Повод для знакомства - Мария Воронова

Прошел месяц. Катя вернулась в училище, успела даже на конкурс, где ее девчонки не показали ничего выдающегося. Естественно, родители связали неудачу своих чад с длительным отсутствием Кати на работе и высказали ей немало «теплых» слов по этому поводу. Но ей было так плохо, что речи родственников уже не могли тронуть ее.

Больше всего ей хотелось умереть. Дальнейшее существование не сулило ничего хорошего. Сколько лет Катя еще сможет проскрипеть, пятьдесят? И все эти пятьдесят лет в ее жизни не будет ничего, кроме уроков музыки и одиноких вечеров перед телевизором или с книгой! Свое будущее Катя могла предсказать ничуть не хуже Нострадамуса. Все дни этих будущих пятидесяти лет жизни пройдут одинаково, никогда ей не позвонит Колдунов, никогда не встретит ее возле дома, никогда не позовет к себе! Никогда больше она не почувствует на своем теле его ласковых рук! Катя всерьез задумалась о самоубийстве.

Главное, что удерживало от этого шага, – страх, что ее откачают. За время своей короткой карьеры сиделки Катя повидала немало несостоявшихся самоубийц и уяснила, что медперсонал относится к ним с плохо скрываемым презрением. Ей бы не хотелось валяться на больничной койке и слышать в свой адрес: «Ни в мать, ни в Красную армию! Что за люди пошли, даже рук на себя толком не могут наложить!»

Определенные надежды вселяло плохое самочувствие. Ее все время тошнило, кружилась и болела голова, поэтому Катя надеялась, что скоро сойдет в могилу естественным путем, не беря грех на душу.

Тем временем наступила весна.

Катя, убежденная в своей смертельной болезни, вдыхала теплый, пахнущий рыбой воздух с Невы, месила ногами снежную кашу и думала о том, успеет ли она увидеть новую листву, и о том, что новая листва ей в принципе совсем не нужна.

У Кати были дела в музыкальной школе, в той самой, куда она устроила Светкиных девочек. Там ее прекрасно знали, многие педагоги по классу фортепиано передавали ей детей, которые по каким-то причинам не могли получить полное среднее образование в школе, а поступали в училище. Катя для того и приезжала, чтобы посмотреть на своих будущих учеников.

Что ж, в этом году намечалось неплохое пополнение. Позанимавшись с детьми, она выпила кофе в учительской, с недоумением выслушала восторги по поводу своей внешности и собралась домой. В вестибюле Катя неожиданно столкнулась со Светланой Эдуардовной.

– О, привет! – сказала та как ни в чем не бывало.

– Здравствуй.

Катя не обрадовалась этой случайной встрече. Она не хотела ничего знать о Колдунове. А вдруг он женился? Этого она бы точно не пережила.

Света то ли не понимала, то ли не хотела понимать Катиного настроя и пылко радовалась встрече. Помогая своим девочкам надевать шапки и шарфики, она трещала, как здорово учиться в этой школе, как ей теперь удобно и как ее дети развиваются буквально на глазах.

– Я тебе так благодарна! – орала она на весь вестибюль, и Катя никак не могла прервать ее и уйти. Наконец Света скомандовала: – Поехали, подвезу тебя до дома. Бесплатно.

Катя попыталась отказаться, но Света схватила ее за рукав и решительно потянула за собой.

– Мама, – спросила одна из девочек в машине, – ты нам дашь сегодня свой паспорт? Учительница сказала, что нужно заполнить заявление, и тогда нам по почте будут присылать смешные деньги.

– Что?

– Ну, на школьное питание. Это такие, наверное, билетики…

– Какие билетики? – засмеялась Светка.

– Так, мам, не настоящие же деньги, а смешные.

Даже Катя улыбнулась.

– Ох, девчонки, весь смех в количестве! – сказала Света. – Учительница просто хотела сказать, что денег будет очень мало.

На заднем сиденье завозились, обсуждая полученную информацию. Понятно было, что девочки разочарованы, что они уже предвкушали получение забавных билетиков и игру с ними.

– А вы сами нарисуйте смешные деньги, – предложила Катя, оборачиваясь к ним, – придумайте и нарисуйте. Или вырежьте из журналов.

– А может, ко мне заглянем? – спросила Света.

Катя согласилась.

Пока Света парковала машину, Катя зашла в соседний гастрономчик и быстро купила сухой торт, бутылку сухого же вина и по шоколадному яйцу девочкам.

– Зря ты тратилась, – буркнула Света.

Она жила в центре, почти на Невском. В ее парадном, очевидно, не поселился ни один олигарх, потому что лестница была темная и донельзя обшарпанная. Ни домофона, ни даже кодового замка не было. Лифта не было тоже. «Сейчас уже около семи, – мрачно думала Катя, – пока попьем чаю, пока то да се, пойдет девятый час. Как я одна отправлюсь домой? Нападут ведь! Если не на лестнице или в парадном, так уж во дворе точно!» Потом она вспомнила, что жизнь ей не мила, и успокоилась. Значит, милосердный Господь решил положить конец ее страданиям, вот и направил в столь гиблое место.

Светкина коммунальная квартира, однако, производила приятное впечатление. Широкий коридор был оклеен свеженькими обоями, паркет, видимо старинный, отциклеван, покрыт лаком и чисто выметен. Что еще поразило Катю, это большое окно в коридоре. До сих пор ей не приходилось видеть такого архитектурного изыска. Комната Светы была просторной, с недавним, хотя и простеньким ремонтом. Никаких навесных потолков, панелей и ламинатов. Из мебели здесь стояли стандартная стенка, диван и два кресла. Катя сообразила, что вечером кресла трансформируются в кровати для близнецов. Телик был, как и все остальное, без затей, а другой бытовой техники не наблюдалось. Да уж, гнусная взяточница могла бы и покруче обставить свои апартаменты.

На стене Катя увидела большую фотографию молодого человека. Парень был невероятно лопоухим и напоминал молодого бычка. На следующем фото, размером поменьше, он же стоял в обществе симпатичной девушки, в которой Катя с большим трудом узнала Светку. У нежной и застенчиво улыбающейся нимфы не было почти ничего общего с нынешней врачихой, теткой типа «вырви глаз». На той же стене висела еще одна фотография, на которой Светка с мужем держали близнецов на фоне роддома.

Рассмотрев фотографии, Катя загрустила. Почему в ее жизни никогда не было такого молодого человека с оттопыренными ушами и азартным взглядом? Не было ни ласковых объятий, ни роддома, и теперь уже не будет… Она тяжело вздохнула, а Светка тем временем откупорила вино.

– Давай накати. – Она протянула Кате бокал, налитый до краев.

– А ты?

– Я пас. Мне же тебя еще везти.

– Что ты, Света! Я превосходно доеду на метро. Не нужно ради меня…

– Брось ты! Я все равно бомбить поеду. А ты выпей, расслабься немного. Не парься, что одна бухаешь, я с бомбежки вернусь и добью бутылку.

Катя улыбнулась через силу: