Феерическая Академия (СИ) - Юраш Кристина

— Не понял, — послышался голос Оберона, который стриптиз и «майский шест» не заказывал. Часы били, а платье истончалось, просвечивая кожу и… Ой! С последним ударом часов я чувствовала, что можно больше не переживать, наступлю ли я на юбку или нет! Караул! Мне на плечи в одном мгновенье обрушился плащ, а меня прижали к себе, как родную, глядя сверху вниз так, словно маленький зверек наныл скоро превратиться в зверька наревела.

Музыка стихла, а я стояла, уткнувшись в чужую грудь. Нет, главное, тапочки тоже растворились, а мои босые ноги холодил мраморный пол.

— Я так понимаю, что тот, кто обещал выполнить желание находится в этом зале, раз ты решила приурочить прощание к балу, — послышался голос, а меня прижали к себе еще крепче.

— Кто посмел! – в абсолютной тишине произнес голос Оберона, а я краем глаза видела, как гости замерли на месте. – Еще раз! Кто тут у нас выполняет желания?

Все молчали, а я чувствовала, как меня держат, прижав к себе.

— Кто посмел пойти против моей воли и исполнить ее желание? – произнес Оберон так, что добрый джин подавился бы косточкой от золотой рыбки. – Отвечать!

В этот момент по залу пробежала такая волна, что гости покачнулись, а кто-то выронил бокал. «Куда вы меня тащите!», - послышался пьяный голос лепрекона, а его выпнули из какой-то компании прямо на пол. «Крылья оторву! Зря я вам все рассказывал!», - возмутился он, пошатываясь.

— Ну это был я! – мрачно буркнул лепрекон, едва стоя на ногах. Я грустно осознала, что дружба в магическом мире быстро заканчивается.

— Что она загадала? – голос Оберона заставил даже меня вздрогнуть.

— Пок… ик! … нуть этот мир… Я ей … ик! … говорил, чтобы она подумала! Ей бы еще … жить ик! Да жить, — нетрезвым голосом выдал лепрекон, пока другие гости стали экстренно вспоминать сказку про Золушку. Но в отличие от сказки, они больше всего боялись, что хозяин захочет их догнать!

— Я хотела вернуться в свой мир! В свой мир! – возмутилась я, а меня прижали к себе крепче, накрыв своим плащом, откуда высунулся мой негодующий и сопящий нос.

— Она твердит мне… ик!… что хочет покинуть этот… ик!… мир! – упирался лепрекон. – Даже золото мое чуть ли не прикарманила! Еле отбил! Откуда ж я знал, что это ваша… ик!

«Ваша ик!» — вызвало у меня бурю негодования. Я бы ему показала! А пока что я могу показать только результат неудачного заклинания!

— Ну я и … ик! – заметил лепрекон, пока я отчаянно барахталась под плащом, прижимаемая к себе рукой. – Заклинание, конечно, можно снять, но… Ик! Тут цена вопроса… Правила вы сами знаете… И тут приказывайте – не приказывайте. Я мало что смогу сделать. За украденное золото платят золотом!

— Сколько? – глухо произнес Оберон, пока оставшиеся гости смотрели на меня, как на расхитительницу бюджета. Не хватало, чтобы кто-то сейчас выдал: «Так вот куда пойдут наши налоги! Все на баб истратил!».

— По весу, — отозвался лепрекон, разводя руками. – Правила есть правила… Ик! Как только золото будет у меня в волшебном сундуке, желание перестанет действовать.

«Да, умрешь ты, Лиля!», - вздохнул внутренний голос, отпевая меня заочно. Я и сама понимала, что шестьдесят пять килограмм золота – это вам не три монетки и «большое спасибо».

— Хорошо, я заплачу, — произнес Оберон, а оставшиеся гости, явно не из робкого десятка, зашушукались. Я застыла на месте, словно прибитая новостью. Он заплатит? Шестьдесят пять кило золота? Я попыталась поднять голову, чтобы посмотреть в глаза мужику, который после «импотент» и «чудовище» согласится выложить за меня столько денег, но мне на голову легла рука, прикрывая мне угол обзора. Я отчетливо слышала, как что-то позвякивает, высыпаясь на пол, слышала шаги и шелест гостей.

— Желание больше не действует! – сообщил лепрекон, чем-то звеня, а я подняла жалобные глаза, чувствуя, как меня нежно покусывает пиранья-совесть, отхватив приличный кусочек от холодеющего филейчика. Зал опустел, а меня держали под плащом.

