Говорите и пишите по-русски правильно - Дитмар Розенталь

Иногда факты только воображаемые описываются как бы происходящими уже в момент речи: ...То я воображаю себя уже на свободе, вне нашего дома. Я поступаю в гусары и иду на войну. Со всех сторон на меня несутся враги, я размахиваю саблей и убиваю одного, другой взмах — убиваю другого, третьего (Л. Толстой).

Прошедшее время может употребляться вместо будущего для изображения фактов, которые вскоре должны произойти: Я поехала с вещами, а ты приберёшь квартиру (А. Гайдар).

Наконец, будущее время употребляется вместо настоящего для обозначения обычного результата действия: Решетом воды не наносишь (поговорка) или для перечисления повторяющихся однократных действий:

Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя,То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То, как путник запоздалый,К нам в окошко застучит.

 Будущее время употребляется вместо прошедшего также для обозначения внезапного наступления действия: Герасим глядел, глядел, да как засмеётся вдруг (И. Тургенев) или для указания на повторяющиеся действия: Мать бегло просмотрит отметки, увидит двойку за рисование или чистописание и недовольно покачает головой (А. Гайдар).

Обратим также внимание на возможности синонимического употребления одного наклонения вместо другого. Так, повелительное наклонение употребляется вместо условного (сослагательного) в разговорной речи:

Знай я ремесло — жил бы в городе (М. Горький). Наоборот, условное наклонение употребляется вместо повелительного для смягчённого выражения пожелания, совета: Ты бы ложилась, нянечка (А. Чехов).

Синтаксис ― душа предложения

Взятые сами по себе, слова не выражают мысли. Они лишь являются строительным материалом для предложения.

И только включённые в предложение, приобретя нужную форму и выстроившись в надлежащем порядке, они могут выполнить своё назначение — выразить мысли, чувства, волю. И далеко не безразлично, какое «здание» возводится из этого строительного материала — стандартный блочный дом или памятник архитектуры.

Поговорим о стилистическом синтаксисе. Сопоставим три варианта примерно одного и того же текста:

Кто такие современные исследователи космоса?

Кто они, современные исследователи космоса?

Современные исследователи космоса. Кто они?

Думаю, все согласятся с тем, что наиболее выразителен последний вариант. Если в первых двух содержится как бы нейтральный вопрос (содержание второго усиливается введением личного местоимения, значение которого раскрывается последующим приложением), то третий вариант стилистически окрашен благодаря тому, что текст разделён на две части: в первой привлекается внимание к предмету мысли (он выдвигается на передний план) и только потом задаётся вопрос, в результате чего и создаётся большая выразительность. Не случайно подобные «раздвоенные» конструкции всё чаще встречаются в современной художественной прозе и в публицистике, например в газетных заголовках: Выборы, проблемы, суждения; Телевидение и книга: им рядом жить; Безнадзорность: что это такое.

Эти конструкции чем-то напоминают назывные предложения: и в том и в другом случае в центре внимания оказывается форма именительного падежа. Она создаёт у нас представление о предмете или называет тему дальнейшего высказывания (их так и называют: именительный представления).

Сравните. Именительный представления: Земля. На ней никто не тронет... Лишь крепче прижимайся к ней (К. Симонов); Часы — и те здесь были палубные (Э. Казакевич) и назывные предложения Шёпот, робкое дыханье, трели соловья... (А. Фет). Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет (А. Блок).

«Разрыв» предложения на части, подачу его отдельными «порциями» находим и в так называемых присоединительных конструкциях: В комнате грянул марш. Походный марш. Такой бодрый, весёлый. С такими форшлагами, трелями. Из-за той же неподвижной шторки (К. Федин); Когда мы говорим о слезах радости, с которыми встречает Красную Армию население освобождённых городов, это может показаться формулой. Но доктор Коровина плакала от радости. И Бабкин. И старый священник Говоров. И комсомолка Зоя. И тысячи, тысячи людей (И. Эренбург).

Построением предложения можно выразить многое, если не всё. Например, мысль «Все проклинали станционных смотрителей, все с ними бранились» у А.С. Пушкина получила такое выражение: Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? По сравнению с этим вопросительным предложением, содержащим отрицательную частицу не, повествовательное утвердительное предложение (первый вариант) явно проигрывает.

Возьмём другой пример. М. Горький вместо маловыразительного повествовательного предложения «Мне нельзя плясать, людей буду смешить» пишет Куда уж мне плясать! Людей смешить только. Разговорные интонации придают этому тексту экспрессию, т.е. выразительность.

Экспрессивность вообще характерна для разговорной речи в целом — и в лексике, и в синтаксисе. Так, отрицательный ответ на вопрос «Успеем?» чаще всего выражается такими вариантами: Где там, успеем!; Куда там успеем!; Так тебе и успеем!; Какое там успеем!; Прямо — успели!; Уж и успели!; Хорошенькое дело — успели! и т.п., и весьма редко слышится «интеллигентный» ответ: Нет, не успеем.

Когда мы говорили о стилистических функциях слов отдельных частей речи, приводили примеры с перечислением существительных, прилагательных, глаголов, вы, вероятно, обратили внимание прежде всего на перечисление — своеобразную концентрацию слов. С точки зрения синтаксической это были предложения с однородными членами. А стилистический эффект перечисления был результатом соединения морфологических и синтаксических категорий. Такая связь морфологии и синтаксиса не новость: все знают, что существительное чаще всего выступает в роли подлежащего или дополнения, прилагательное — в роли определения, глагол — в роли сказуемого (имеются в виду преобладающие случаи).

Теперь рассмотрим перечисление слов отдельных частей речи в плане синтаксическом. На примере известного стихотворения А.А. Фета поговорим о стилистической функции однородных членов предложения.

Это утро, радость эта,Эта мощь и дня и света,Этот синий свод,Этот крик и вереницы,Эти стаи, эти птицы,Этот говор вод,

Эти ивы и берёзы,Эти капли — эти слёзы,Этот пух — не лист,Эти горы, эти долы,Эти мошки, эти пчёлы,Этот зык и свист,Эти зори без затменья,Этот вздох ночной селенья,Эта ночь без сна,Эта мгла и жар постели,Эта дробь и эти трели,Это всё — весна.

Стихотворение-предложение состоит из одних однородных членов. Благодаря их перечислению создаётся единое целое. Представляемая взору читателя картина очень живописна и экспрессивна.

Весьма выразительны однородные определения, как согласованные, так и несогласованные, образующие ряды эпитетов, характеризующих предмет с разных сторон: Она действительно походила на молодую, белую, стройную, гибкую берёзу (Б. Полевой); Каждому, кто знает книги Грина и знает Севастополь, ясно, что легендарный Зурбаган — это почти точное описание Севастополя, города прозрачных бухт, дряхлых лодочников, солнечных отсветов, военных кораблей, запахов свежей рыбы, акации и кремнистой земли и торжественных закатов, вздымающих к небу весь блеск и свет отражённой черноморской воды (К. Паустовский).

Существуют особые приёмы употребления однородных членов предложения. Так, у А.П. Чехова троекратное их повторение создаёт своеобразный ритмический рисунок фразы, придаёт речи мелодичность и музыкальность: Она, высокая, красивая, стройная, казалась теперь рядом с ним очень здоровой и нарядной; В каждую минуту она готова убежать, зарыдать, броситься в окно.

Глаголы в качестве однородных членов предложения создают впечатление динамики и напряжённости действия: Перед глазами ходил океан, и колыхался, и гремел, и сверкал, и угасал, и светился, и уходил куда-то в бесконечность (В. Короленко).