Николай Вавилов - Владимир Георгиевич Шайкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вавилов сам начал готовиться к экспедиции в средиземноморские страны, «в Средиземье», как он говорил, или еще — «на озеро мира». А пока как администратор пристально следил за ходом путешествий своих сотрудников и помогал им.
В начале 1925 года тронулась в путь экспедиция для обследования Малой Азии, возглавляемая Петром Михайловичем Жуковским, уехали по странам Центральной и Южной Америки специалист по картофелю Сергей Михайлович Букасов и знаток южных растений Юрий Николаевич Воронов. В следующем году отправился в путь, рассчитывая начать с Палестины и затем попасть в Индию, лесовод-флорист, специалист по тропическим культурам Василий Васильевич Маркович, а в конце 1926 года в Южную Америку отбыл Сергей Васильевич Юзепчук.
Николай Иванович Вавилов всех своих путешественников сопровождал письмами.
Так, Букасова первое письмо догнало в Берлине: «Дорогой Сергей Михайлович! Поимейте в виду одно важнейшее задание… чрезвычайно интересны данные о границах отдельных растений. Нас это весьма интересует, так как границы горные определяют границы возможности продвижения к северу и вообще чередование в верхних зонах соответствует широтным зонам… Обязательно путешествуйте с анероидом… В Москве хлопочут о дополнительных деньгах. Во всяком случае, денежная сторона пусть Вас особенно не пугает…»
Другое письмо настигло Букасова уже в Мексике: «Дорогой Сергей Михайлович, прежде всего мы очень сердиты на Вас… Неужели за два месяца Вы видели так мало, что кроме полстраничного письма ничего не могли сообщить нам? Когда Вы выезжали, мы условились, что письма Ваши до известной степени будут и отчетами… Рассматривая «Journal of Heredity» за 1924/25 год, я узнал, что за последние годы сделаны крупнейшие открытия в Перу. Непременно постарайтесь при первом удобном случае посмотреть статьи Кука в этом журнале — в какой-либо из библиотек. Там Вы найдете список 70 видов культурных растений, исключительно свойственных Перу. Перу оказалось крупнейшим центром эндемичных видов, и поэтому поездка в него и сбор решительно всего, что там есть по полевым, огородным, специальным, техническим, плодовым культурам, представляет для нас исключительный интерес. Различные виды лебеды, хлопчатника, клубневидных различных родов — все это надо будет собрать, словом, нужно обстоятельнейшее исследование Перу… Интересны также статьи Сафорда по картофелю, которые доказывают, что Виргиния (ныне штат США Вирджиния. — В. Ш.) не имела никакого отношения к картофелю, что она получила его только в XIX столетии, а картофель вывезен, по всей вероятности, из Перу».
Спустя некоторое время — еще письмо: «Мексика для нас — страна большого интереса; история ее замечательной культуры, состав культурных растений, состав кукурузы, табака, пасленовых, фасоли, тыквы для нас неизвестен. Что же в самом деле они представляют; что Вы видите на базарах по городам?»
Работы института приобретали широкую известность, курсы повышения квалификации селекционеров пользовались успехом. Институт на Исаакиевской площади становился своего рода штабом развития научного растениеводства и селекции в стране. Сохраняя особенности ботанического научного учреждения, исследующего культурную флору, развивая традиции, заложенные еще Р. Э. Регелем, он стал развертывать поиски по новым направлениям, в частности по генетике. Центральная генетическая и селекционная станция в Детском Селе занималась этим особенно активно: к прежним отделам и лабораториям прибавились новые.
Предстояло объединить усилия и вести совместные исследования цитологов и генетиков, физиологов и биохимиков, фитопатологов и энтомологов, агротехников и селекционеров, систематиков и ботаников, даже агрометеорологов (в ВИРе был отдел агрометеорологии). Вавилов, еще в 1923 году избранный членом-корреспондентом Академии наук СССР, использовал все свое влияние, чтобы заниматься масштабными научными изысканиями.
Сам он оставался «совой» и «жаворонком» одновременно. Спать по четыре-пять часов в сутки для него было обычным делом. Он придерживался своего правила: «Если ты встал на путь ученого, то помни, что обрек себя на вечное искание нового, на беспокойную жизнь до гробовой доски. У каждого ученого должен быть мощный ген беспокойства. Он должен быть одержим».
НА «ОЗЕРО МИРА»
Очень хотелось Вавилову обследовать страны вокруг Средиземного моря. В Северной Африке ему чудился настоящий «эндемный рай», сохранивший «густоту генного первородства». Надеялся отправиться туда вместе с профессорами Н. М. Тулайковым и М. Г. Поповым, хорошо известными ему по совместной работе в Саратове.
Подготовка к «средиземноморскому круизу» началась в январе 1925 года. Вавилов тогда весьма осторожно в письме Тулайкову выразил свою надежду: «…может быть, весной можно было бы приступить к делу…». Однако весной ничего не получилось, не вышло и летом, и осенью, и зимой. В феврале 1926 года он снова пишет в Саратов Николаю Максимовичу: «С визами нашими дело будет обстоять благополучно, так как Бэтсон перед смертью просил доктора Холла — руководителя научных работ при министерстве земледелия Великобритании — сделать все для того, чтобы помочь нам». А в марте сообщает Попову, работающему в Ташкенте в Среднеазиатском университете: «Дорогой Михаил Григорьевич, я только что приехал из Москвы, где уже вторую неделю занят был вопросом о средствах на экспедицию. Это дело требует гораздо большего труда и времени, чем может показаться издали. Исписано примерно две сотни бумаг. Вопрос прошел через 7 комиссий, через Малый Совнарком, через Большой Совнарком; деньги постановлено в размере 14 000 выдать, но ввиду валютных трудностей в связи с нашими неудачами на экспортном рынке Валютное управление отказало в выдаче 14 000 в иностранных деньгах. Надо апеллировать в Политбюро, т. е. высшую инстанцию, какая только есть. НКЗ же, который до сих пор проводил это дело, отказался вчера решительно и бесповоротно… Таким образом, положение дел весьма печально; ко всему прочему умер Бэтсон, мой учитель, который обещал мне устроить дела с визами, и эта сторона довольно трудная. Мне очень бы хотелось ехать вдвоем с Вами. Вопрос об участии Тулайкова и других уже определенно отпал».
Получить визы действительно оказалось невероятно сложно. Посол Франции, у которого побывал Вавилов, сказал неопределенно: если только в Париж — это еще куда бы ни шло, вопрос за месяц можно решить и даже скорее, но поездка на подмандатные территории — дело весьма щепетильное. Да и вообще, зачем профессору, известному ученому ехать в отдаленные провинции, где так неспокойно? Все, что ему нужно, можно легко отыскать в книгах и журналах, которые посол сам берется приобрести. А посещение Сирии и Марокко вообще вряд ли реально.
Однако отступать или сдаваться Вавилов не умел. Он пишет Н. П. Горбунову: «Основная цель поездки — привлечение сортового материала по главнейшим полевым и огородным культурам… Уже немедленно после бедствия в 1921 году, вызванного засухой, возник вопрос о
