Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

Неважно, кто. Любой, кто сейчас в немилости у его величества. Адриан громогласно проявит свою силу, и весь мир заблеет от страха. Император покончит со властью Великих Домов одним-единственным ударом.

Повисла тишина.

Граф Шейланд опомнился первым — недаром Эрвин всегда считал его смышленым.

— Ваша правда, милорд. Владыка бескомпромиссен и тверд. Боюсь, он счел, что равен богам и может преступать законы, писанные для людей. Великие Дома стоят на пути реформ — и он решил уничтожить их.

— Не понимаю, милорд, — спросил граф Лиллидей, — зачем этот механик — Луис — напал на вас? Зачем ему пытаться вас убить, если и так планировалось уничтожить весь отряд?

— В планах было убить лишь меня. С этой целью император и послал с нами Луиса, а вовсе не для прокладки маршрута. Я мешал владыке: просил у него оплаты за то, что он намеревался взять бесплатно. Остальные члены эксплорады не угрожали его планам… до тех пор, пока не увидели Ложе Дара. Мир не должен был преждевременно узнать о том, что в распоряжении Адриана есть сотни новых Предметов, тем более — таких Предметов! Потому Пауль, его офицер, узнав о нашем приближении к Дару, решил уничтожить нас всех.

— Дайте подумать, — скрипнул отец и закатил зрачки.

Герцогиня, знавшая смысл этого жеста, накрыла глаза мужа повязкой. На несколько минут упала тишина. Никто не посмел переговариваться. Иона, сидя на полу, поглаживала руку Эрвина. Граф Шейланд нервно прохаживался по комнате. Лиллидей и Стэтхем рассматривали рубаху и копье искровика.

— Да, — сказал герцог.

София Джессика открыла ему глаза. Взглядом отец нашел Эрвина.

— Что ты намерен делать?

Эрвин встал на колено у постели отца.

— Я считаю, что Адриану не место на троне. Тот, кто растоптал заповеди Праматерей, не имеет права на Корону. Если верите мне и согласны со мною — повторите ваш вопрос, и я приму власть, и все свои силы употреблю на то, чтобы сбросить с престола этого человека. Если не верите — тогда ваш долг судить меня как мятежника и предать смерти. Выбор за вами, отец.

Мать побледнела, но не сказала ни слова. Иона поднялась, встала у правого плеча брата. Эрвин не сводил глаз с отца. Зрачки герцога закатились, качнулись в сторону, нацелились в лицо сыну.

— История знает… два случая, когда… — он говорил громко, потому медленно, превозмогая боль, — когда Великие Дома вынуждали владыку… отречься от трона в пользу… наследника. Императоры творили… беззаконие и святотатство. Великие Дома… положили этому край.

— Да, милорд, — кивнул Эрвин.

— Поклянись, что… не будешь иметь… ни малейших сомнений… в его вине, прежде чем… начнешь действовать.

— Клянусь, милорд. Клянусь также в другом: все, что станет мне известно, узнаете и вы.

Зрачки Десмонда расширились. Ценою невероятных усилий он оторвался от подушки. Герцогиня поддержала его голову, промокнула платком сукровицу, что выступила в трещинках шеи.

— Готов ли ты Эрвин… София Джессика, принять… титул, права и обязанности… правящего герцога Ориджин?

Без помощи вашей, отец. Нет, неверно. Вы помогли тем, что поверили мне.

— Да, милорд.

— Нарекаю тебя герцогом… правителем земли… главою Великого Дома Ориджин.

Когда Эрвин поднялся, чувство было такое, как в Тот Самый Миг.

Не настолько сильное.

Но почти.