Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

— Он унес с собой не все.

— Как?! Что такое? Наш инспектор говорил мне, мистер Смит, что вы ничего особенного не нашли!

— Он не знал, что я нашел. Я не показывал ему.

— Вот вы какой скрытный! Ну, посмотрим.

Смит не спеша расстегнул жилет. И из внутренних карманов начал выгружать драгоценности, завернутые в погребальные покровы. Прежде всего — набалдашник скипетра, золотой, в виде цветка граната, с вырезанными на нем именем и титулами Ма-Ми.

— Какая прелесть! — воскликнул заведующий. — Посмотрите, ручка была из слоновой кости, и этот мерзавец раздавил ее. Значит, кость не успела высохнуть как следует. Очевидно, ограбление было совершено вскоре после похорон. Вот, посмотрите сами в лупу… Это все?

Смит подал ему половину дивного ожерелья, разорванного пополам.

— Я нанизал его на другую нитку, но каждое зерно на своем месте, — пояснил он.

— Боже мой! Какой восторг! Обратите внимание на чистоту резьбы в этих головках богини Хатхор. А цветы лотоса — эмалированные мушки! Ничего подобного у нас в музее нет.

Смит продолжал выгружать свои карманы.

— Это все? — каждый раз спрашивал заведующий.

— Все, — наконец ответил Смит. — То есть нет. Я нашел еще сломанную статуэтку в песке, снаружи гробницы. Это портрет царицы, и я надеялся, что вы позволите мне оставить ее у себя.

— Ну разумеется, мистер Смит. Она по праву ваша. Мы не такие уж грабители. А все-таки, не покажете ли вы мне ее?

Еще из одного кармана Смит вытащил головку. Заведующий посмотрел на нее и с чувством проговорил:

— Я только что сказал, что вы скромны, мистер Смит, я все время восхищался вашей честностью. Но теперь должен прибавить еще, что вы очень благоразумны. Если бы вы не взяли с меня обещания, что эта бронза останется у вас, она, конечно, не вернулась бы в ваш карман. Да и теперь, в интересах публики, не вернете ли вы мне моего обещания?

— О нет! — невольно вырвалось у Смита.

— Вам, быть может, не известно, что это подлинник найденного Мариэттом портрета неведомой царицы, личность которой мы, таким образом, можем установить. Жалко разлучать их — я бы предпочел отдать вам копию…

— Я знаю. Я сам вышлю вам копию, вместе с фотографиями. И обещаю, кроме того, после моей смерти оставить оригинал музею по завещанию.

Заведующий осторожно держал в руках головку и, поднеся ее к свету, прочитал надпись:

— Ма-Ми. Великая Царица. Возлюбленная… Чья же возлюбленная? Сейчас, во всяком случае, Смита. Возьмите ее, сударь, и спрячьте поскорее — не то, чего доброго, к нашей коллекции прибавится еще одна мумия, современного происхождения… И ради Бога, когда будете писать завещание, оставьте ее не Британскому музею, а нашему, Каирскому, так как это ведь египетская царица… Кстати, мне говорили, что у вас слабые легкие. Как ваше здоровье? У нас тут, в эту пору года, дуют холодные ветры. Здоровье хорошее? Вот это чудесно. Ну, надеюсь, вам больше нечего показать мне?

— Ничего, кроме руки мумии, найденной мною в той же корзине, что и драгоценности. Два кольца, снятые с нее, — вот они. По всей вероятности, руку оторвали, когда добирались вот до этого браслета. Я думаю, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я оставил у себя и эту руку?

— Руку «возлюбленной Смита»? Нет, конечно, — хотя я лично предпочел бы возлюбленную помоложе. Но все-таки, может быть, вы дадите мне взглянуть? Вот почему у вас так оттопырился карман. А я думал — там книги.

Смит вынул портсигар. В нем была рука, завернутая в вату.

— Хорошенькая ручка, холеная. Без сомнения, Ma-Ми действительно была наследницей престола, а фараон, супруг ее — полукровкой, сыном одной из наложниц… Оттого-то ее и называют «Царственной сестрой»… Странно, что имя этого фараона ни разу не упоминается в надписях. Должно быть, они не очень-то ладили между собой… Вы говорите вот про эти кольца?

Он надел оба кольца на мертвые пальчики, потом снял одно, с королевской печатью, и прочел надпись на другом:

— Бэс-Анк. Анк-Бэс. Бэс живущий. Живущий Бэс… А ваша Ma-Ми была не чужда тщеславия. Вы знаете, Бэс — это был бог красоты и женских украшений. Она носила это кольцо, чтобы всегда оставаться красивой, чтобы ее платья всегда были ей к лицу и румяна не расплывались от жары, когда она пляшет перед богами. По-моему, даже жаль лишать Ma-Ми ее любимого кольца. С нас довольно и одного, с печатью.

С легким поклоном он возвратил руку Смиту, оставив на ней колечко, которое она носила более трех тысяч лет. По крайней мере, Смит был так уверен, что на руке кольцо Бэса, что даже не взглянул на него, чтобы проверить.

Затем он простился, обещая зайти на другой день, но по причинам, которые мы узнаем впоследствии, не исполнил своего обещания.

— Хитрый какой! — думал заведующий после ухода Смита. — Как торопится! Боится, как бы я не передумал. Выпросил-таки себе бронзовую головку. А ведь она стоит по крайней мере тысячу фунтов. Но не думаю, чтобы его интересовали деньги. По-моему, он влюбился в эту Ma-Ми и хочет иметь ее портрет. Чудаки эти англичане… А все-таки честный. Другой бы оставил у себя и драгоценности. Откуда бы я мог узнать? А что за прелесть! Вот находка. Да здравствует чудак Смит!

Он собрал драгоценности, найденные Смитом, сложил их в несгораемый шкаф, запер его на двойной замок и, так как было уже около пяти часов, уехал к себе на дачу, чтобы на досуге разглядеть фотографии копии, полученные от Смита, и, кстати, похвастаться перед друзьями редкой находкой.

Выйдя из кабинета заведующего, Смит вручил почтенному стражу бакшиш[813] в пять пиастров, повернул направо и остановился поглядеть на рабочих, тащивших огромный саркофаг по импровизированным рельсам, под звуки однообразной ритмичной песни, каждая строфа которой заканчивалась призывом к Аллаху.

Смит