Первые люди - Эдмунд Уайт

Куда более важным изменением было увеличение размеров его мозга. Еще до начала расселения из тропиков мозг у него был намного больше, чем у его предшественников, однако необходимость приспосабливаться к новым условиям, по-видимому, ускорила рост мозга. Фрагмент черепа человека прямоходящего, найденный в Венгрии, в Вертешсёллёше, указывает на объем черепной коробки около 1400 кубических сантиметров, что превышает среднюю величину мозга современного человека. Самый большой из черепов человека прямоходящего, найденных до сих пор в тропической Африке, соответствует объему мозга всего в 1000 кубических сантиметров. Вполне вероятно, что такое сравнение неправомерно, так как африканский череп намного старше венгерского, а кроме того, даже наиболее сохранившиеся из найденных черепов человека прямоходящего не позволяют делать окончательные выводы. Не исключено, что будут найдены черепа, которые заметно сократят этот разрыв. Тем не менее представляется логичным, что требования новой суровой среды обитания могли ускорить развитие качеств, которые столь явно помогали выживанию.

Но как бы это ни произошло, увеличение человеческого мозга приводило к парадоксальному следствию, которое оказалось чрезвычайно важным для социального развития человека: чем больше и сложнее становился мозг, тем беспомощнее был человек в момент рождения. В сравнении с другими млекопитающими, которые появляются на свет почти полностью развитыми, готовыми если не вести самостоятельное существование, то хотя бы активно цепляться за мать, человеческий младенец выглядит существом преждевременно рожденным, находящимся в состоянии "своеобразной личиночной наготы", как выразился антрополог Лорен Эйсли.

Жеребенок поднимается на ноги, не прожив и двух часов, а день спустя уже бежит за матерью. У человекообразных и низших обезьян новорожденный детеныш держится за шерсть матери длинными пальцами ног. Павианенок, например, через сутки - другие после рождения без всякой поддержки висит, ухватившись за шерсть на груди матери, пока та бродит в поисках пищи и воды. А год спустя он уже ведет более или менее самостоятельное существование. Человеческий же младенец во всем зависит от матери. По меньшей мере два года кто-то должен непрерывно о нем заботиться, предвидеть и удовлетворять почти все его нужды. И пройдет добрых шесть лет, прежде чем он достигнет той степени самостоятельности, которую павианенок приобретает уже на исходе первого года жизни.

Совершенно ясно, что младенец вступает в жизнь на более ранней стадии развития, чем детеныши обезьян и других животных, - когда в его мозгу еще не сложились механизмы, обеспечивающие способность самостоятельно ходить и отыскивать пишу. Младенец рождается прежде, чем его мозг полностью оформится, по довольно интересной причине, которая находится в прямой зависимости от размеров человеческого мозга. Во время родов младенец должен пройти через отверстие материнского таза. Голова младенца шире его туловища, а потому диаметр тазового отверстия ставит предел для объема его черепной коробки. В ходе эволюции человека прямоходящего мозг и голова увеличивались быстрее остальных частей и органов его тела, в том числе и женского таза. Собственно говоря, дальнейшее заметное увеличение таза помешало бы женщинам быстро бегать. Если бы голова младенца достигала полного развития - или даже половины его - еще в материнской утробе, ни мать, ни ребенок не могли бы пережить роды. Эволюция разрешила эту дилемму, создав существо, чей мозг растет в основном уже после появления на свет.

Объем мозга новорожденного младенца составляет лишь 25% объема мозга взрослого человека. А мозг новорожденного шимпанзе - 65% объема мозга взрослого шимпанзе. По оценкам специалистов, детеныш австралопитековых появлялся на свет с мозгом, развитым на 40 - 50%, а у человека прямоходящего развитие мозга новорожденного не превышало 30%.

Но затем этот мозг продолжал увеличиваться и достигал относительно огромной величины, а к тому же он был мозгом нового типа - мозгом, в котором интеллект превалировал над инстинктом, а генетическое программирование сменилось индивидуальной способностью к обучению, мозгом, чей потенциал был словно обратно пропорционален его первоначальной беспомощности. Но как ни странно, сама эта первоначальная беспомощность сыграла не менее важную роль в прогрессе человечества: столь долгая и полная зависимость ребенка от матери привела к возникновению социальной организации, существующей только у человека.

