Горячий источник (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

- Сегодня приёма нет, - смотрит она на меня и тут же отворачивается.

- А я к тебе, - облокачиваюсь на стойку, включив все свое обаяние.

Широко и игриво улыбаюсь. Но видит бог — это сложно. Продажная сучка надменно поворачивается, снисходительно смерив меня взглядом. Принимать мужское внимание, как должное — это часть её образа. Она конечно красивая, но я лучше поцелую крышку унитаза, чем оближу всю ту косметику, что она на себя намазала. Смотрит на меня ещё раз, потом вздыхает, как будто здесь стоит очередь из желающих таскаться за ней.

- Где-то я тебя видела, - недовольно жмёт пробел, останавливая воспроизведение.

Вынужденная прервать свое занятие, она скрещивает руки, слегка отъезжает от стола, перебрасывая ногу на ногу. Стойка больше не скрывает упругие золотистые бедра и длинные ноги. Эффектно, осталось только придумать, как узнать у неё правду. Со стола она берет мобильник в блестящем чехле, покрытом россыпью стразов, поглаживает его длинными яркими ногтями.

- Я тот, о ком ты можешь только мечтать.

Она смеется, по-лошадиному, так громко, что я едва сдерживаюсь, чтобы не скривиться.

- Прости, но мальчики из обслуживающего персонала меня мало интересуют.

Я обхожу стол, разворачивая её кресло к себе.

- Ну да, ежедневно обслуживать богатого властного дяденьку, куда интереснее.

Она вздыхает дернувшись.

- А, я вспомнила, ты тот спасатель, что выиграл соревнования, понятно, - махнув рукой, подтягивает себя вместе с креслом, но телефон из рук не выпускает, продолжая перекладывать и поглаживать.

А ещё на её пальцах столько колец, что у меня начинают слезиться глаза.

Я толкаю кресло, разворачиваю к себе, ставлю руки на оба подлокотника, наклонившись.

- Ну и че? Мне просто спросить тебя, да и все? - осматриваю я розовые пухлые губы, намазанные чем-то матовым и сухим.

Как там действуют великие сыщики в таких случаях? Нужно найти доказательства и по лицу понять, что человек врет. Что по этому лицу можно понять? Брови и те какие-то странные.

- Что ты хочешь спросить? - игриво откидывается она на кресло, - мальчик по вызову, я не буду твоей, - томно ухмыляется секретарша, хлопая ресницами, телефон блестит, переливаясь в ее длинных когтях, - не рассчитывай, у меня уже есть любимый.

Я улыбаюсь.

- Это тот, что во время праздника поставил тебя в уголок держать его чемодан, пока с женой перед камерами лобызался? - осматриваю я её своим самым горящим взглядом, пытаясь понять, могла ли она ударить Ирину и убежать.

Для этого нужно быть ловкой, быстрой, сильной. Бабенка, конечно, стройная, но движения, как у гусеницы покрытой волосками. Мари, тачка, записка, все это как-то слишком сложно для этой стервы.

Секретарша фыркает оскорбившись.

- У нас любовь, понял? Так что хватит на меня глазеть, у тебя нет шансов.

Самовлюбленная гадюка, однако. Сколько же у неё было богатых любовников, что самооценка задевает потолок в двух метрах от пола? Но выгоняет как-то слабо, будто нравится ей  компания, словно льстит ей, что кто-то пришёл домАгиваться. Ладно, пора заканчивать этот цирк. Всё равно с дедукцией у меня плохо. Она все ещё ласкает свой блестящий телефон, когда я подхожу к вазе с пышным букетом. Неужто Борисович расщедрился? Обернувшись на секретутку в мини, залажу носом в смесь орхидей и странных веточек с завитушками. Девка откровенно разглядывает мой зад, обтянутый любимыми джинсами. Швыряю букет в открытое окно. Она визжит, а я взяв вазу за стеклянную "шею", плюхаю перед ней, частично расплескав воду. Наклонившись вперёд,  секретутка выдает порцию матов. Отпустив свое покрытое стразами сокровище, она смотрит в окно, теряя бдительность. Схватив трубку, я почти кладу ее в вазу.

- Эй, гандон спасательный, ты совсем ох*ел?

Мои уши сворачиваются в трубочку.

- Ты приказала кому-то напасть на Ирину? Отвечай быстро или искупаю твой спикерфон с бляскучками.

