Измаил-Бей - Михаил Лермонтов

27

Рукой дрожащей, торопливойОна поставила стыдливоСмиренный ужин пред отцом,И улыбнулась; и потомУйти хотела; и не зналаИдти ли? – Грудь ее поройПокров приметно поднимала;Она послушать бы желала,Что скажет путник молодой.Но он молчит, блуждают взоры:Их привлекает лезвеёКинжала, ратные уборы;Но взгляд последний на нееБыл устремлен! – смутилась дева,Но, не боясь отцова гнева,Она осталась, – и опятьРешилась путнику внимать…И что-то ум его тревожит;Своих неконченных речейОн оторвать от уст не может,Смеется – но больших очейДавно не обращает к ней;Смеется, шутит он, – но хладный,Печальный смех нейдет к нему.Замолкнет он? – ей вновь досадно,Сама не знает почему.Черкес ловил сначала жадноДвиженье глаз ее живых;И, наконец, остановилисьГлаза, которые резвились,Ответа ждут, к нему склонились,А он забыл, забыл о них!Довольно! этого удараВторично дева не снесет:Ему мешает, видно, Зара?Она уйдет! Она уйдет!..

28

Кто много странствовал по свету,Кто наблюдать его привык,Кто затвердил страстей примету,Кому известен их язык,Кто рано брошен был судьбоюМеж образованных людейИ, как они, с своей рукоюНе отдавал души своей,Тот пылкой женщины пристрастьеНе почитает уж за счастье,Тот с сердцем диким и простымИ с чувством некогда святымШутить боится. Он улыбкойСлезу старается встречать,Улыбке хладно отвечать;Коль обласкает, – так ошибкой!Притворством вечным утомлен,Уж и себе не верит он;Душе высокой не довольноОстатков юности своей.Вообразить еще ей больно,Что для огня нет пищи в ней.Такие люди в жизни светскойПочти всегда причина зла,Какой-то робостию детскойИх отзываются дела:И обольстить они не смеют,И вовсе кинуть не умеют!И часто думают они,Что их излечит край далекий,Пустыня, вид горы высокойИль тень долины одинокой,Где юности промчались дни;Но ожиданье их напрасно:Душе всё внешнее подвластно!

29

Уж милой Зары в сакле нет.Черкес глядит ей долго вслед,И мыслит: «Нежное созданье!Едва из детских вышла лет,А есть уж слезы и желанья!Бессильный, светлый луч зариНа темной туче не гори:На ней твой блеск лишь помрачится,Ей ждать нельзя, она умчится!

30

«Еще не знаешь ты, кто я.Утешься! нет, не мирной доле,Но битвам, родине и волеОбречена судьба моя.Я б мог нежнейшею любовьюТебя любить; но над тобойХранитель, верно, неземной:Рука, обрызганная кровью,Должна твою ли руку жать?Тебя ли греть моим объятьям?Тебя ли станут целоватьУста, привыкшие к проклятьям?». . . . . . . . . .

31

Пора! – Яснеет уж восток,Черкес проснулся, в путь готовый.На пепелище огонекЕще синел. Старик суровыйЕго раздул, пшено сварил,Сказал, где лучшая дорога,И сам до ветхого порогаРадушно гостя проводил.И странник медленно выходит,Печалью тайной угнетен;О юной деве мыслит он…И кто ж коня ему подводит?

32

Уныло Зара перед нимКоня походного держалаИ тихим голосом своим,Подняв глаза к нему, сказала:«Твой конь готов! моей рукойНадета бранная уздечка,И серебристой чешуейБлестит кубанская насечка,И бурку черную ремнемЯ привязала за седлом;Мне это дело ведь не ново;Любезный странник, всё готово!Твой конь прекрасен; не страшнаЕму утесов крутизна,Хоть вырос он в краю далеком;В нем дикость гордая видна,И лоснится его спина,Как камень, сглаженный потоком;Как уголь взор его блестит,Лишь наклонись – он полетит;Его я гладила, ласкала,Чтобы тебя он, путник, спасОт вражей шашки и кинжалаВ степи глухой, в недобрый час!

33

«Но погоди в стальное стремяСтупать поспешною ногой;Послушай, странник молодой,Как знать? быть может, будет время,И ты на милой сторонеСлучайно вспомнишь обо мне;И если чаша пированьяКипит, блестит в руке твоей,То не ласкай воспоминанья,Гони от сердца поскорей;Но если эта мысль родится,Но если образ мой приснитсяТебе в страдальческую ночь:Услышь, услышь мое моленье!Не презирай то сновиденье,Не отгоняй те мысли прочь!

