Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Обвинения и подозрения предыдущей ночи висели над ними, как темная туча. Даже Палинев, который вел разведку впереди, возвращался для доклада гораздо чаще, чем вчера, словно думал, что длительное отсутствие может возбудить подозрение. Возможно, он был прав. Все следили друг за другом, и Штель едва ли мог их в этом упрекнуть. Он тоже следил за ними.

Они подождали, пока снег после лавины уляжется, и двинулись дальше в полном молчании.

Когда они обогнули холм, на горизонте снова показались очертания улья, теперь до него было лишь несколько километров. От этого зрелища у Штеля скрутило желудок. Все горизонтальные поверхности города были покрыты толстым слоем снега, все вертикальные заледенели. Город казался нереальным, словно модель в натуральную величину, вырезанная изо льда. Не осталось никаких сомнений, что зараза Хаоса крепко держит Улей Йота в своих когтях, и осквернила город так, что не осталось никакой надежды на его освобождение.

На утреннем обсуждении солдаты решили, что противостоять природным опасностям не так рискованно, как последователям Мангеллана. Даже Пожар не слишком активно спорил, отстаивая продвижение к городу по главной дороге. Он вообще казался необычно тихим, но из-за событий ли прошлой ночи, или из-за раненой руки — Штель не мог сказать.

Он уже начал думать, не сделали ли они неправильный выбор.

Все его солдаты выросли на Валхалле, окружающая среда здесь казалась им почти знакомой. Они думали, что знают все об опасностях, которые могут нести снег и лед, внимательно следили за признаками надвигающейся угрозы — а если случится худшее, как на замерзшем озере, они думали, что знают, как минимизировать последствия. Солдаты с любой другой планеты уже давно были бы мертвы; но для Ледяных воинов Валхаллы это была лишь утренняя прогулка.

Но, как заметил Гавотский еще во время прохождения сквозь ледник на «Термите», вода на этой планете тоже была заражена скверной Хаоса. И снег и лед не всегда вели себя так, как должны.

ВТОРАЯ ЛАВИНА была больше. Гораздо больше.

Штель не мог винить своих солдат за то, что они вызвали ее. Она началась высоко над ними, и обрушилась на них как прилив. Возможно, лавина была естественным последствием сильного снегопада — но то, как «вовремя» она сошла, было подозрительно.

Ледяные воины, за исключением Палинева, рассеялись по склону горы на небольшом расстоянии друг от друга — на всякий случай, — но лавина шла прямо на них, и была достаточно широкой, чтобы угрожать каждому из них.

Баррески и Грейл оказались в самой рискованной ситуации. Они были ближе всех к центру лавины, точке, в которой снег двигался быстрее всего. Они знали, что не смогут убежать — лавина такого размера достигала скорости двухсот километров в час — но они использовали последние несколько секунд перед ударом, чтобы отбежать к краям лавины, как и их товарищи.

Гавотскому и Штелю, следовавшим, соответственно, во главе колонны и в арьергарде, было почти некуда бежать. Штель бежал изо всех сил, но этого было недостаточно. Никаких усилий не было бы достаточно. Когда лавина докатилась до него, Штель повернулся к ней спиной и приготовился к удару.

У него словно выбили почву из-под ног. Он удерживал равновесие, пока мог, но вскоре лавина смела его. Он действовал руками и ногами, словно плывя, он знал, что сопротивляться потоку бесполезно, и вместо этого пытался скользить на нем. Мимо с обеих сторон мелькали холмы, и Штель мог только надеяться, что не врежется ни во что твердое.

Он знал, что Блонского лавина несет где-то рядом с ним — и увидел, что Анакора ухватилась за крепкое дерево и, держась за него изо всех сил, осталась позади. Штель отчаянно пытался не упускать солдат из виду, и знал, что солдаты тоже стараются следить за своими товарищами.

Лавина несколько раз накрывала Штеля с головой, и его воспоминания снова вернулись к замерзшему озеру. Он был полон решимости на этот раз не потерять сознание и не оказаться похороненным заживо. И каждый раз, когда его накрывало, он отчаянно боролся, прилагая всю силу, чтобы выбраться на поверхность.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все закончилось. Лавина едва не похоронила Штеля заживо, он задыхался, но все же нашел в себе силы освободиться и встать на ноги. Его протащило лавиной на небольшое расстояние, но окружающая местность сильно изменилась. Снег образовал новые очертания местности, скрыв старые ориентиры. Закрыв зрячий глаз, полковник ориентировался по внутреннему компасу.