Одним из мерил развития общества является степень взаимозависимости его различных частей, на которую опирается его функционирование как единого целого. По мере эволюции человека прямоходящего звенья зависимости между индивидами укреплялись, становились все более многочисленными: младенцам требовалась материнская опека, детям - опека взрослых, охотник нуждался в помощи другого охотника, члены группы полагались друг на друга, а со временем возникло сотрудничество и между группами. Все эти взаимоотношения почти наверное уже сложились у первых людей, хотя дальнейшее продвижение к цивилизации - развитие кланов, племен, народов - началось лишь через много тысячелетий после того, как человек прямоходящий стал человеком разумным.

Ребенок

Хотя объемом мозга человек прямоходящий намного превосходил своих предшественников, рождался он более беспомощным, чем они, и с мозгом соответственно менее развитым. В основном его мозг рос и развивался после рождения, а потому период обучения у человека прямоходящего был сравнительно долгим. Каким образом столь замедленный старт тем не менее обеспечил выигрыш скачек, станет ясным, если сравнить рост мозга и поведение современного ребенка (который, подобно человеку прямоходящему, взрослеет медленно) с ростом мозга и поведением шимпанзе - ближайшего родича человека среди современных приматов. Ловкость, подвижность и способность к обучению у современного ребенка в первый год жизни развиваются в полтора раза медленнее, чем у шимпанзе, но к четырем - пяти годам ребенок уже в основном овладевает устной речью, чего шимпанзе вообще не дано.

Шимпанзе

Шимпанзе начинает самостоятельную жизнь, намного опережая человека, и предела своего развития достигает относительно рано. В годовалом возрасте по умственному развитию шимпанзе сопоставим с годовалым ребенком, по ловкости движений - с четырехлетнем, а по физической силе - с восьмилетним. В два года его игровое поведение сходно с поведением ребенка - и в том, что он познает мир, играя с различными предметами, и в том, что он ищет общения со своими ровесниками. Но хотя шимпанзе выучивается издавать некоторые осмысленные звуки и может даже научится общению с помощью символов и языка жестов, у него нет ни центров мозга, ни голосового аппарата, которые необходимы для устной речи. А потому, хотя мозг его при рождении на четверть меньше мозга половозрелой особи, в умственом развитии ни один шимпанзе не способен превзойти пятилетнего ребенка.

Зависимость младенца от матери должна была кардинальным образом изменить весь образ жизни этой последней. Павианенок, цепляющийся за шерсть матери, почти не мешает ей вести привычное существование: она без труда успевает за стадом, кочующим в поисках пищи и воды. Она сама находит еду для себя и кормит детеныша. Члены стада не помогают друг другу, не делятся пищей, и матери с детенышами, как и все остальные, могут рассчитывать только на себя. Человеческого же младенца приходится носить на руках, его надо держать, пока он сосет, а потому кормящей матери было бы трудно принимать участие в охоте наравне с мужчинами. И по мере того как мясо становилось все более важной частью пищевого рациона, женщины должны были все больше полагаться на добывавших его мужчин.

Но и мужчинам в равной степени требовалась помощь женщин. Охотничий образ жизни очень нелегок, и охота, как ни важна она была для первых людей, далеко не всегда обеспечивала им необходимую еду. Собственно говоря, первому человеку для того, чтобы не умереть от голода, приходилось затрачивать гораздо больше усилий, чем его родичам-обезьянам. Павианы находят достаточно пищи на деревьях и в траве, кочуя по участку площадью от семи до пятнадцати квадратных километров, а нужды горилл удовлетворяет участок около 40 квадратных километров. Человеку прямоходящему, чтобы добыть необходимое количество пищи, требовалась значительно большая территория - по современным оценкам, целых двадцать пять квадратных километров на одного охотника. Иными словами, группа из 30 человек, добывая мясо, обходила участок в 750 квадратных километров. И в те времена охотники гораздо чаще оставались ни с чем, нежели в наши дни. Но даже если древние охотники не уступали в добычливости нынешним, они обеспечивали не более четверти той пищи, которая требовалась группе. Остальную пищу находили женщины. Это они, собирая орехи, фрукты, коренья и ягоды, постоянно обеспечивали группе необходимый минимум.