Я иду искать. История третья и четвертая - Олег Верещагин

— Не хочешь ещё выпить? — спросил сосед.

— Прочь, — ответил Вадим.

В зал вошла девушка. Анласская девушка. Коса тёмной бронзы падала на грудь. Красивые руки были сложены на животе поверх красного платья, надетого на белую рубаху. Кого она искала тут? Отца? Жениха? Мужа? Брата? На полголовы возвышаясь над самыми рослыми хангарами, она обвела гордым взглядом пьяное сборище — и таким презрением полыхнули её серые глаза, такой неприязнью, таким гневом, что те, кто видел её глаза, протрезвели. Повернувшись и оттолкнув с дороги движенем руки хангарскую танцовщицу, анласка вышла прочь твёрдым шагом, не обернувшись, не посмотрев ни на кого больше.

«Ловушка, — вдруг совершенно отчётливо — непонятно, почему, но ясно — понял Вадим. — Йохалла, конечно, уже мёртв.» Он увидел, как по галерее быстро идёт группа воинов в чеканных доспехах.

— Ротбирт! — он изо всех сил пнул друга. — Братья! — вырвалось у мальчишки. — К оружию, пока нас не перерезали! Вайу!!!

Древний клич развеял у многих опьянение. Анласы начали вскакивать. Визгливая команда — и латники бросились отовсюду. В руках любезных соседей по столу засверкали изогнутые тонкие кинжалы, выхваченные из рукавов.

Сын Грома выскочил из ножен с певучим криком. Двое латников вскочили на стол — Вадим с рёвом опрокинул стол, поддев снизу.

— Ротбирт, вставай, ублюдок! — он путал русские и анласские слова. — Чтоб тебя — вставай! — меч в руке Вадима пропорол стык между латных пластин на подскочившем воине, мерзко скрежетнул о металл и кости — убитый хангар тяжко рухнул на Ротбирта, который ошалело ворочался на полу, путаясь в штанах. Кажется, падение грузного тела привело Ротбирта в себя. Поднявшись, он запустил столом во врагов и, левой рукой подтянув штаны, правой схватил свой «отцовский» меч, стряхнув с него ножны широким движением в сторону.

— Прикрой спину! Вадомайр, скорее!

Большинство анласов погибли сразу же, многие — даже не очухавшись от вина. Даже не сабель — от ножей, бивших наверняка, в самые уязвимые места.

Вопли, проклятья, божба и лязг стали заполнили помещение. Анласы стремились собраться, как собираются мелкие шарики разбитой капли ртути. Они крушили всё вокруг себя, расшибая мебель и посуду, ломая кости врагов и рассекая плоть.

Широкий клинок Ротбирта не очень подходил для фехтования, зато смахивал конечности и головы, как сухие жердины. Вадиму рубить было не так удобно, но данвэсский меч служил мальчишке не хуже, чем прежнему владельцу.

— Мы не выстоим, Дьяус! — прорычал Ротбирт, поскользнувшись в крови и отпихнув ещё одно тело, рассечённое до середины груди вместе с латами. — Их слишком много! — обеими руками он обрушил меч на чей-то украшенный кракеном щит — чудовище распалось надвое.

— Нужно пробиться в лагерь! — Вадим отбивал удары сразу двух сабель. — Все, кто может — в лагерь, в лагерь пробиваемся!

На ногах оставалось не более трёх десятков ратэстов, сумевших кучно встать недалеко от входа. В зал вбегали всё новые и новые воины Юргул, стараясь оттеснить ратэстов от входа вглубь зала. Щиты, а у многих — и шлемы остались у коней, в конюшне. Теперь было ясно, почему с таким усердием хангары старались в начале пира разоружить анласов!

Будь у ратэстов щиты, они могли бы составить «стену» и пробить себе дорогу. Но...

...Никто не понял, как и почему Вадим взял на себя командование. Схватка кипела вовсю, и на это нужно было немалое мужество.

— Столы! — закричал мальчишка. Его возбуждённый голос прорезал шум битвы. — Хватай столы!

Подняв столы за ножки и пользуясь столешницами, как огромными щитами, анласы напёрли на врага со всей силой и решимостью, разом оттеснив латников в стороны. Те, кто свалился, погибли под мечами ратэстов. Свалив столы в проходе, двадцать семь анласов вырвались наружу, в неожиданно прохладную — или так показалось после зала? — ночь, затворив за собой мощные створки.

Во дворе тоже было полно латников. Но они совершенно не ожидали, что анласы вырвутся наружу. Беспощадно рубя тех, кто оказался на пути, ратэсты бросились через двор к конюшне. Каждый молился всем богам об одном — чтобы не вздумали увести коней!

Нет. Очевидно, хангары только хотели сделать это, но кони не дались, и на них плюнули. Попробуй-ка уведи две сотни злющих боевых жеребцов, раздражённых шумом и чужими запахами!

