Сказка Горелого леса - Александр Лысиков

В Горелом лесу я отошёл в сторону, сбросил с плеч свой походный мешок и закурил. Выкурил пару сигарет и вдруг услышал доносившуюся по направлению от Города приятную песню. Поющий был молод, его звонкий голос доносился издалека:

— И снова послушно        ложится под ноги              дорожная, серая пыль,а рядышком дружно,        побоку дороги              колышется ветром ковыль.

Нас с тобою позвала на великие делаАльма-матер Шамбала, Альма-матер Шамбала.

Великие Боги        однажды признались:              «Идущий дорогу пройдёт,Большие дороги        всегда начинались              с упрямого шага вперёд».

Осилит дорогу        идущий, поющий              весёлую песню свою,Придём мы к чертогу,        и встретит нас ждущий              в земном, долгожданном краю.

Нас ждёт терпеливо        Наставник великий              в долине, лежащей средь гор,Там реки бурливы,        а горные пики              тверды, как у гнома топор.

Шумят водопады        мелодией звонкой,              разреженный воздух пьянит,Гремят камнепады        в ущелиях громко              и бьёт по граниту гранит.

Нас с тобою позвала на великие делаАльма-матер Шамбала, альма-матер Шамбала.

Я подождал, когда певец приблизится ко мне, словами «Нон гомиенс» отключил магию смеагловского кулончика и вышел из-за деревьев. Рядышком шли «вольный стрелок» и молодой юноша лет 15-ти. Увидев меня, они остановились и поприветствовали:

— Удачи тебе в бою с Тёмным народом, брат.

— И вам удачи в пути и бою, — ответил я.

— Ты не «вольный стрелок», — сказал воин. Юноша переводил свой бесхитростный взгляд с меня на своего попутчика.

— Ты прав, я не тот, за кого меня принимают в Подлунном мире, — не пытаясь обмануть (ведь рано или поздно мне всё равно пришлось бы признаться в этом), ответил я. И поступил правильно.

— Зачем ты надел одежду моих братьев?

— Осуждаешь? — спросил я.

— Нет, хочу понять к чему твой маскарад, — «вольный стрелок» был настроен вполне миролюбиво по отношению ко мне, по-видимому, из-за честности и я понял, что приобрёл не брата, но друга, — у каждого, поступившего так, должны быть веские причины для того.

— Пойдём, по дороге я объясню тебе.

Я, в силу сложившейся на работе привычке, на первых порах больше выспрашивал, чем говорил о себе. Мои невольные спутники рассказали о том, что идут в легендарную страну Шамбалу. Конечно, я в своём времени читал о ней, но после тех чтений, у меня сложилось стойкое убеждение, что Шамбала — миф, созданный тибетскими народами на потребу западного мира, падким на любые сенсации. Но из разговора с «вольным стрелком» Тильмом Улленстоуном я понял, что это вовсе не досужие выдумки, и он сам бывал там неоднократно, научился у Махатм «воинскому искусству» и моральному кодексу чести Дао. Для обучения чему он и ведёт с собой Силь Вио, своего юного спутника. «Может быть, к 20-веку Махатмы вымерли, как мамонты, и Шамбала пришла в упадок? Ах, нет, ведь Рерих был там, в начале века и видел этих Учителей жизни. Если не соврал, конечно. А было бы неплохо побывать там и проверить всё самому. Тем более, что Эленкин дворец находится на пути, — думал я, шагая по мостовой вместе со странной парочкой, — ладно, сначала неплохо бы повидаться с самим Эспером и договориться с ним по поводу нашего соглашения. А потом можно и скоординироваться: я сокращаю им путь в Шамбалу, а они мне помогают достать Золотой ключик».

Однако, Тильм разочаровал меня, он сказал, что в легендарную страну попасть очень сложно не только морально, но и физически. И для того, чтобы жить в Центре боевых искусств нужно ежедневно и много заниматься: по 2–3 раза за сутки, отрабатывая комбинации перемещений, ударов и блоков. Кстати, он мне объяснил почему сразу раскусил мой маскарад:

— Ты не «вольный стрелок», потому что арбалет носишь неправильно, он у тебя не готов к быстрой стрельбе. Меч носишь на боку, а нас учили — нужно на спине, как у меня. Так удобнее и практичнее. Но учился ты у хорошего «вольного стрелка», так как походка лёгкая и осанка стройная. Не знаю, чем ты можешь сократить нам дорогу, но я всегда готов помочь человеку в беде. Особенно, если помыслы его чисты и благородны.

Я недолго колебался и показал ему фотографию Самвела Карапетяна. Когда я в первый раз посещал Подлунный мир, то мои цели были чисто разведывательными, теперь же я подготовился более основательно и предусмотрел некоторые мелочи. Тильм покрутил карточку и сказал:

— Я такие картинки видел на стенде в Главном дворце в Шамбале. Но раз ты говоришь, что ни разу там не был, то не знаю, что и сказать про тебя. Какой-то ты себе на уме.

— Лучше скажи — не видел ли ты где-нибудь этого человека?

— Видел. Там же, у Учителя и Провидца. Но он не тренер. Может быть, он служащий послушник. Ну коврики выбивает, например. Или врач, но точно одно — он не тренирует воинов, я даже уверен, что он и приёмов никаких не знает. Догадался по его походке.

Такая информация меня порадовала — район моих поисков значительно сужался. Я пригласил обоих на обед. Мы отошли на полянку в глубь Горелого леса, где полакомились моими припасами. Потом я оставил своих спутников и, скрывшись с их глаз долой, позвонил в бронзовый колокольчик. В тот самый, который мне дал Эспер на прощание в своём Подземном дворце.

Сначала появился волшебный светящийся шарик Личной связи. Из него на меня посмотрел сам Повелитель Тёмных сил:

— Прекрасно, а то я уже подумал было, что ты не вернёшься. Итак, что у нас во-первых?

— Во-первых, я ставлю маленькое дополнение — я иду не один.

— А кто ещё?

— «Вольный стрелок» Тильм Улленстоун и его юный друг Силь Вио. Они мне помогают, я — им. С ними я почти договорился.

— А со мной ты договорился? Кстати, как тебя теперь звать-то?

— Да всё так же — Алекс. А что случилось? Почему ваша тёмность спрашивает об имени моём?

— А почему когда в костре горел, сказал, что Фига? Подурачиться решил напоследок или ещё чего?

— На костре я сказал «Фига вам», то есть, что ничего не скажу. Понял?

— Не понял, тебя спросили, как зовут, а ты говоришь «Фига» и исчезаешь в пламени и дыме. Как тебя понимать?

Я понял, что слово «Вам» сказал уже перемещаясь во времени и пространстве и поэтому горожане решили, что Фига — моё имя. Но объяснять накладку не стал, а со смешком сказал: