Каникулы с вампиром - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я бы поехал, – с энтузиазмом отозвался Морис.
– А вот её парень отказался. Да ещё и нахамил своей девушке. Короче, они поссорились, она обиделась и уехала одна. Отсутствовала она две недели. А когда приехала, то с изумлением узнала, что её квартира опечатана правоохранительными органами. А перед этим была вскрыта ими же.
– Я догадываюсь, к чему вы клоните, – тихо проговорил Морис.
– Вот-вот. Соседи пожаловались на то, что из квартиры идёт ужасный запах. Забеспокоились.
– Ни у кого из соседей не было ключа?
– Нет.
– А кто же поливал цветы?
– Перед поездкой девушка отнесла в квартиру этажом выше два горшка с геранью и кактус. Больше никаких цветов у неё не было.
– Квартиру вскрыли только из-за запаха?
– Типа того. Никто не видел, как девушка уезжала или хотя бы выходила из подъезда. Вот и предположили, что ей стало плохо, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
– А её родные тоже не знали, что она уехала?
– Они живут в Петропавловске на Камчатке.
– Далековато.
– Да. Поэтому их решили пока не беспокоить. Так вот, девушка приезжает, вся переполненная впечатлениями и с надеждой, что злость в парне уже перебродила и выпала в осадок. И что она узнаёт? – спросила Мирослава и сама ответила: – Что в её квартире найдена сумка. В сумке – приоткрытый мешок с искромсанным на куски трупом.
– Кто же приоткрыл мешок?
– Наверное, тот, кто его оставлял.
– Он знал, что хозяйка в отъезде?
– Полиции это неведомо.
– И что же, труп опознали?
– Да, соседи. А потом и сама девушка.
– А его родные?
– Он тоже приезжий.
– И сегодня мы едем к этой девушке?
– Да, её зовут Светлана Борисовна Каразина. И она согласилась поговорить с нами.
– А как звали её парня?
– Борис Евгеньевич Горшков.
– Они жили далеко друг от друга?
– Пока не знаю. Вот поговорим со Светланой и проясним детали.
Они решили ехать на «БМВ», и Морис сел за руль.
Проехав через весь Старый город и мост через реку, впадающую в Волгу, они оказались в так называемом Новом городе.
Район новых застроек оказался практически таким же, каким Морис видел его в рекламе. Обычно, как считал Миндаугас, реклама всё приукрашивает. Но широкие бульвары с фонтанами, бесчисленным количеством зелёных насаждений и россыпями всевозможных цветов на газонах, обычных и подвесных клумбах радовали глаз.
Невольно ему вспомнились старые районы города, которые, по сравнению с Новым городом, казались бедными родственниками. Их дворы и улицы украшала весьма скромная зелень. К тому же во многих дворах безжалостно вырубались вполне здоровые старые деревья только потому, что кому-то из жильцов они закрывали свет или просто раздражали. Странным было то, что расположенные в двух-трёх метрах стоянки машин им не мешали и не раздражали их. И то, что дети играли в песочнице в буквальном смысле рядом с колесом какого-то автомобиля, не заставляло родителей тревожиться. Хотя, по здравому рассуждению, должно было бы ужаснуть.
Мирослава говорила, что у людей, которые обрекают деревья на вырубку, сердца покрыты шерстью. Морис же считал, что у таких людей сердца вообще нет, а вместо него искорёженный кусок ржавого железа.
– Морис, вот она улица Беловича, а это какой номер дома? – спросила Мирослава, указывая на чётную сторону.
Миндаугас приблизился к тротуару и притормозил.
– Восемнадцатый.
– Нам надо двадцать четвёртый. Поехали дальше, но не торопясь.
Морис послушно выполнил её просьбу.
– Ага, вот и двадцать четвёртый, – вскоре услышал он.
Морис увидел пятачок автостоянки и спросил:
– Может, машину оставим здесь? А во двор пешком войдём.
– Давай так и поступим, – согласилась она.
Мирослава в Новом городе была впервые и понятия не имела, какие здесь порядки. Может быть, у них не принято заезжать во двор на машине и ставить её возле подъезда.
Так и оказалось на самом деле. Двор считался территорией, запретной для въезда машин. Зато он был полон зелени и резвящихся детей. Их весёлый визг напомнил ей её собственное детство. Конечно, она жила в старом спальном районе, но в те времена мало кто имел автомобили, дворы тоже были чистыми, ухоженными, со множеством деревьев, кустарников, с газонами, засаженными цветами, за которыми сами жильцы и ухаживали. А дородная, всегда улыбающаяся дворничиха тётя Маша следила за соблюдением порядка во дворе. Никто не лазил на газон и не ломал ветки цветущих кустарников – сирени, черёмухи и роз.
Мирослава тихо вздохнула.
– Вы чего? – спросил Морис испуганно.
– Нет, ничего, просто невольно вспомнила своё детство.
Он понимающе улыбнулся.
Детективы подошли к нужному им подъезду и набрали на домофоне номер квартиры Светланы Каразиной.
– Кто там? – спросил звонкий девичий голос.
– Детектив Мирослава Волгина с партнёром. Мы с вами вчера договаривались.
– Да-да, я помню. А вы не одна?
– Со своим партнёром Морисом Миндаугасом.
Конечно, Морис не числился партнёром в штатном расписании детективного агентства «Мирослава», но представляла его Волгина именно так.
Войдя в открывшийся подъезд, они поднялись по лестнице на второй этаж. Звонить в дверь им не пришлось. Она уже была открыта. А на пороге стояла сероглазая русоволосая девушка среднего роста. Она была одета в домашние брюки цвета топлёного молока и в белую футболку. На ногах у неё были светло-коричневые тапочки без задников.
– Вы Мирослава Волгина? – спросила она, глядя прямо на Мирославу.
– Да.
– А вы? – она перевела взгляд на Мориса.
– Морис Миндаугас.
Девушка не выказала привычного для Мориса восхищения, просто констатировала:
– Вы уже знаете, что я Светлана Каразина. Проходите.
Они прошли за ней в уютную, хоть и угловую комнату с небольшим диваном, двумя креслами, круглым столиком на гнутых ножках в окружении стульев. На стене висел телевизор. А возле противоположной ему стены пристроилась небольшая стенка, насколько могла судить Мирослава, с посудой и книгами.
Детективы выбрали стулья, как бы давая хозяйке понять, что не время расслабляться в мягких креслах.
Светлана тоже села на стул и спросила:
– Вы ведь хотите поговорить о Боре?
– Да.
– Представляете, полиция сначала решила, что это я порубила Борьку из ревности.
– Да?
– Представьте себе! Им кто-то из соседей накапал, что накануне мы с ним сильно повздорили. Но ревность была ни при чём. Мы разругались из-за моего отпуска. А соседи уже всё исказили.
– По-моему, в вашем доме не тонкие стены?
– Конечно! Но у нас было открыто окно, и кто-то подслушал наши вопли, но не так их истолковал. Потом кто-то сообщил полиции,
