Горячий источник (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

- Можно при дочери не выражаться? – смотрю на Сергея, что закинул ногу на ногу, присосавшись к чашке горячего чая.

Он безразлично осматривает меня, словно я телевизор или любой другой предмет мебели, а потом возвращается к разговору.

- И во сколько нам этот мост обойдется?

Иванов кидается цифрами, а я подымаю голову, отрываясь от пазла.

- Кто-нибудь погиб?

Этот вопрос должен был задать Сергей, но ему похоже все равно. Думаю, о том, что во время обвала по мосту наверняка ехали машины. Да и строители проводили ремонтные работы.

Иванов молчит, как будто не знает, нужно ли отвечать на мои вопросы, но Сергей приподымает бровь, позволяя.

- Да вроде нет, одному руку оторвало, остальных повытаскивали. Ушибы и переломы, но там второй обвал произошел, когда спасатели работали, об этом мне уже ничего не известно.

- Когда спасатели работали? – переспрашиваю, моментально осипшим голосом, не узнаю свой тембр.

Иванов усмехается, присаживаясь на край кресла.

- Там ваш любимый отряд работал, Сергей Борисович.

- Надеюсь, этого надменного индюка с хвостиком завалило?

Они смеются, а я хочу столкнуть их лбами, чтобы у одного треснули очки, а второму осколки разукрасили лицо.

- Нет, наоборот, завалило того, что с собакой, забыл, как его, - машет Иванов рукой, копаясь в своей идиотской папке. - Не знаю, чем все там закончилось. Я хотел поговорить с вами про...

Дальше я ничего не слышу и не вижу, моя нижняя губа дрожит. Страх больно давит на горло, издеваясь, то надавливая на сонную артерию, то ослабляя хватку, пуская кислород порциями. А что, если Павла больше нет? Я ему не жена, не девушка и не любовница, но в руках ломается жёсткая картонка пазла, а на глазах наворачиваются слезы.

- Я сейчас, - мне от ужаса срывает крышу, - я скоро вернусь, - в сущем безумии треплю Женю по волосам, пультом включая мультики.

Иду на кухню, на автомате зажигая свет. Нет, этот рыжий гад не мог умереть, он просто не имел права. Он слишком мне нравится, чтобы исчезнуть навсегда. Так не бывает. Зачем издевательски сталкивать людей, чтобы потом раствориться, как брошенная таблетка в стакан воды? Глупость, конечно. Хожу из угла в угол, не находя себе места. Это ведь не мое дело, верно? А если его раздавило плитой или проткнуло насквозь арматурой? Ноги не держат. Почему мне так боязно за него? Хватаюсь за стол, чтобы не упасть.

Пальцы находят телефон, но я не знаю его номера. Проклятье. Информация есть в регистратуре, но сплетни и так окутали меня плотным коконом. Сажусь за стол, запуская руки  в волосы, потом снова встаю, подхожу к окну. Я не знаю телефона КСП, да и не дадут мне таких сведений. У меня есть только один выход. Ненормальная, жмурюсь крепко-крепко, пока глаза не начинают болеть.

Хватаю куртку, сбегая по ступеням, аккуратно закрывая за собой калитку, чтобы не скрипела. На улице идет дождь, но я этого не замечаю, за считанные минуты преодолевая расстояние в несколько перекрестков, улиц и десяток построек.

У дома с цветущим кустом и высоким забором зеленого цвета, я останавливаюсь. На долю секунды начинаю думать о том, что делаю, но страх за него снова душит, затуманивая мозги. Чувство самосохранения дает окончательный сбой. Калитка поддается, и перешагнув через ступеньку, я стучу в дверь, за которой тут же отзывается Мари. Но ведь это ничего не значит, если с ним что-то случилось, собаку мог привести кто-то другой. Но дверь медленно открывается, и я припадаю к стене, отпуская бешеное сердце. От пережитого стресса силы покидают меня.

- Ого, вот это сюрприз, - улыбается Павел, стоя на пороге своего дома. – Чем обязан, мокрая красавица? Знаешь, Ириш, зонтик изобрели для того, чтобы держать его над головой, тогда капли с неба не попадают на голову и волосы не превращаются в липкие сосульки, но, честно говоря, тебя и это не портит.

Я вздыхаю, все еще утыкаясь лбом в стену, пытаясь унять гул в груди.

