Сыграем на любовь (СИ) - Дока Анастасия Константиновна

Петя сдался. Он опустился на пол, потёр лицо. Невидящим взором уставился на Лилю. Она села рядом, но больше не прикасалась. Тихо начала рассказывать ту давнюю историю.

***

Фёдор Иванович клацнул на ссылку и увидел свою дочь ещё ребёнком. Хотя что там? Для него она до сих пор оставалась ребёнком. А порой и вела себя точно дитя. Возможно, будь рядом её мама, Лиля выросла бы другой. Но Лиля выросла такой. К счастью, она давно перестала быть той мелкой выпендрёжницей с самомнением выше неба, считавшей большинство людей грязью под ногтями, но и подарком она не была. Вот сейчас в Сети скандал, телефоны уже обрывают журналисты, а его Лиля плавает в болоте эгоизма. Даже не думает о том, что он отдувается за её шалости. Не помогает.

Пьяный взгляд прошёлся по столу, мазнул бутылку, поднялся к фотографии жены. Слёзы скопились и стали жечь. Но гораздо сильнее жгло в области сердца, жгло там, где, как говорила его любимая супруга, находится совесть.

Фёдор Иванович понимал, во многом он виноват сам. Он не воспитывал толком дочь. Она была ершистой, и он становился таким же. Он не сумел вовремя стать ей опорой и теперь пожинал плоды. Вместе с тем Карелин понимал и другое: все его мысли навеяны парами алкоголя, а на самом деле Лиле лучше сейчас находиться не дома. Здесь не безопасно. Пересуды, сплетни, косые взгляды. Их позволяли себе даже слуги. Или ему казалось?

Прищурился на фото жены и вдруг увидел, как она подмигивает. Растянул губы в широкой улыбке, прильнул к бутылке. Нет. Пьянство, конечно, зло. Но быть плохим родителем зло куда большее.

Фёдор Иванович заплакал. Не по-мужски, но по-человечески. А потом горько прошептал:

— Моя Лиля давно стала другой. Но кто в это поверит? Шепелев вон не изменился. Нет, напротив. Ох как изменился.

Это было последним умным изречением Фёдора Ивановича. Потом он повалился на пол и, разместившись на ковре, мирно заснул.

***

Петя не верил. И верил. И снова не верил. Он запутался.

Рассказанное Лилей звучало правдиво: её мокрые глаза то и дело прятались за ширмой волос. Лиля дрожала. В конце призналась, что стыдится той себя. Другой. Глупой. Замолчала, когда он не ответил на вопрос: «Веришь?». Он не знал, что сказать.

В горле стоял ком, сердце билось птицей, попавшей в силки. Петя хотел бы обнять Лилю и сказать: всё хорошо. Хотел бы. Но перед глазами маячило видео и лицо мальчишки. Звучал насмешливый голос Лили и её подруги.

Он запутался. Он её совсем не знал.

Не вовремя вспомнились взгляды Антохи и Аньки: в них было предупреждение. Они уже тогда знали что-то о Лиле. Но что? Раскусили её игру в пастушку? Или догадывались о червоточине в душе?

«Тьфу я, кретин…» — обругал себя за саму мысль о том, что его девушка может быть плохой. И сразу некстати задумался о разнице в их жизни. О положении, финансах. Привычках, в конце концов. О том, что они — это море и берег. Нет. Рыба и мясо. Снег и солнце. Две разные планеты, сошедшие с орбит. Иначе объяснить своё биение Петя не мог. И её сердце он буквально чувствовал. Так что же это? Игра? Обычные нервы? И кто он для неё на самом деле: близкий человек или очередной тюфяк, вроде мальчика на видео? Ведь были и другие, она сама призналась. Их обижала не так жестоко, но обижала. И сама уже не была ребёнком. Или он загоняется?

— Петь, я была глупой, правда. Повелась на Лизкину хохму. Она предложила поиздеваться над ним, и я… В общем, Петь, я… я дурой была. Много раз. Но раньше! Я… люблю тебя. А ты?

Хохма. Издевательство над человеком Лиля назвала хохмой. Только это он и услышал. Представил, как сам появляется в Сети в таком вот ролике или ещё похуже. Лиля же фантазёрка, сама сказала, шутки в детстве придумывала только так. А с мальчиком этим придумала подруга или она?

Петя поднялся. Заметил, как Лиля уткнулась в рукав своей куртки. Красивой и дорогой, как вся её жизнь. Попытался сделать вид, будто его не трогают её слёзы.