Вадим столкнулся с выбегавшим из конюшни латником и сбил того на землю. Внутри, в темноте, метались, визжали и страшно кричали кони. Анласы бросились внутрь, не задумываясь, что конюшня может стать ловушкой почище пиршественного зала — гортанными криками и свистом успокаивая и подзывая своих любимцев. Полдюжины топоров обрушили заднюю стену конюшни, как гнилой сноп соломы. До слёз было жалко оставлять коней погибших друзей — и ратэсты, спеша, рубили привязи, до которых могли дотянуться — пусть уходят на свободу, лучше смерть на воле, чем рабство!

Длинные пики отбросили сунувшихся было в двери латников. Через пролом, разнося и расширяя его, ринулась лавина коней, раздражённых и напуганных происходящим. Ратэсты скакали в середине дикого табуна, выворачивая в улицы.

— Если они успеют закрыть ворота, — задыхаясь ветром, прокричал Ротбирт, — то нас передушат тут, как крыс! Давай, давай, мой родной! — последнее относилось к коню.

У ворот табун столкнулся с конными сотнями, выходившими из города во исполнение приказа Юргул. Анласские кони сшибал лошадей, стаптывая их вместо со всадниками — вопли, команды, ржание и хруст костей заметались перед воротами.

Вадим направил пику точно в грудь стражнику у ворот, схватившемуся за ворот цепного барабана. Упорные тренировки даром не прошли — гранёный наконечник вошёл точно в грудину, но веретено пики вырвало из руки мальчишки, умения всё-таки не хватило. Стрела чиркнула по кольчуге, ещё одна клюнула в маску шлема. Если бы это были наши лучники, мелькнула мысль, я был бы мёртв.

В воротах рухнул анласский конь, на него налетели другие. Вадим, Ротбирт и ещё четверо всадников не успели проскочить за ров через эту сумасшедшую, бьющую копытами по воздуху мешанину.

— Сюда! — Вадим безо всяких сомнений направил коня к лестнице, ведущей на стену. Никто ещё не понял, что он задумал, но остальные ратэсты поскакали за мальчишкой.

Крутая лестница шириной была не более анласской стрелы, но кони резво бежали вверх по ней, их даже не надо было подгонять — настолько безоглядно верили они своим хозяевам.

Сверху выпустили несколько стрел — наугад, вслепую. Скакавший четвёртым ратэст перевесился вбок со стрелой в глазу, конь покачнулся и с предсмертным ржанием полетел вниз.

Под копытами звонко зацокал камень стены. Вадим ударом ноги в стремени отбросл к зубцам выскочившего наперерез латника, крикнул:

— Братья! Лучше умереть там, внизу, — он выкинул руку, указывая, — чем в каменной ловушке! Вайу! — и он решительно направил коня вниз — в ров со стены.

— Вайу! — грянули оставшиеся в живых, без тени сомнения следуя за младшим товарищем-славянином.

В ушах Вадима заревел воздух. Самое удивительное — он не чувствовал страха, скорее — восторг полёта. Конь странно заржал, ему словно бы откликнулись далёкие голоса коней в небе — утреннем, алом. Вадиму почудилось, как летят, несутся по нему, медленно и страшно, прекрасно и грозно Девы Ветра, здешние валькирии — Гэльд, Гэффату, Лок, Трэд, Рист, Мисту, Скоольд, Скоол, Ёль, Ёрраход, Энрид, Эндрид, Эринлив!

«За мной... за нами, — бесстрашно и весело мелькнуло в голове. — Мы умерли?..» Вадим ждал уже — сейчас сильные руки подхватят его на седло... Интересно, какая вознесёт его туда, наверх? Загрохочут копыта по радужному мосту — и впереди поднимутся вершины деревьев...

...Удары обрушившихся с высоты шести человеческих ростов тел громом раскатились по реке. Столпившиеся на стене хангары с бессильной яростью смотрели, как пятеро всадников один за другим выбрались на берег и помчались прочь — туда, где полыхали огни лагеря.

Старый воин зло плюнул в ров:

— Буссеу, — с ненавистью и страхом сказал он.

Ополчение оказалось, честно сказать, умнее, чем вырезанные по пьяни ратэсты. Едва стало ясно — что-то не так — как старики выстроили в огромный круг повозки, согнали внутрь скот и приготовились к бою. Все, кто мог держать оружие — ни много ни мало две с половиной тысячи мужчин, юношей, подростков, женщин, девушек и стариков — заняли места за возами и встретили латников градом длинных стрел. Потеряв без малого две сотни воинов, хангары отхлынули. Прорвавшийся было полусотенный отряд заплутал среди повозок и узнал, что такое удар топора и охотничьего копья.

Пятнадцать ратэстов во главе с пати Гэстом прорвались в свой лагерь. Хорошо попировали доверчивые анласы. Хороший урок получили. Стыдно было глядеть в глаза людям, хоть и не думали те ни в чём упрекать воинов. И страшно было — глядеть на тех, кто за минуту старел на годы, обнаружив, что среди вернувшихся нет сына, брата, отца, друга, мужа, жениха...