Третий должен уйти - Владимир Колычев

Я пожал плечами.

— Баба с возу, кобыле легче? — язвительно спросила она.

— Ты какими здесь судьбами?

— Ну, ты же не думаешь, что я приехала сюда из-за тебя? — усмехнулась Лиза.

— Нет, конечно, — тем же ответил я.

Скорее всего, Полубояров дал ей пинка под зад. Может, и бросил шубу с барского плеча, но этого ей мало. Похоже, Лиза ищет нового спонсора — чтобы он мог содержать ее альфонса…

— Но раз такое дело, мы бы могли тряхнуть стариной…

Я увидел Симу, которая шла к отелю со стороны моря, Ярослав с ней, Катя. Все, водно-солнечные процедуры закончены, пора в номер, готовиться к ужину. И мне пора.

— Извини. — Я поднялся, вышел из мини-бассейна.

— Я живу в шестьсот семнадцатом номере, — выкрикнула мне вслед Лиза.

— Я в групповухах не участвую, — не оборачиваясь, с едкой усмешкой бросил я.

Сима даже не спросила, с кем я принимал бурлящие ванны. Или она не видела меня в обществе красивой женщины, или не придала этому значения. Мало ли кто мог ко мне подсесть? А роман с этой «мало ли кто» я не мог закрутить по определению. Не мог, если это была не Лиза…

Я уходил от Лизы, не желая ее больше знать. Не нужна она мне, и пусть проваливает — и так я думал всерьез. Но, как оказалось, это во мне звучал голос ревности. Если она привезла с собой качка, чтобы вызывать во мне это чувство, то ее план удался. Правда, я не сразу это понял.

Мы приняли душ, спустились в ресторан отеля, где нас ждал ужин. Там я увидел Лизу. Она сидела за столиком в компании своего альфонса. У меня захватило дух — настолько она была красива. Роскошная прическа, вечерний макияж, нарядное платье для светских раутов. Она загадочно улыбалась, бросая на меня пылкие взгляды…

Ночью я запросто мог пожаловаться на бессонницу и под этим предлогом отправиться к морю. Сима так доверяла мне, что ничего бы не заподозрила. Но именно поэтому я и не стал обманывать ее. И к Лизе не пошел. А на следующий день сказал, что нам нужно уехать. Пусть Лиза развлекается со своей приманкой сама…

Снова осень, опять холодные дожди, но это не страшно, если дома — безоблачное лето. Все хорошо у меня в семье, поэтому и работа ладится.

— Вадим Борисович, к вам Курдов, — сообщила секретарша.

Олег дождался, когда о нем доложат, и, войдя в кабинет, остановился, выжидательно глянув на меня.

— Проходи! — Я показал ему на кресло за приставным столом.

Курдов давно уже освоился в роли моего заместителя по безопасности, он чувствовал себя большим начальником. В некоторых вопросах мог перечить мне и даже язвить, но рамки свои знал. И не борзел. Кровожадностью не страдал, с агрессивными конкурентами старался решать вопросы мирно, а если не получалось, подключал к делу ментов — тогда в ход шли провокации, подставы, все такое прочее. Грязно, подло, но это лучше, чем убийства…

А с ментами Олег взаимодействовал плотно, да и сам по себе представлял определенную силу, поэтому я давно уже забыл о бандитских наездах. И с ретивых чиновников мы обламывали достаточно эффективно… В общем, работа шла, и Курдов отлично с ней справлялся.

И к моей жене он дышал ровно. Может, когда-то Сима и нравилась ему, но сейчас она интересовала его исключительно как объект охраны. У него семья, свою жену он очень любит и даже не пытается ей изменить. Как некоторые. Когда-то…

В общем, я зря в свое время сомневался в Олеге.

Он сел в кресло, открыл папку, заглянул в содержимое:

— Чайков Михаил Витальевич, семьдесят третьего года рождения. В девяносто пятом году был осужден на двенадцать лет.

— Ну, знаю такого, и что?

— Миха, его кличка. Он и Шильник — одна банда.

— Что было, то было.

— Он с Лизой Ларцевой жил, — гнул свою линию Курдов.

— Короче можешь?

— А Лиза к тебе, Вадим Дмитриевич, клеится.

— Это ты про случай на море?

Я не рассказывал Олегу о своей встрече с Лизой, но разве от него что-то скроешь? Его глаза и уши всегда где-то рядом со мной.

— Это хорошо, что ты дал ей отставку. Нам проблемы с ней не нужны.

— Ты к чему этот разговор завел?

— Чайков освободился.

— И что?

— Он с Лизой жил, а ты с ней спал. У тебя с Полубояровым проблемы из-за нее были, как бы теперь с Чайковым не возникли.

— Он знает, что я с ней спал? — в раздумье спросил я.

