Лучше прячься - Виолетта Роман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ведь после войны думал, что ни один ад мне не страшен. И даже когда Дробин уничтожал за решеткой, спокоен был. Знал наперед, что все равно встану и переломаю хребет ублюдку. Знал, что каждый, кто посмел тронуть – получит свое. А сейчас я готов признать, что трусом стал. Страшно. Каждую секунду мне не по себе. Я не знаю где она, и эта боль тисками сдавливает.
Если с ними что-то случится, то я нежилец. Смерть Оли не сломала – озлобила. А это уничтожит.
Услышал звук открываемой двери, а затем шаги. Это вырвало из мыслей. Встрепенулся. И когда вдруг раздался щелчок затвора, на моих губах появилась улыбка. Хоть какое-то движение за эти полные тишины дни.
Обернулся, уже зная, что увижу. Дед стоял в дверях, наставив на меня охотничье ружье.
– Хотя бы не промахнись из этой дуры, – усмехнулся, проводя ладонью по волосам. – В грудь стреляй, не хочу долго подыхать.
Дед подошел ближе, направив дуло по указанному направлению.
– Что ж она нашла то в тебе, в отморозке? Не пойму я никак… – злость в его глазах наталкивает меня на мысль. Обернувшись, смотрю на стол, куда всего час назад я положил сумку с деньгами. Пусто. И это заставляет меня улыбнуться.
– Провел-таки, хитрый лис, – из груди смешок вырывается. И не злюсь уже, просто сил на это нет. – Надурил, как лошка малолетнего.
Дед молчит, смотрит на меня из-под хмуро сведенных бровей.
– В аптеку, говоришь, ходил? – протягиваю с ухмылкой. – Ну и, в аптеке хотя бы бабки взяли? – киваю на место, где была сумка.
– Забрали, – отвечает тихо. – Это что ж ты такое сделал ей, что она как огня тебя боится? А?
От его слов внутренности кислотой жжет. А от мысли, что она рядом была, и этот старый идиот не сказал, злость накрывает. И ведь понимаю, что не скажет ни слова.
– Она не голодная хоть? Одета тепло? Здесь погода дерьмовая…
Смотрю на него, и понимаю, что как нищий мальчишка подаяние жду новостей о ней. Хотя бы краем глаза заглянуть, увидеть ее… И в то же время понимаю, что в порядке она. Если с дедом виделась, значит, ничего пока не случилось дурного. Попускает немного.
– Ты меня не путай с Аленкой, – бурчит дед. – Это с ней твоя лапша помогла, Русаков, – делает шаг, упираясь дулом мне в грудь. – Ты ведь знаешь, я давно хочу тебя пристрелить. И сейчас просто отличный момент. В огороде прикопаю, и ни одна пала тебя не хватится. Ты же мертв, вроде как, – цедит со злостью.
Эх, Романов. Мусором был, им же и остался.
– Ну так, стреляй, Степан Васильич, чего ждешь?
Молчит, только на лбу пот выступает.
– Не выстрелишь. Знаешь ведь, что она не простит тебе. Понимаешь, что ее в обиду не дам…
Он растерян.
– И правильно думаешь, Романов. Может, я и бандит, может, урод последний, но внучке твоей больно не сделаю. Задайся вопросом, почему ты все еще не привязан к стулу? Почему я все еще не пытаю тебя, стараясь выбить информацию?
Знает он все. Прекрасно понимает, старый прохвост. Только Аленка уперлась рогом и идти ко мне не хочет. А он меж двух огней, не знает что делать, как правильно поступить.
– Я за нее сдохну, но ты и это знаешь. И если такого ее желание, стреляй. Более того, если это поможет делу, я и сам себе пулю в лоб пущу. Но ты ведь понимаешь, что после моей смерти от нее не отстанут. Что дело не только во мне, Романов. И только если я рядом буду, она выживет.
Кривится, словно противно ему признавать правоту мою.
– Что ты взял из того сейфа?
Я замер. Какой к черту сейф?
– Из сейфа Королева двенадцать лет назад, – произнес Романов, откровенно наслаждаясь моим замешательством. – Ты ограбил дом, убил его семью. Алена сказала, что ищут то, что ты забрал оттуда.
Алена сказала? Бл,*ть, все-таки, вляпалась в очередную беду! Даже здесь не сидится на месте! Твою мать! Мысли роились в мозгу, я пытался понять, как это может быть связано с Королевым. И это могло бы быть правдой, если бы…
– Там все глухо… – ответил спокойно старику.
Он оскалился.
– Ты убил их всех, Русаков! Убил жену, ребенка. Даже их не пожалел! Так почему ты думаешь, что за них не придут мстить?
Он надоел мне.
Выбил ружье из его рук. На него направил. Видел, как покрылся испариной старый, как от перенапряжения задергался его глаз.
Я улыбнулся. Переломил ружье и высыпал на пол патроны, бросил его на стол за своей спиной.
– Х*ровый ты следак, Романов. Твоя прямолинейность и эмоциональность всегда мешала тебе. Для тебя ж только черное и белое есть, и ничего другого. Если бандит, то ублюдок, если мент, то никаких послаблений с совестью. Ты сам себе испортил все в этой жизни. Ну на кой ты на меня полез, а? Жрал с моей руки полжизни, ненавидел и трясся от злости, но брал. А потом сорвало тебе крышу, и чем все закончилось? – скользнул насмешливым взглядом по нему.
– А стоило просто глубже посмотреть, увидел бы правду…
Подошел к нему, вплотную.
– А внучку хорошую ты воспитал, – улыбнулся, думая об Аленке. – Упертая, с характером. И меня ведь бараний рог скрутила, и будет крутить.
Дед сверлил меня взглядом.
– Я ведь не вернулся бы сюда ни за что. Я – первый, кого здесь смерть ждет. Но даже будучи одной ногой там, я ее вытащу и сделаю так, чтобы она была счастлива. Об этом не переживай. Но пока я живой, я не отпущу ее, прости старик, – хлопнул ему по плечу, направился к выходу.
– Стой…
Застыл. Внутри все замерло в ожидании.
– Она с приятельницей была, та мне в карман записку подсунула с адресом.
Обернувшись, увидел клочок бумаги в старческой руке.
– Но, имей в виду, Русаков, – произнес дед, отдавая мне записку. – Если она пострадает, я убью тебя.
– Да я сам себя грохну, Романов, если с ней что-то случится.
* * *
Посмотрел на адрес, а самого скрутило тревогой. Чуял что-то неладное. С делом этим, с приятельницей. Голова раскалывалась.
Сел в тачку, набрал номер Гаспара. По газам дал, срываясь на дорогу.
