Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме - Даниэль Гуревич

Так, близ Тарента долго можно было видеть гробницу двух любящих — Марка Плавция и Орестиллы. Она следовала за мужем, который командовал флотом, но в Таренте «заболела и умерла. Похоронная процессия принесла ее и возложила на костер. Приступив к церемонии возжигания благовоний и прощального поцелуя, Плавций вынул меч и бросился на него. Друзья положили его, как он был, в тоге и башмаках, рядом с женой и, забросав факелами, сожгли обоих. Там же для них построили и гробницу»{332}. Безутешный Цицерон после смерти Туллии долго искал для дочери достойное место: в римском саду положить ее или за городом? Рассматривали разные варианты, по одному из которых оратор должен был перещеголять Цезаря. В конце концов он выбрал одно из загородных поместий, куда часто приезжал. Там он и устроил дочери «памятное место» — именно таков точный смысл латинского monumentum.

Глава пятая

ДЕНЬ И ГОД

Календарь. В интересующую нас эпоху гражданские сутки юридически начинались в полночь{333}. На практике же часто считали, что день начинается на восходе солнца — с этого момента и начинался отсчет часов. В сутках было 24 часа (12 дневных и 12 ночных), но их продолжительность была не одинаковой. Хотя римляне были знакомы с приборами, измерявшими время (у вольноотпущенника Тримальхиона, считавшего себя человеком изысканного образа жизни, были водяные часы), их восприятие времени отличалось от нашего. Продолжительность часа зависела от светового дня, так что летом длиннее были дневные часы, а зимой — ночные.

Месяц делили на три части три опорных дня: календы (первый день месяца), ноны (пятый или седьмой) и иды (тринадцатый или пятнадцатый). Дата обозначалась названием одного из этих дней или через обратный отсчет от них, причем сами они включались в счет. Например, 14 марта называлось кануном мартовских ид, 2 мая — шестым днем до майских нон, 30 мая — третьим днем до июньских календ. Существовали дни, когда работа запрещалась — «праздничные» или «освященные»; они посвящались богам, а для людей считались в некотором роде неблагоприятными; запреты на ту или иную деятельность были весьма разнообразны, так что на деле полностью рабочими были только 232 дня, а позднее (после Юлия Цезаря) — 243. Кроме того, по традиции не работали по нундинам — каждый восьмой (включительно, то есть фактически каждый девятый) день месяца; он отводился для покупок и дружеских визитов.

До 46 г. до н. э. в году, согласно республиканскому календарю, введенному Нумой, было 355 дней. Год делился на 12 лунных месяцев, в которых было 28, 29 или 31 день. Поэтому для согласования с солнечным годом из 365 дней необходимо было каждые два года вставлять дополнительный двадцатидневный месяц — это входило в обязанности верховного понтифика. На деле видно, что в иные времена эти вставки проводились весьма нерегулярно, так что гражданский и религиозный год очень сильно расходился со сменой времен года. До 153 г. до н. э. год начинался в марте, чем и объясняется дошедшая до нас нумерация месяцев: сентябрь (September) тогда действительно был седьмым (septem) месяцем. В 46 г. до н. э. Цезарь, будучи диктатором и великим понтификом, чтобы догнать солнце, продлил год на 90 дней, а с 45 г. до н. э. ввел так называемый «юлианский» календарь из 365 дней — 12 месяцев, включавших 28, 30 или 31 день с «биссекстинами» (в греческой огласовке «високос») — днем, вставлявшимся каждые четыре года.

Все люди тогда обращали большое внимание на небесные явления — например затмения; по этим поводам приносили моления, хотя уже могли объяснить их и научно. Лунное затмение накануне битвы при Пидне (3 сентября, а в действительности 21 июня 168 г. до н. э.) или солнечное затмение на другой день после убийства Агриппины (30 апреля 59 г. н. э.) явно не считались случайными совпадениями.

Утро и туалет

Итак, начнем наш день вместе с римской матроной. Чаще всего она спала в одной комнате с мужем, но хорошим тоном считалось иметь отдельную спальню, как молоденькая жена Плиния Младшего Кальпурния — впрочем, тут скорее для его удобства. В спальне (cubicula{334}) почти не было мебели: кровать (часто в алькове) с подножием, иногда сундук, стул и ночной горшок Матрона, как и ее муж, спала в нижнем белье: набедренной повязке (subligare), нагрудной повязке или лифчике, рубашке. Вместе со всем городом она поднималась на рассвете, чтобы не терять светлого времени — к тому же при шуме на улице и в самом доме, где его поднимали убиравшиеся и выпекавшие хлеб рабы, спать было очень трудно. Но в богатых домах хозяйка все реже и реже сама наблюдала за этими работами, а только отдавала распоряжения — как в Риме, так и в деревне.