— Значит, ты… мне лгал, — прошептала, тоже поднимаясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он услышал только то, что захотел, а потому не понял. И даже обиделся.

— Это ты всем лжёшь, — обвинительным тоном произнёс Петя. — Играешь.

С минуту они смотрели друг на друга, держа внутри себя, пряча глубоко-глубоко желание обнять, поцеловать. Забыть. Но ни один не сделал шаг навстречу. Вместо этого он вновь задумался о том, сколько правды в её словах. Сжал кулаки. А она, всхлипнув, бросилась к двери.

Петя слышал, как она бежит по ступенькам и больше всего на свете хотел кинуться следом. Но продолжал стоять, глядя в пол. Думая и думая.

Не понимая.

Больше часа он провёл в интернете, просматривая ролики, прочитывая информацию о Лилии Карелиной. И всё, что читал лишь подтверждало: они совсем-совсем не пара. Так может и не стоит ему тогда так злиться? Но Петя злился и ничего не мог поделать. А потом позвонил Тохе — не за советом. За дружеским плечом и бутылкой пива.

Встретила Анька. С улыбкой. Но мигом сникла, взглянув на Петю. От компьютера оторвался Тоха, молча протянул пакет фисташек. Петя принял угощение, и парни одновременно вздохнули.

— Вы слишком разные, да? — спросила Анька, и это всё, что она сказала. Тоха вопросов вообще не задавал.

Посидели молча, хрустя орешками, пялясь на зомби. Потом поиграли. Петя безбожно проигрывал — он был не в форме — и даже поддающихся монстров, Анька старалась, не брал во внимание. Он тупо кликал по кнопкам, особо не парясь. Даже заглянувшая в комнату Галина Владимировна тихо удалилась, не внеся своей кулинарной лепты, а ведь из кухни доносился аромат печёных яблок, но никто из молодёжи и носом не потянул в сторону кухни. Галина Владимировна расстраивалась, но виду не подавала. Атмосфера в комнате чётче любых слов говорила: случилась трагедия. Не большая для того, кто познал жизнь, её горе и радости. Но огромная для юного парня, в чьё сердце впервые постучалась любовь. Галина Владимировна давно знала Петю и много видела. Гораздо больше, чем могло показаться со стороны. Она ушла в свою комнату и включила телевизор.

Зомби надоели, Петя выпил треть бутылки пива, принесённую Анькой. Думал, что проглотит хмель за один присест, а в итоге тянул без особого желания. Ему вообще ничего не хотелось. Внутри царила пустота. В мыслях, словно, выключили рубильник, и там началась беспроглядная ночь.

Пете было плохо.

Он встал и лениво подошёл к шкафу с книгами. Тоха не фанател от литературы, но книжки про зомби временами почитывал. Вытянул первую попавшуюся, упал на диван. Друзья присоседились, и какое-то время три пары глаз смотрели только на страницы — рассматривали картинки. Книгой оказался комикс.

— Не могу больше, — выдохнул Петя. Комикс выпал из рук. — Неужели она такая? Я не верю.

— Расскажешь? — спросил Тоха.

И Петя кивнул.

Рассказал всё: от начала до момента, когда Лиля сбежала по ступеням. А потом надолго замолчал. Пиво неожиданно показалось вкуснее всего на свете, и бутылка была прикончена в миг. Тоха попросил Аньку сходить за ещё одной. И пока она ходила в магазин, друзья поговорили по-мужски. Без лирики. Сухо. По фактам.

Легче не стало. Итог свёлся к тому, что Лиля — богатая девушка, которую Петя совершенно не знает. И похоже, неподходящая девушка. Тоха намекнул, что она не последняя, и так даже лучше. Страшнее оказалось бы, начни они реально встречаться.

— Представь, если бы она залетела. И типа по приколу, — хмыкнул Тоха. — У богачей ведь свои причуды. Им обычная жизнь вообще не сдалась. Оставила бы тебя в няньках, а сама кайфовала, разъезжая по островам или куда она там мотается. Нет, Петь, всё, что ни делается к лучшему. Поиграли и хватит. Нет. Ну, реально, всё ведь могло бы закончиться ещё хуже! Про неё знаешь, что в инете пишут? Да она та ещё стерва.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И потекла кровь. Из разбитой губы.

Петя ударил лучшего друга. Впервые. Были какие-то тёрки, но не серьёзные. А так, чтобы вложить силу в кулак от души — такого не было.