Исчезнувшая пожарная машина - Пер Валё

7 марта 1968 года, в 23.10 в доме на Шёльдгатан возник пожар. Официальный адрес дома Рингвеген, 37. В 23.10, в тот же самый день и год неустановленное до сих пор лицо позвонило в пожарную часть Сольны-Сундбюберга и сообщило о пожаре на Рингвеген, 37. Поскольку в Сундбюберге есть улица Рингвеген, пожарные выехали по этому адресу. Одновременно в установленном порядке сообщения о предполагаемом пожаре были переданы в полицию и центральную диспетчерскую Большого Стокгольма для того, чтобы избежать дублирования. Приблизительно в 23.15 патрульный Цакриссон позвонил в центральную диспетчерскую из телефона-автомата на Розенлудсгатан и сообщил о пожаре на Рингвеген, 37, не указав при этом, о каком районе города идет речь. Поскольку дежурный в центральной диспетчерской только что получил сообщение из Сольны-Сундбюберга, он решил, что это тот же самый пожар, и сказал патрульному Цакриссону, что пожарная машина выехала и уже должна быть на месте пожара. (Она действительно уже стояла на Рингвеген, но в Сундбюберге.) В 23.21 патрульный Цакриссон снова позвонил в центральную диспетчерскую, теперь уже по спецтелефону срочного вызова. Так как на этот раз, по его собственным словам, он сказал: «Пожар! Пожар на Шёльдгатан!», ошибки не произошло. В результате пожарные выехали на Рингвеген, 37, в Стокгольме, другими словами, к дому на Шёльдгатан.

Патрульный Цакриссон не звонил в пожарную часть Сольны-Сундбюберга. Это сделал кто-то другой.

Выводы. Пожар возник в результате поджога, совершенного при помощи химического зажигательного устройства с часовым детонатором. Если показания патрульного Цакриссона верны, это устройство было помещено в квартире Мальма самое позднее в 21.00. В этом случае часовой механизм был установлен на три часа. За столь долгое время злоумышленник мог спокойно исчезнуть в любом направлении. Человек, спланировавший пожар (либо подстрекатель[10], если таковой существует), был единственным, кто мог знать, что пожар должен начаться в 23.10. Таким образом, вероятнее всего, именно это лицо позвонило в пожарную часть Сундбюберга.

Вопрос № 1: Почему это лицо позвонило не в ту пожарную часть, в которую следовало звонить?

Вероятный ответ: Потому что это лицо находилось в Сольне-Сундбюберге и плохо знало Стокгольм и его пригороды.

Вопрос № 2: Почему это лицо вообще позвонило в пожарную часть?

Вероятный ответ: Потому что его целью было убийство Мальма и оно не хотело, чтобы остальные десять человек, находящиеся в доме, погибли или получили ранения. По моему мнению, этот аспект является существенным, так как указывает на тщательно спланированный и профессиональный характер преступления.

Гюнвальд Ларссон прочел написанное. Он подумал немного и исправил в слове «сообщения» последнюю букву на «е» и вычеркнул слова «в полицию». Сделал он это так тщательно, что даже экспертиза не смогла бы разобрать первоначальный текст, если бы это понадобилось.

— Гюнвальду удалось кое-что раскопать, — сказал Мартин Бек.

— Да неужели? — скептически заметил Колльберг. — Он что же, переквалифицировался в землекопы?

— Да нет. Он действительно обнаружил нечто очень важное. Это первая настоящая улика.

Колльберг прочел рапорт.

— Браво, Ларссон! — воскликнул он. — Это неподражаемо. Особенно стиль. «Либо подстрекатель, если таковой существует». Блестяще.

— Ты так думаешь? — дружелюбно сказал Гюнвальд Ларссон.

— Какие тут могут быть шутки, — заявил Колльберг. — Все, что нам остается теперь сделать, так это только найти Олафсона и установить, что звонил именно он. Вопрос лишь в том, как это сделать.

— Очень просто, — произнес Гюнвальд Ларссон. — Вызов принимала одна девушка. Думаю, она сумеет узнать его голос. У телефонисток хорошая память на голоса. К сожалению, она сейчас в отпуске и с ней нельзя поговорить. Но через три недели она возвратится.

— А до этого нам всего лишь нужно найти Олафсона, — сказал Колльберг.

— Да, — согласился Рённ.

Этот разговор состоялся в пятницу, двадцать девятого марта.

Прошло два дня. Начался новый месяц. Прошла еще одна неделя. Уже почти две. И по-прежнему никаких следов человека, которого зовут Бертил Олафсон.