34

«Приют наш мал, зато спокоен;Его не тронет русский воин, —И что им взять? – пять-шесть конейДа наши грубые одежды?Поверь ты скромности моей,Откройся мне: куда надеждыТебя коварные влекут?Чего искать? – останься тут,Останься с нами, добрый странник!Я вижу ясно – ты изгнанник,Ты от земли своей отвык,Ты позабыл ее язык.Зачем спешишь к родному краю,И что там ждет тебя? – не знаю.Пусть мой отец твердит порой,Что без малейшей укоризныДолжны мы жертвовать собойДля непризнательной отчизны:По мне отчизна только там,Где любят нас, где верят нам!

35

«Еще туман белеет в поле,Опасен ранний хлад вершин…Хоть день один, хоть час один,Послушай, час один, не боле,Пробудь, жестокий, близ меня!Я покормлю еще коня,Моя рука его отвяжет,Он отдохнет, напьется, ляжет,А ты у сакли здесь, в тени,Главу мне на руку склони;Твоих речей услышать звукиЕще желала б я хоть раз:Не удержу ведь счастья час,Не прогоню ведь час разлуки?..»И Зара с трепетом в ответЖдала напрасно два-три слова;Скрывать печали силы нет,Слеза с ресниц упасть готова,Увы! молчание храня,Садится путник на коня.Уж ехать он приготовлялся,Но обернулся, – испугался,И, состраданьем увлечен,Хотел ее утешить он:

36

«Не обвиняй меня так строго!Скажи, чего ты хочешь? – слез?Я их имел когда-то много:Их мир из зависти унес!Но не решусь судьбы мятежнойЯ разделять с душою нежной;Свободный, раб иль властелин,Пускай погибну я один.Всё, что меня хоть малость любит,За мною вслед увлечено;Мое дыханье радость губит,Щадить – мне власти не дано!И не простого человека(Хотя в одежде я простой),Утешься! Зара! пред собойТы видишь брата Росламбека!Я в жертву счастье должен принести…О! не жалей о том! – прости, прости!..»

37

Сказал, махнул рукой, и звук подковРаздался, в отдаленьи умирая.Едва дыша, без слез, без дум, без словОна стоит, бесчувственно внимая,Как будто этот дальний звук подковВсю будущность ее унес с собою.О, Зара, Зара! Краткою мечтоюТы дорожила; – где ж твоя мечта?Как очи полны, как душа пуста!Одно мгновенье тяжелей другого,Всё, что прошло, ты оживляешь снова!..По целым дням она глядит туда,Где скрылася любви ее звезда,Везде, везде она его находит:В вечерних тучах милый образ бродит;Услышав ночью топот, с ложа снаВскочив, дрожит, и ждет его она,И постепенно ветром разносимыйВсё ближе, ближе топот – и всё мимо!Так метеор порой летит на нас,И ждешь – и близок он – и вдруг погас!..

Часть вторая

High minds, of native pride and force,

Most deeply feel thy pangs, Remorse!

Fear, tor their scourge, mean villains lave

Thou art the torturer of the brave!

1

Шумит Аргуна мутною волной;Она коры не знает ледяной,Цепей зимы и хлада не боится;Серебряной покрыта пеленой,Она сама между снегов родится,И там, где даже серна не промчится,Дитя природы, с детской простотой,Она, резвясь, играет и катится!Порою, как согнутое стекло,Меж длинных трав прозрачно и светлоПо гладким камням в бездну ниспадая,Теряется во мраке, и над нейС прощальным воркованьем вьется стаяПугливых, сизых, вольных голубей…Зеленым можжевельником покрытыНад мрачной бездной гробовые плитыВисят и ждут, когда замолкнет вой,Чтобы упасть и всё покрыть собой.Напрасно ждут они! волна не дремлет.Пусть темнота кругом ее объемлет,Прорвет Аргуна землю где-нибудьИ снова полетит в далекий путь!

2

На берегу ее кипучих водНедавно новый изгнанный народАул построил свой, – и ждал мгновенье,Когда свершить придуманное мщенье;Черкес готовил дерзостный набег,Союзники сбирались потаенно,И умный князь, лукавый Росламбек,Склонялся перед русскими смиренно,А между тем с отважною толпойСтаницы разорял во тьме ночной;И, возвратясь в аул, на пир кровавыйОн пленников дрожащих приводил,И уверял их в дружбе, и шутил,И головы рубил им для забавы.

3

Легко народом править, если онОдною общей страстью увлечен;Не должно только слишком завлекаться,Пред ним гордиться или с ним равнятьсяНе должно мыслей открывать своих,Иль спрашивать у подданных совета,И забывать, что лучше гор златыхИному ласка и слова привета!Старайся первым быть везде, всегда;Не забывайся, будь в пирах умерен,Не трогай суеверий никогдаИ сам с толпой умей быть суеверен;Страшись сначала много успевать,Страшись народ к победам приучать,Чтоб в слабости своей он признавался,Чтоб каждый миг в спасителе нуждался,Чтоб он тебя не сравнивал ни с кемИ почитал нуждою – принужденья;Умей отважно пользоваться всем,И не проси никак вознагражденья!Народ ребенок: он не хочет дать,Не покушайся вырвать, – но украдь!

4