- Какую...

На разукрашенном лице прорисовываются мыслительные процессы.

- На жируху напали? - хохочет секретутка, - блин, классно. А тебе то что? В телохранители что ли заделался? Совсем хренова платят, понимаю.

А я чувствую злость невероятной силы, как же хочется сделать какую-нибудь гадость. Даже удивительно, как сильно меня трогают оскорбления в сторону моего любимого доктора. Как эта соска смеет обсуждать ее фигуру? Впрочем, кое-что мне становится ясно. Столько радости на тупом лице, что, похоже, напали не по её приказу.

- Че она нажаловалась? Припугнуть я хотела, больно нужно руки марать об эту корову старую. Давай сюда телефон, пошутили и хватит.

Мой глаз дёргается. Скулы каменеют, а пальцы разжимаются. С булькающим звуком последняя модель Айфона погружается на дно вазы.

- Ах ты сволочь рыжая! Чтобы ты в пожаре сгорел или с горы свалился! – бежит она к вазе, пытаясь выудить аппарат.

- На новый насосешь, - спокойно разворачиваюсь и покидаю приемную, на ходу вычеркивая ещё одного подозреваемого.

Быстро спустившись по лестнице, я выхожу из администрации, где у входа меня ждет Мари, привязанная к дереву.

Глава 32. Ирина

Устала. Глаза болят и руки трясутся, несколько часов подряд спасали кошку. Хозяйку пятилетней Анфисы, метиса британской породы черного цвета, насторожило состояние ее любимицы. Прежде веселый пушистый зверек перестал играть, потерял аппетит и не реагировал на любимые «вкусняшки». Женщина внимательно осмотрела питомицу и заметила в ее пасти разноцветные синтетические нитки, она узнала в них материал, из которого был связан ее свитер. Эта вещь бесследно исчезла из ее гардероба. Взяв Анфису, дама кинулась к нам в клинику. Осмотрев животное, я обнаружила под языком кошки петлю из красно-синих ниток, кошка облизывала свитер и случайно распустила одну из петель. Язык кошек снабжен неким подобием крючков. Выплюнуть кусок ниток кошка физически не могла, поэтому она буквально слизала весь свитер. Казалось бы, можно просто потащить за петлю и извлечь все съеденное, но я опасалась повредить кишечник. А предварительное обследование показало, что нити проходят практически через весь пищеварительный тракт. Поэтому мы решили проводить операцию, которая в итоге продлилась около трех с половиной часов. Анфисе сделали два разреза — в районе желудка и середины тонкой кишки, через которые все нитки мы и вытащили.

Опираясь руками на края раковины в женском туалете, я разглядываю свое мутное отражение. Закрываю глаза, а через секунду вскрикиваю, потому что на моём лице оказываются тяжёлые мужские руки.

- Ириш, не кричи, а то сейчас сюда пол клиники сбежится, - знакомый аромат туалетной воды моментально сносит крышу: мужественный, сексуальный, бесстрашный и немного дерзкий. - Особенно Прокофьевну вашу боюсь, у меня такое чувство, будто она меня недолюбливает.

- Как ты сюда так незаметно зашёл?

Узнав того, кто меня так испугал, я разворачиваюсь к нему лицом. Внутри пульсирует тепло и какая-то неподдающаяся здравому смыслу нежность. Только этому рыжему балаболу есть до меня дело, какая ирония.

- У меня много талантов, красота моя.

Он ставит руки с двух сторон от моего тела, бедрами прижимая к раковине, а я забываю трудности уходящего дня. Приятно купаться в его внимании.

- Я соскучился, - наклоняется, жадно захватывая мои губы.

Отвечаю на поцелуй, потому что после визита к нему домой, я вообще не могу ни о чем думать кроме его рук, губ, голого торса и тяжести тела.

- Мы вчера вечером виделись.

Не могу скрыть волнения вперемешку с возбуждением. Удивительно, но усталость, как будто волной смыло.

- Что там у нас с месячными? - обводит он языком контур моего лица, от подбородка до ушной раковины.

- Паша, тебе никто не говорил, что это неприлично? - краснею до кончиков волос, слегка отворачиваюсь, но улыбаюсь, качая головой в смущении и странном волнении, сердце стучит как бешеное.

- Ну так что?