Кровь и Железо - Джо Аберкромби

Логен давно оставил попытки укрыться от дождя. Вода лилась ручьями по его волосам, стекала вниз по лицу, капала с носа, с пальцев, с подбородка. Постоянно мокрый, усталый и голодный — вот так теперь он жил. Он прикрыл глаза и прислушался к тому, как дождь барабанит по его коже, как вода плещет о гальку. Потом опустился на колени возле озера, открыл фляжку, погрузил ее в воду и стал наблюдать за пузырями, поднимавшимися по мере того, как фляжка наполняется.

Малахус Ки выбрался из кустов, дыша часто и неглубоко. Он рухнул на колени, подполз к подножию дерева, закашлялся и выплюнул на гальку порцию мокроты. Его кашель теперь звучал очень скверно: он рождался где-то прямо в кишках, сотрясая всю грудную клетку. Малахус был еще бледнее, чем при их первой встрече, и худее. Логен и сам несколько отощал. Неудивительно — времена настали скудные. Он подошел к изможденному ученику и присел на корточки рядом с ним.

— Сейчас, одну минутку. — Ки закрыл свои ввалившиеся глаза и откинул назад голову. — Одну минутку.

Его рот раскрылся, жилы на тощей шее натянулись. Он походил на труп.

— Нельзя отдыхать слишком долго, ты рискуешь вообще не подняться, — проговорил Логен и протянул ему фляжку.

Ки даже не поднял руки, чтобы взять ее. Тогда Логен поднес фляжку к его губам и немного наклонил. Малахус сделал глоток, сморщился, закашлялся, потом его голова упала назад, словно камень, стукнувшись о ствол дерева.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Логен.

Ученик недоуменно уставился на водное пространство, словно только сейчас его заметил.

— Это, наверное, северный конец озера… Здесь должна быть тропа. — Его голос понизился до шепота: — От южного берега отходит дорога, там два камня… — Он разразился неожиданным жестоким кашлем, с трудом сглотнул. — По ней перейти через мост, и ты на месте, — прохрипел он.

Логен посмотрел вдоль берега на промокшие деревья.

— Далеко отсюда?

Нет ответа. Он взялся за костлявое плечо больного и потряс его. Веки юноши задрожали, и он туманным взором поглядел вверх, пытаясь собраться.

— Далеко отсюда? — повторил Логен.

— Сорок миль.

Логен поцокал языком. Ки не выдержит сорок миль. Большая удача, если он сумеет пройти сорок шагов без посторонней помощи. Ученик мага и сам все понимал, это было видно по его глазам. Скоро он умрет, подумал Логен, не позднее чем через несколько дней. Ему приходилось видеть, как умирали от горячки куда более крепкие люди.

Сорок миль. Логен тщательно обдумал это, потирая подбородок большим пальцем. Сорок миль…

— Дерьмо, — прошептал он.

Он взял дорожный мешок и развязал его. У них еще оставалась еда, но не очень много — несколько полосок черствого вяленого мяса, заплесневелая горбушка черного хлеба. Логен оглянулся на озеро, такое спокойное. Воды для питья им хватит. Во всяком случае, на ближайшее время. Он вытащил из мешка тяжелый походный котелок и поставил его на гальку. Котелок сопровождал Логена в походах очень давно, но в нем больше нечего готовить. Нельзя привязываться к вещам, особенно здесь, в этих диких краях. Он швырнул веревку в кусты и закинул полегчавший мешок за плечо.

Глаза Ки снова закрылись, он едва дышал. Логен еще помнил тот первый случай, когда ему пришлось оставить одного из своих людей. Он помнил это так, будто все произошло вчера. Странно — имя мальчика совершенно улетучилось из памяти, но лицо до сих пор стояло перед глазами.

Шанка вырвал кусок мяса из его бедра. Большой кусок. Он стонал всю дорогу, не мог идти. Рана начала гнить, он был обречен. Им пришлось оставить его. Никто не винил Логена за это. Мальчишка слишком юн, ему вообще не следовало идти с ними. Не повезло, вот и все, так может случиться с каждым… Он кричал им вслед, пока они уходили вниз по склону холма мрачной молчаливой группой, опустив головы. Логену казалось, что он слышит крики, даже когда они уже оставили мальчика далеко позади. До сих пор слышит.

На войне все было по-другому. Солдаты погибали во время долгих маршей, в холодные месяцы. Сначала они теряли силы, отставали, а затем падали. Замерзшие, больные, раненые… Логен поежился, его плечи поникли. Поначалу он пытался помогать ослабевшим. Потом благодарил судьбу, что избежал их участи. А потом стал перешагивать через трупы, едва обращая на них внимание. Можно научиться отличать тех, кто обречен. Он посмотрел на Малахуса Ки. Еще одна смерть в диких краях, ничего особенного. В конце концов, надо смотреть правде в глаза.

Ученик мага вздрогнул, пробуждаясь от беспокойного сна, и попытался встать на ноги. Его руки отчаянно тряслись. Он смотрел снизу вверх на Логена, его глаза блестели.

— Я не могу подняться, — прохрипел он.

— Знаю. Я удивляюсь, как ты сумел очнуться.

Но теперь это уже не имело значения — Логен знал дорогу. Если он отыщет ту тропу, он будет идти по двадцать миль в день.

— Если ты оставишь мне немного еды… может быть… когда ты доберешься до библиотеки… кто-нибудь…

— Нет, — ответил Логен, стискивая зубы. — Еда понадобится мне самому.

Ки издал странный звук: нечто среднее между кашлем и всхлипом.

Логен нагнулся и подставил правое плечо под живот юноши, протолкнув руку ему под спину.

— Я не смогу нести тебя сорок миль без еды, — пояснил он.

Потом выпрямился, взвалив ученика на плечо. Он зашагал по берегу, придерживая Ки за куртку, и его сапоги с хрустом вминались в мокрую гальку. Ученик не пошевелился — просто висел у него на плече, словно мешок с мокрым тряпьем, ударяясь безвольными руками о Логеновы ягодицы.

Через тридцать шагов Логен обернулся и посмотрел назад. Брошенный котелок стоял возле озера, в него капала дождевая вода. Они немало прошли вместе, Логен и этот котелок.

— Прощай, старый друг!

Котелок не откликнулся.

Логен осторожно положил свою дрожащую ношу у обочины и распрямил ноющую спину, поскреб грязную повязку на своей руке, сделал глоток воды из фляги. Он ничего сегодня не ел, и голод глодал его внутренности. Хотя бы дождь перестал. Со временем приучаешься ценить такие мелочи, как сухие сапоги. Ты ценишь их, когда у тебя нет ничего другого.

Логен сплюнул в грязь и размял пальцы, заставляя их действовать. Место было то самое, без сомнений: у дороги высились два камня, древние и выщербленные, испещренные возле основания пятнами зеленого мха, а ближе к верхушке — серым лишайником. Их покрывала наполовину стершаяся резьба — ряды букв на языке, который Логен не мог ни понять, ни даже распознать. Однако от камней исходило нечто зловещее: скорее предупреждение, чем приветствие.