— Убил бы, — произнес Оберон, глядя на меня сверху вниз, пока я чувствовала его руку с плащом на своем обнаженном плече. – Мало того, что заклинание перековеркала, так еще и с желанием. Действительно убил бы!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я смотрела на него жалобно-жалобно, причем не потому что это был единственный способ спасти хотя бы горсточку нервных клеток, а потому что как-то неловко получилось.

— И вот как это называется? – произнес король фей, глядя мне в глаза, а я чувствовала, как губы слегка вздрагивают. Мне на голову опустилась тяжелая рука, проводя по волосам.

— А теперь отвечай, почему ты ничего не ешь! – внезапно послышался голос, не предвещающий ничего хорошего, когда, казалось бы, опасность миновала.

— Просто не голодна, — улыбнулась я, а желудок решил сыграть в предателя, жалобно заурчав. Он урчал так, что по сравнению с ним среднестатистический дракон мышкой затаился в своей пещере.

— Ложь. Почему ты не ешь? – спросили меня, не давая спрятаться под плащом, хотя я упорно пыталась залезть поглубже.

— Не хочу, — глухо ответила я, чувствуя себя агентом под прикрытием. Желудок сдавал все пароли, явки и даже даты последних встреч с едой, пока я усиленно пыталась сделать так, чтобы он умолк.

— Не хочешь по- хорошему, будет по- плохому, — резко произнес Оберон. Одной рукой он отстегнул плащ, заворачивая меня в него так, что вместо облезлой бабочки на моем месте стояла гусеница. Мир вдруг покачнулся, а гусеницу куда-то понесли.

— Пусти! – возмущалась я, пытаясь брыкаться. – Отпусти!

— Размечталась, — резко ответили мне, а я попыталась укусить его, но не дотянулась. Дверь открылась с ноги, а я очутилась в знакомой комнате с цветами и драгоценными камнями.

— Несите еду, — приказал Оберон, опуская в кресло и снимая наручник. – Быстро!

Ага! Так прямо и стану есть в волшебном мире, чтобы остаться здесь до конца своих дней! Мало ли, как местная еда действует на смертных!

Маленькая гусеница быстро смекнула, что ее будут насиловать ложкой и тарелкой, поэтому, воспользовавшись тем, что «кормилец» отвернулся и прошел к двери, отдавая распоряжения, сползла на пол и поползла под кровать.

— Все, что было на балу? И рулетики? – спрашивал слуга. – Могу порекомендовать мясо в росе… Изумительное блюдо…

Ползти по ковру было неудобно, но цель была близка. Яростно шевеля плечами и всем телом, отталкиваясь торчащей из кокона пяткой, я заползала под роскошную королевскую кровать.

— Не понял, — послышался голос, от которого мурашки пробрались под плащ, нервно бегая по всему телу, и наталкиваясь друг на друга. Если что, прикинусь старым ковром. Чем король фей хуже моей бабушки, всю жизнь хранившей рулоны ковровых дорожек под кроватью?

Почему мне кажется, что именно сейчас он уставился в кресло, пытаясь понять была ли девочка? «То ли девочка, а то ли видение» лежала, боясь пошевелиться и лишний раз вздохнуть. Сапоги остановились возле кровати, а на пол полетело покрывало. «Она не могла далеко уползти!», - должно было стучаться в мужской голове, в тот момент, когда я в буквальном смысле «залегла на дно» и «прикинулась шлангом» с очень толстым сечением.

— Ты прекрасно знаешь, что я не люблю игры, — послышался голос, от которого хотелось окуклиться на месте. – Я считаю до трех. Если ты не отзовешься, то я все равно найду тебя и подарю тебе такие незабываемые неприятности, от которых ты не скоро отойдешь! Раз!

Я сглотнула, закрывая глаза.

— Два, — послышался леденящий душу голос. В дверь постучали, а кто-то вошел чем-то звеня. Дверь снова закрылась. – Три!

Кровать резко сдвинулась, а я попыталась уползти подальше, видя, как надо мной нависает разъяренный Оберон. Позади него стоял поднос с едой, а я сглотнула, пытаясь успокоить разбушевавшийся желудок, согласный остаться здесь навсегда лишь бы один раз поесть нормально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот ты где, — произнес король фей, извлекая меня и усаживая в кресло. – Ешь! Быстро и при мне! Чтобы все съела!

— Не хочу, — я сделала самые грустные глаза, пока желудок орал: «Да все равно! Дайте мне вон тот кусок мяса!!!». – Если я съем хоть кусочек, то останусь здесь навсегда!