- Ириш, моя стена не упадет, она довольно прочно стоит на фундаменте, не нужно ее держать.

На нем только шорты. Он внимательно смотрит, запихнув руки в карманы. В нескольких местах на сильной мужской груди видны свежие царапины, кое-где приклеены куски пластыря. От одного его наглого золотистого взгляда становится жарко, несмотря на то, что я прилично промокла.

- Я просто не знала твой номер, - выдавливаю из себя, после стресса накатывает слабость, - и мне сказали, что обвалился мост...

- Ты хочешь мой номер? – игриво показывает язык Павел, откровенно флиртуя. – Мы могли бы обмениваться пошленькими сообщениями, говорят у виртуального секса есть свои преимущества, я как-то больше по старинке привык, но от фото твоей груди я бы не отказался. Любовался бы ими между жуткими чрезвычайными происшествиями. Возможно, брал бы телефон в душ, но это не точно.

Я правда думала, что какой-то кусок бетона способен прибить его? Становится смешно, улыбаюсь, убирая волосы за уши.

- Ладно, я пойду, - спускаюсь с крыльца. - Очень рада, что ты жив.

Но мое запястье сжимают сильные мужские пальцы.

- Ну уж нет, - тянет меня в дом спасатель, и самое интересное, что я послушно иду, хотя должна включить мозги и вернуться домой.

Оказавшись в коридоре, где так много его вещей, запахов, я на какую-то долю секунды надеюсь, что он просто расскажет, что случилось на мосту. Но он прижимает меня к своему полуголому телу, к твердой груди, покрытой веснушками, и я понимаю, что тоже хочу быть голой рядом с ним.

- Ты волновалась за меня, Ириш?

Я больна, я капитально попала, даже самой себе признаться стыдно. Он затуманил мои мысли. Мы так не подходим друг другу, что разумнее было бы сделать вид, что мы вообще не знакомы. Но ноги подкашиваются, совсем сдурела. Невозможно расслабиться, когда тебя так прижимает красивый, горячий мужик. Я чувствую, как вздымается его каменная грудь от слишком глубокого дыхания.

- Да, - закрываю глаза, меня едва слышно, - мне сказали, что ты под завалом, я просто испугалась.

Больше он не отвечает, запуская пальцы в мокрые волосы, растирает мою шею. В коридоре темно. По коже пробегают искры возбуждения. Он тянет меня за волосы, голову покалывает, но от этого смеси ожидания и боли, внутренности скручиваются в тугой узел.

Я безропотно подчиняюсь, когда мой рот обжигает наглый, глубокий поцелуй, выпивая последние остатки благоразумия. Таких прикосновений губами в моей жизни еще не было, как и рук, что держали бы так крепко и безапелляционно. Сильные пальцы сдавливают до синяков и новая волна наслаждения подбрасывает к небу, со свистом спуская вниз, в омут наслаждения.

Его наглый язык искусно и опытно ласкает мой рот, а я понимаю, что обезоружена, все, Павел победил меня. Я сдаюсь, я больше не хочу сопротивляться, пусть это будет недолго. Пускай продлится какое-то время, к черту, если не перерастет во что-то серьезное. Сколько можно жить по правилам? Тянет меня к нему будто магнитом, как никогда не тянуло в сексуальном смысле ни к одному мужчине.

Он целует мою шею, подбородок, ласкает ухо и снова возвращается к губам, прижимая еще крепче, вдавливая в свое тело. Я чувствую его желание, оно настолько твердое, что я смущенно теряюсь.

Павел снимает с меня куртку, бросая на пол, гладит спину, талию, спускается ниже, по-мужски сжимая ягодицы. И я поддаюсь этому сладкому и завораживающему движению, но я не могу.

- Паш.

- Ммм? - теперь его руки блуждают по моему телу, сжимая, где ему заблагорассудится.

Хватает грудь через кофту, и снова трогает зад, чем возбуждает еще сильнее. Эти грязные, похотливые мужские прикосновения, распыляют пожар небывалой силы.

И я позволяю, я все ему позволяю.

- Паш, мне сегодня нельзя, - смеюсь.

Потому что, как раз сейчас, когда я так сильно за него испугалась. Когда мое сердце бьется в груди, как раненая птица, когда кайфую от того, как он нахально лапает меня. Так счастлива, что на нем все лишь несколько царапин, я бы никогда в жизни не отказала ему в близости.