею. Знаешь ли, они приятные на ощупь. Но от этого не становятся менее ядовитыми.

– Только не говорите мне, что вы и ее убили, – попросил Василий.

Анжей глуховато рассмеялся.

– Нет, мальчик мой. Я поступил куда умнее. Я убил себя.

От изумления Полина выпустила из пальцев яблоко. Попыталась подхватить его – но не успела: яблоко упало на ее туфлю, мягко отскочило и выкатилось на середину кухни.

Полина прикусила губу.

Но в соседней комнате яблоко, кажется, не заметили.

– Как вам это удалось?! – озадаченно спросил Василий.

– О, это было нелегко! Я перебрал сотни вариантов, прежде чем остановился на одном. Неподалеку от того места, где мы жили, была скала. Не очень высокая, но крутая. Она торчала из берега, как игла, и море под ней всегда было белым от бурунов. Местные рыбаки обходили ее далеко стороной, и даже в спокойную погоду не находилось смельчаков купаться внизу.

Во время одной из наших прогулок я увидел эту иглу другими глазами. Заметил острые камни, торчавшие из воды, и заросшую тропинку, по которой можно было подняться на самый верх. План сложился в моей голове сразу же. Но не хватало еще одного человека, чтобы он помог мне осуществить его.

Я нашел помощника среди рыбаков. Не буду говорить, сколько я заплатил ему. Но это было все, что я тогда имел. Старик согласился мне помочь: он думал, что я хочу сбежать от опостылевшей жены. Что ж, в какой-то степени так оно и было.

Наступил ветреный и пасмурный день. Мы с Викой отправились на прогулку, дошли до скалы. Старый рыбак, сидевший на берегу, завел разговор с Викой. И пока они болтали, я сказал, что хочу забраться наверх. К вершине с другой стороны скалы вела тропинка, и по ней-то я и отправился, помахав моей подруге на прощанье.

Через пятнадцать минут я уже был на самом верху и перевесился через каменистый край, крича во все горло. Они меня услышали. На их глазах я встал, поднял руки… А затем меня буквально сдуло порывом ветра в море, в ту сторону, где они не могли видеть, как я лечу вниз.

– Вы в самом деле упали?

– Конечно, нет! Мои шансы на спасение в ледяной воде были ничтожны. Я спрыгнул на крохотную площадку в трех метрах ниже вершины. Мне пришлось заранее облазить всю скалу с риском для жизни, прежде чем я обнаружил ее и убедился, что камни выдержат мой вес.

Как я и ожидал, Вика бросилась наверх. А рыбак прыгнул в лодку и поплыл к месту моего предполагаемого падения. Все это время я сидел, спрятавшись под нависающим каменным карнизом, и молился, чтобы эта женщина меня не обнаружила.

Удача была на моей стороне. Меня не нашли. Запыхавшийся рыбак вернулся час спустя и рассказал собравшейся толпе, что мое тело понесло в открытое море. Сказал, что греб за мной из последних сил, но штормовой ветер оказался сильнее. Старик испугался, что сам погибнет, и возвратился, оставив мой искалеченный труп в суровых волнах.

Конечно, меня искали. Но море есть море. Оно может съесть свою добычу так, что не останется ни крошки. Я боялся, что на дознании старик не сможет солгать, но он оказался крепким орешком. Десять лет спустя он еще был жив и рассказывал всем желающим его слушать, как героически пытался вытащить мое тело из воды. Иногда его рассказ заканчивался тем, что ему это удалось и меня похоронили на городском кладбище. Я с особенным удовольствием выслушал эту версию, когда побывал в тех местах. Хотел попросить, чтобы мне показали могильный камень, под которым я лежу… Но потом решил не рисковать.

– После этого вы сменили имя?

– Да. Взял похожее на настоящее. Все-таки я наполовину поляк, и мне хотелось оставить привычное звучание. Нашелся человек, который помог с легализацией. Вот когда пригодился мой разнообразнейший круг знакомств! Я смог выбраться из страны, много путешествовал, пока не осел здесь. Остальное ты знаешь.

– И вы никогда больше не видели ту женщину?

– Никогда! И слава богу. Я пытался осторожно наводить справки, но ничего не смог узнать. Где она сейчас, жива ли – мне неизвестно.

Ковальский поднялся и отошел к окну. Голос его зазвучал тише и глуше.

– Теперь ты понимаешь, почему я не обратился в милицию и не собираюсь этого делать? Следователь начнет проверять меня. Он просто обязан разглядеть под лупой всех, кто общался с Анатолием. А я не могу позволить, чтобы кто-то рылся в моей биографии. Раскопки могут завести слишком далеко.

– А сыщики?

– А что – сыщики? Им все равно, кто я такой.

– Они ограничены в возможностях. Они не могут объявить человека в розыск, например.

– Не могут, – со вздохом согласился Ковальский. – Но выбирать не приходится. Они еще не согласились, кстати говоря.

Он помолчал и добавил:

– Ты, наверное, хочешь узнать мое настоящее имя…

– Мне незачем его знать, – грубовато оборвал его водитель. – Не говорите ерунды, Анжей Михайлович. Пойдемте, эти двое вас заждались.

Когда голоса стихли, Полина выбралась из своего убежища. Она пыталась переварить рассказ Ковальского. Но чувствовала себя так, будто в ее голове кто-то мешает половником теплую кашу.

«Это было не настоящее убийство. Это было случайное убийство».

Но он сбежал! Он не пошел в полицию.