Дама быстро съедала легкий завтрак и до послеполуденной бани в термах или собственной купальне (lavatio) занималась продолжительным туалетом, пользуясь горшочками (matella) и зеркалами (specula). Она чистила зубы, чтобы сделать их белыми и крепкими, а также освежить дыхание — собственно, натирала их различными, подчас агрессивными веществами; делать это на людях не рекомендовалось. Если не было другого выхода, она вставляла искусственную челюсть, как Лекания, над которой смеялся Марциал: ведь над старухой с желтыми шатающимися зубами смеялись все. Зубной боли боялись и мужчины, и женщины; для борьбы с ней было множество средств. В некоторые из них входила белая или черная белена; содержащиеся в ней алкалоиды — гиоскамин и гиосцин — действительно обладали анальгетическими свойствами. Жевали корни белены, вымоченные в уксусе, полоскали рот теплым настоем ее побегов, вдыхали дым от обжаренных зерен, поливали больной зуб теплым соком, клали в рот мешочек с корнями или семенами и т. п.

Прическа — целое дело. Ее нельзя было сделать без помощницы (ornatrix){335} — парикмахерши, выросшей в семействе или обученной у мастера (apud magistrum), живущей в доме как рабыня или приходящей из цирюльни. Прическа должна следовать моде, а моды сменялись очень быстро. Часто прически были чрезвычайно сложными, требовали больших усилий и порождали между красавицей и ее мучительницей особые садомазохистские отношения — поживу для сатирических поэтов. У Марциала Лалага, недовольная тем, как уложены ее кудри, убивает девочку-цирюльницу{336}.

Иногда женщина желала окрасить волосы: кому-то могла прийти в голову безумная мысль перекрасить себя в британку, но бельгийский, батавский и германский цвет волос (светлый, более или менее рыжеватый) был позором для римлянки: она могла от этого заболеть, как Цинция{337}. Гален, когда к нему обращались в таких случаях, бывал весьма недоволен, потому что многие краски были по-настоящему вредны, и к тому же это было, собственно, не дело врача. Но он уступал, если клиентка убеждала его, что хочет высветлить волосы ради престижа супруга, помогая ему продвигаться по службе. Чаще же всего волосы просто завивали щипцами, причем нередко пережигали.

Настоящие волосы мог заменять или дополнять парик, часто из натуральных волос{338}. Накладные волосы крепили булавками, иногда очень искусными, как, например, хранящаяся в Коммунальном музее древностей в Риме с головкой в виде женщины с изысканной прической. Иногда ornatrix, одна или вместе с массажисткой (unctrix), дома или в цирюльне делала даме эпиляцию, массаж, уход за кожей и макияж.

Приличный внешний вид был гражданским долгом как для мужчин, так и для женщин, но означало это не одно и то же. Мужчина должен был умываться, соблюдать чистоту, причесываться, стричь или брить, смотря по моде времени, бороду и не пахнуть дурно; он носил одежду, указывавшую на его положение и возраст. Женщине этого было мало: она хотела быть красивой и обворожительной. Поэтому ей нужны были косметические средства — «медикаменты для лица» (medicamina faciei), как их называет Овидий в своей эротической поэме.

Прежде всего она накладывала маску из хлебного мякиша, помады, яиц, потом умывалась чистой водой. Затем она делала лицо белым и розовым — белым, как молоко, как лилия, как цвет боярышника, как лебедь, как снег, как слоновая кость или серебро, но никак не бледным — бледность указывала на болезнь и прежде всего болезнь от любви; розовым, как цветок шиповника, но не кирпичным или алым — это считалось мужиковатым. Если подобные прелести не были даны женщине от природы, их должна была создать цирюльница при помощи роскошных или относительно дешевых баночек и скляночек, купленных матроной или подаренных ее поклонниками. Еще на заре римской истории, в VI в. до н. э., друг подарил некоей красавице сосуд для румян с тремя чашечками, на котором прежде обжига выцарапал любовную надпись из трех строчек (CIL, I2, 4). Основой всему служили свинцовые белила, но кроме того применяли мел, толченый рог, белые бычьи бабки, костный мозг животных, нарциссовые луковицы, ячмень, пемзу для зубов, румяна и губную помаду (их называли fucus, purpurisium или minium), тушь для глаз. После бани приходилось начинать все заново, тщательно следя при этом, чтобы мужские глаза не увидели неаппетитных приготовлений, когда винный осадок смешивают с овечьим жиром или козьим костным мозгом.