Невидимая птица - Лидия Червинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Учись и все-таки не верь…»
Учись и все-таки не верь.Узнай и все-таки забудь.Закрытую надолго дверь,Спокойную – не долго – грудь.
Все беспощадное, родное,Что так печально любишь ты.Как теплые зимой цветы,Как это узкое, ночное,Вдруг посиневшее окно…
Вернись… и все-таки поймиВсе, что усталыми людьмиОсмеяно и прощено.
«И все равно от слова или звука…»
И все равно от слова или звука,От правды или только от любви,Судьбу свою печальной не зови,Пусть это не страдание, а мука…Холодное, далекое, лови.И верь без умысла, и верь без сожаленья(О как расчетливы обиды и сомненья)– Холодной и прозрачной темнотыНе бойся. Этот призрак – ты.
«Что, если все в тебе – мятежность и покой…»
Что, если все в тебе – мятежность и покой,И то, о чем совсем не надо слов…Что, если ты, измученный такой,Опять простить (в который раз?) готов.
Не надо пить вина,В нем тоже правды нет.Так лучше. Ключ к сердцам умышленно затерян.
Так лучше. ТишинаИ зябкий лунный свет,Который, как и ты, изменчив, грустен, верен.
«От возможных друзей, от возможных обид…»
От возможных друзей, от возможных обид,От возможного, все-таки, полупризнанья,От возможного счастья так сердце болит…– До свиданья.
Проезжали игрушечный мост над рекой,И откуда, откуда он взялся такойВ этом городе грустно-знакомом?
От возможных ошибок… Пожалуй, не надо.И опять, и надолго молчанье.Слишком рано закрылась калиточка садаПеред тоже как будто приснившимся домом.– До свиданья.
«И вернулось голубое, лунное…»
И вернулось голубое, лунное,Потушило солнца красный свет.И любовь вернулась однострунная,(Та любовь, в которой счастья нет).
Мы с тобой живем полузастенчиво,Провожаем с грустью каждый день.Любим город наш туманный и изменчивый,И стихи, и позднюю сирень.
Есть другое, темное, влюбленное,Я о нем давно не говорю.И опять: усталые и сонные….И опять: за все благодарю…
«Как много еще непрочитанных книг…»
Как много еще непрочитанных книг,Как много людей привлекательно-новых.И как этот город прозрачно-велик(Прозрачнее всех городов).
Но только – от этих тюльпанов лиловых,От сумерек белых усталого дня,От верности тем, кто не знает меня,От смутных предчувствий и снов…
От правды, которой нельзя повторять,От этого, вот, ясновиденья скуки…Так жалко опущены сильные руки,И нечего, нечего делать опять.
«Еще осталось в жизни суховатой…»
Еще осталось в жизни суховатойНемного правды и немного скуки.И то, в чем мы по-детски виноваты,Наказаны и прощены…
Еще остались в этой жизни сны(Мне часто снятся ласковые руки…)
Так постепенно, грустно-неизбежноОткрылся мир – жалеющий и жалкий…И только пахнут гниловато-нежноУснувшие, от теплоты, фиалки.
«Не та любовь, конец которой счастье…»
Не та любовь, конец которой счастье,И не тоска, конец которой сон…
Но равнодушие, но холод беспристрастья,Но сумеречный свет от трех окон.Скорей бы наступила темнота…(А в ней к утру распустятся каштаны.)Зачем мы поняли – так грустно и так рано,Зачем мы поняли – не та любовь, не та,И боль не та, которой смерть конец…
Но равнодушие нетронутых сердец,И что-то в них, чему и я поверю,Все потеряв, и пережив потерю.
«Не надо трогать слово: благодарность…»
Не надо трогать слово: благодарность,Ведь лучшего на свете не найти.– В большом кафе, рассветном и угарном,Остались те, кто позабыл уйти.
И оттого, что мне их жаль немного,И оттого, что я не лучше их,Такое слово стало стыдно трогать…
«О заблудившейся любви…»
О заблудившейся любви,Без воплощенья, без слиянья…В которой даже нет страданьяИ права на него.
Что перед ней слова твоиИ злобные, и дорогие,Но так случайно не другие?– Не значат ничего.
Я буду ждать, чтоб все сгорело,И в пепле, в сумерках, в дождеПойму, зачем, и в чем, и гдеМое печальнейшее дело.
«Так гасят елочные свечи…»
Так гасят елочные свечи,Так укорачивают встречи,Перестают любить.
Так видят: листья все опалиИ солнца больше нет.Так расстаются без печалиИ продолжают жить.
Так покоряют сердце скуке,Так – в жизни исчезают звукиИ проникает свет.
Рассветы (Париж, 1937)
… И беспощадно бел, неумолимо светел,День занимается в полоске ледяной.
Г. Адамович«Я замечаю в первый раз…»
Я замечаю в первый раз:Луна плывет над облаками,Как тень медузы под волной,Как взгляд опустошенных глаз,Как слово, сказанное нами,Потушенное тишиной…
Уже давно из-за углаНас сторожит рассвет осенний.Тень горя – как другие тени –Не есть, а будет и была.
Все возникает только в боли,Все воплощается в тоске —И тает от дождя опять…Неуловимость нашей доли:Как легкий холодок в руке,Которой нечего поднять.
«Господи, откуда эта…»
Господи, откуда этаЩедрость зимнего рассвета?Столько неба голубого…
Не найти настоящего словаВ оправданье скитанья такого,В оправданье такой пустоты.
Сердце, сердце, как же тыНе устало ждать ответа?(Верность – грустная примета.)
«Только с Вами. Только шепотом…»
Только с Вами. Только шепотом,В удивленной тишине,Поделюсь неполным опытом,Памятным, понятным мне…
Гордым опытом бездомности,Стыдным опытом любви,Восхищенною нескромностьюИ смирением в крови. –
– Из светлеющей огромностиЛета в городе пустом,Две дороги: в смерть и в дом.
Холодно. Тоска бездетнаяВновь протягивает рукуПод октябрьским, под дождем…А цыганское, рассветноеПредвещает ту разлуку,Для которой все живем.
«Дружба – отраженье одиночества…»
Дружба – отраженье одиночества,Выдумка, герой которой Вы,Исполненье смутного пророчества,Отблеск недоступной синевы.
А любовь – бесполая, безгласная –Слабый след рассветного луча…
Что за этим? Неизбежно-яснаяСмерть Ивана Ильича.
«Я признаю, что побеждает смех…»
Я признаю, что побеждает смех,И все-таки смеяться не хочу.Я все ценю – и ласку, и успех –И все-таки горячему лучуПредпочитаю осень, дождь, закат.
Я сознаю: никто не виноват.Слезам своим не верю. Отчего жСознание и чувство раздвоилось –И ложь нужна, необходима ложь,Чтоб сердце от сочувствия забилось.
«Это похоже почти на сознание…»