Первой он увидел Анакору, в трехстах метрах выше на склоне, она все еще держалась за дерево, хотя была по грудь в снегу. Штель подумал, что она сильнее чем кажется. По крайней мере, с ней было все в порядке.

О Блонском этого сказать было нельзя. Его просто нигде не было видно. Должно быть, он был глубоко под снегом. Штель поспешил к тому месту, где видел его в последний раз, и вскоре увидел руку в перчатке, торчавшую из снега, ее пальцы шевелились в слабой попытке позвать на помощь. К счастью, снег здесь был не слишком твердый, и Штель смог раскопать его и освободить голову Блонского. Спустя минуту он освободил из снега его руку, и поднялся, зная, что солдат теперь сможет выбраться сам.

— Г-Грейл… — выдохнул Блонский, подняв руку. И, пока он с помощью Анакоры вставал на ноги, Штель откапывал из-под снега четвертого Ледяного воина. К счастью, Грейл смог проделать в снегу отверстие для дыхания, иначе он задохнулся бы.

КОГДА ЛАВИНА обрушилась, Пожар находился в нескольких метрах позади сержанта Гавотского. Но он был молодым и быстрым, и легко перегнал сержанта. Будучи в относительной безопасности на краю лавины, он скользил по снегу с удивительной легкостью и наслаждался скоростью. Слишком поздно он заметил, что потерял из виду сержанта. Взбираясь на гору снега, оставленного лавиной, он звал Гавотского, его желудок скрутило при мысли, что он так подвел своего учителя и покровителя. Рука под перчаткой снова начала чесаться, и Пожар мог поклясться, что чувствует, как шерсть разрастается по руке.

Наконец он нашел Гавотского, боясь, что сержант был погребен под снегом слишком долго. Пожар попытался откопать его, но из-за раненой руки работа шла слишком медленно. К счастью, Палинев, ушедший далеко вперед, видел лавину и вернулся, чтобы помочь товарищам.

Гавотский не спрашивал, почему его так долго искали, несомненно, считая, что у Пожара и своих проблем хватало. Вместо этого он молча направился на помощь другому Ледяному воину, и они с Палиневым откопали Михалева. Пожар отстал, боясь им помешать. Он чувствовал себя бесполезным. Бесполезным и опозоренным. И впервые он подумал, что, возможно, заслуживает того, что происходит с ним, что шерсть на руке — предупреждение, что он может исполнять свой долг лучше, что делает не все, что может на службе Императору. Что он мог бы спасти Борща…

Он поклялся себе, что с этого момента будет служить еще лучше, что станет еще более усердным в исполнении своего долга. Если нужно, он в одиночку очистит Улей Йота от скверны Хаоса — или умрет, сражаясь.

Вдруг Пожар услышал звук позади — мягкий хруст шагов по снегу. Обернувшись, валхаллец увидел мутанта, покрытого серой шерстью — тот сразу пригнулся и исчез из виду. Пожар ухмыльнулся и вознес благодарственную молитву Императору за то, что Он предоставил солдату такой шанс доказать свою верность.

Его товарищи еще были заняты, выбираясь из снега, и ничего не заметили — и что-то остановило Пожара от того, чтобы позвать их на помощь. Это было его испытание, не их. Осторожно он отполз в сторону, и только когда убедился, что остальные не видят его, пошел быстрее, направляясь вниз по склону холма.

Возможно, это был тот самый мутант, который следил за Ледяными воинами у «Аквилы» и еще раньше, в ледяном лесу. Баррески и Грейл не смогли убить его, даже сам Штель не смог. Но Пожар сможет.

Его противник совершил ошибку. Снег после лавины был глубокий и гладкий, словно только что выпавший. Мутант пытался скрыться, но оставлял четкие следы. На этот раз ему не уйти.

ВСЕ ЛЕДЯНЫЕ воины были найдены, кроме одного.

Они собрались на том месте, где Михалев и Грейл в последний раз видели Баррески. Вероятно, он был под снегом где-то здесь, в радиусе ста метров, но быстрый поиск не дал никаких результатов.

«Дурной знак», подумал Штель. Это значило, что солдат был полностью погребен под снегом, и сейчас у него, наверное, заканчивался воздух для дыхания.

— Начинайте копать, — приказал он. — Вот с этой точки. Каждый пусть исследует квадрат в пять метров.

Его аугметика уже проанализировала скорость лавины, соотнесла эту скорость с предполагаемой траекторией движения Баррески и расстоянием от того места, где он находился в начале схода лавины — что позволило прийти к заключению, что они не могут сузить зону поиска больше, чем уже подсказала интуиция его товарищей.