Как-то не думал я, что Миха когда-нибудь освободится. Двенадцать лет когда-то казались вечностью. Но годы прошли, Миха отмотал срок, и что теперь? Лиза для него святое, а он с ней спал. Как бы я поступил на его месте?

— А вдруг?

— Когда это все было!

— Но ведь было.

— И что ты предлагаешь?

— Все зависит от тебя. Чайков с тобой хочет встретиться. Приходил, спрашивал, я пока дал отбой. Вот информацию о нем собрал. — Олег щелкнул пальцами по своей папке. — Если захочешь с ним встретиться, его привезут. Если нет, мои ребята поговорят с ним, и он забудет к тебе дорогу. А если не забудет… Он прикидывается заблудшей овечкой, но я ему не верю. В душе он волк, и я боюсь, как бы не показал зубы.

— И чего он хочет?

— Сказал, что ему нужна работа.

— И все?

— Возможно, это предлог, чтобы вцепиться тебе в горло.

— Возможно, ты преувеличиваешь… Я встречусь с ним.

Мои заводы и производства разбросаны по всему Подмосковью, а офис в Москве, там я проводил переговоры, заключал сделки, оттуда шло управление производством. Но был еще и архиповский кирпичный завод, в честь которого называлась моя компания. И когда моего присутствия в основном офисе особо не требовалось, я работал здесь, в своем кабинете, который отличался от старого размерами, отделкой и обстановкой. Старое административное здание превратилось в современный офис, а заводская ограда — в крепостную стену, во всяком случае, так говорил Курдов. Охрана у него здесь на высшем уровне, муха не пролетит.

И еще отсюда удобно было ездить домой.

Прежний свой дом я, как и собирался, отдал родителям, а сам переехал в новый особняк неподалеку. В родных местах лучше, чем на Рублевке, — и я так считал, и Сима.

Я принял Миху в своем кабинете на архиповском заводе. Он зашел с неловкой улыбкой на губах. Взгляд неуверенный, заискивающие нотки в нем.

Миха очень изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Загрубел, постарел. Ему всего тридцать четыре года, а выглядел он на все сорок, если не больше. Седина в черных волосах проблескивает, морщины на лбу. Но цвет лица вроде бы здоровый, плечи, как и прежде, широкие, руки сильные, на ногах крепко держится.

Я подошел к нему, подал руку. Он порывисто пожал ее, дернулся, как будто хотел меня обнять, но сам же себя и осадил. Как ни крути, а друзьями мы не были.

Одной рукой я коснулся его плеча, а другой показал на кресло за приставным столом.

Я предложил ему кофе с бутербродами, и он не стал отказываться.

— А ведь я у тебя здесь никогда и не был, — сказал он, усаживаясь.

Вроде как бы для поддержания разговора сказал, но в его словах угадывался намек. Не был он у меня раньше и дань с меня не снимал, хотя и мог.

— Раньше здесь было по-другому.

— Раньше все было по-другому. — И снова в его словах прозвучал толстый намек, но я и не ждал от него ничего другого.

— Ты спас мне жизнь. Ты не обкладывал меня данью. Я все это помню.

— Ты сам это сказал… — с легким торжеством в голосе проговорил Миха.

— Лиза приходила, сказала, что тебя посадили. Попросила денег, я дал ей пятьдесят тысяч долларов.

— Пятьдесят тысяч?

— По тем временам большие деньги.

— Да это и сейчас немало…

— А ты не в курсе?

— Ну, она говорила, что есть люди, которые мне помогли. Но про тебя конкретно ничего не сказала… «Дачку» от тебя в Сизо получал, это было…

— Как у тебя дела, Миша?

— Да как-то не очень… — Он отвел глаза, словно не желая, чтобы я увидел тоску в них.

— Что так?

— Говорила мне Лиза, в бизнес надо деньги вкладывать.

— Так в чем же дело?

— Да я пытался… Только как-то не очень… Все на «общак», все на «общак»… Надо было магазин свой открыть, сейчас бы горя не знал… Такой фарт мне пер, Вадик, а я все профукал. А Лиза предупреждала… — уныло вздохнул Миха.

— Лето красное профукал…

— Тебе легко говорить, у тебя тут все в шоколаде… — Он обвел рукой мой кабинет.

— Не жалуюсь.

— Говорят, ты моих пацанов с локтевскими стравил.

— Кто говорит? — Я удивленно повел бровью. — Это Шильник говорил. Я не заставлял его на локтевских наезжать.

— Но ты подсунул ему локтевский завод.

— Это претензия или как? — недобро глянул я на Миху.

— Да какие претензии… Шильник — сволочь, и хорошо, что его завалили…

— А что плохо?

— Да все плохо, Вадим. Вернулся домой, а дома-то и нет. Отец умер, сестра квартиру приватизировала, мать у нее на птичьих правах. Мне и вовсе места нет…