XIX

Мальмё — третий по величине город Швеции, и он совсем не похож на Стокгольм. В нем примерно в три раза меньше жителей, и он находится на равнине, в то время как Стокгольм расположен на нескольких островах. Кроме того, Мальмё на 500 километров южнее и его порт связывает страну с континентом. Ритм жизни здесь спокойнее, атмосфера не такая агрессивная, и даже полиция, говорят, настроена дружелюбнее, возможно по потому, что климат здесь мягче. Дожди идут часто, но по-настоящему холодно бывает редко, и задолго до того, как начинает таять снег в окрестностях Стокгольма, волны Эресунна с журчанием накатываются на пологие песчаные берега и глинистые плато.

Весна, как правило, наступает рано по сравнению с другими районами страны, а февраль, март и апрель часто оказываются на удивление солнечными, безоблачными и безветренными.

Именно таким днем и была пятница, шестое апреля.

Начались пасхальные каникулы, и многие отправились привести в порядок свои летние домики, навестить друзей и знакомых. Сезон отпусков еще не наступил, но был не за горами, и вдоль обочин уже появились желтые весенние цветы.

В Индустрихаммен, северной части города, эта суббота была как-то по-особенному спокойной, и не только потому, что этот район находится вдали от центра, но также потому, что вряд ли его можно назвать привлекательным для прогулок или автомобильных путешествий. Длинные пустынные доки с замершими подъемными кранами и грузовиками, штабеля досок и ржавых железных балок, редкий лай запертой где-то собаки и несколько пришвартованных к причалу датских землечерпалок, экипажи которых уехали домой на Пасху. У одного из запертых складов стояли двести новеньких голубых тракторов, которые только что прибыли на пароходе из Англии и вскоре будут доставлены фермерам близлежащих районов.

Было тихо, если не считать собачьего лая и приглушенного шума нефтеочистительного завода, находящегося в пятистах метрах от доков. Вокруг разносился достаточно сильный запах нефти.

На всем этом огромном пространстве были лишь два маленьких мальчика, которые, лежа на животах, ловили рыбу. Они лежали рядышком, раскинув ноги и свесив головы с причала. Эти два мальчика были очень похожи друг на друга. Обоим было по шесть с половиной лет, оба темноволосые, кареглазые и загоревшие, хотя зима еще практически не закончилась.

Они пришли сюда из своих небогатых домов в восточной части города; в карманах у них лежали перочинные ножики и катушки с леской. Около часа они бегали между двумя сотнями тракторов и посидели по меньшей мере на пятидесяти из них. Кроме того, они нашли несколько пустых бутылок, которые бросили воду, и безуспешно пытались попасть в них камешкам, а также обнаружили старый брошенный автопогрузчик, годный лишь в металлолом, с мотора которого им удалось отвинтить несколько интересных и ценных, по их мнению, деталей. Теперь они лежали на причале и занимались тем, ради чего, собственно, и пришли сюда —ловили рыбу.

Появление здесь этих мальчиков объяснялось тем что они не были шведами. Ни одному шведу, даже их возраста, не пришло бы в голову ловить здесь рыбу, потому что шансы поймать что-нибудь были такими же, как обнаружить живую сельдь в консервной банке. Здесь не было ничего, кроме грязных старых угрей, кормящихся в иле у причала. Но даже они не клевали.

Мальчиков звали Омер и Миодраг, они приехали из Югославии. Их отцы были докерами, а матери работали на текстильной фабрике. Жили они здесь недавно и еще не успели выучить язык. Миодраг мог сказать только «один, два, три». Особых шансов хорошо выучить язык у них не было, потому что целые дни они проводили к детском саду, где семьдесят процентов детей были иностранцами. К тому же их родители собирались вернуться домой, как только заработают достаточно денег, чтобы считать себя богатыми.

Оба мальчика лежали и смотрели на воду, думая о громадной рыбе, которая скоро клюнет, такой громадной и сильной, что как бы она не стащила их в воду. В этот момент произошло то, что случается очень редко, причем только в особых климатических и гидрологических условиях. В четверть четвертого, в этот погожий, солнечный день в грязную акваторию порта течение из открытого моря занесло слой чистой морской воды. Омер и Миодраг внезапно обнаружили, что видят свои лески под водой, видят грузила и даже червяков на крючках. Вода становилась все прозрачнее и прозрачнее, и они смогли увидеть дно, старый ночной горшок и ржавую железную балку. А потом в десяти метрах от причала они увидели нечто такое удивительное, от чего у них сразу же разыгралось воображение.

Это был автомобиль. Они видели его совершенно четко. По-видимому, он был голубого цвета и стоял багажником к причалу, с закрытыми дверцами и глубоко погрузившимися в ил колесами, словно кто-то запарковал его здесь, на площади секретного города на дне моря. Насколько они могли видеть, автомобиль был совершенно целый, без единой вмятины.