Ралли Родина. Остров каторги - Максим Привезенцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Литератор было решил, что ему показалось, но тут из толпы вышла женщина – та самая, после пожара овдовевшая и потерявшая дочь. Ландбсерг веско кивнул ей, потом покосился на рыжего мальчишку и мотнул головой в сторону повозки. Возница побежал к ней. Клячи, запряженные, стояли смирно; шоры закрывали их глаза, и оттого гнедые никуда не рвались.
Мальчишка, подбежав к повозке, заглянул внутрь и протянул руку. Антон Павлович с интересом наблюдал, как из-под навеса медленно и осторожно, будто испуганный зверек, показалась темноволосая девочка лет десяти. Ручки и личико ее были совсем белы, в отличие от платья, которое напоминало лохмотья, как у большинства погорельцев. Мальчишка помог девочке спрыгнуть на землю и повел ее к толпе заключенных и Карлу Христофоровичу.
– Люба! – вскричала женщина, которую назвали Тамарой, и бросилась к малютке.
Девочка тоже побежала к ней, и вот они встретились, обнялись и прижались друг к другу так крепко, словно две половины единого целого, разделенного по чьему-то нелепому и жестокому капризу.
– Нашлась, стало быть, дочка пропавшая, – пробормотал Ракитин.
Карл Христфорович обменялся еще несколькими фразами с одноглазым каторжанином и, опираясь на плечо рыжего помощника, устремился к повозке.
– А как она у Ландсберга оказалась? – спросил Чехов.
– Может, отец девочки у него в лавочке работал, – пожал плечами Ракитин. – Это вам лучше…
– У Владимира Осиповича узнать, – докончил за него Антон Павлович. – Я помню, помню… но, позвольте, как один заключенный может на другого работать? Он им платит чем-то?
– Цена работы каторжанина – его время на острове, – веско произнес Ракитин. – Пока он в ссылке, должен работы выполнять, какие скажут, таково его наказание за преступления, совершенные на материке.
– Но почему они на Ландбсерга-то работают? – продолжал недоумевать литератор.
– Потому что последние два года именно он строительством казарм и других зданий тут занимается, – нехотя сказал офицер. – Инженер от Бога, как говорит Владимир Осипович…
Карл Христофорович тем временем уже погрузился в повозку, а мальчишка забрался на козлы и хотел щелкнуть кнутом да натянуть вожжи, когда увидел Тамару, спешащую к ним. Застыв в одной позе, возница уставился на женщину. Та, достигнув повозки, уцепилась руками за край борта и стала что-то говорить – губы ее двигались очень быстро. Наконец умолкнув, Тамара медленно отступила назад и встала, смущенно потирая левой рукой локоть правой. Рыжий мальчишка, убедившись, что женщина отошла на приличное расстояние, все-таки натянул поводья и дал коням кнута. Гнедые заржали и, по дуге развернувшись, понесли повозку за собой, прочь от обугленного каркаса погибшей казармы. Когда «экипаж» Ландсберга проезжал мимо Чехова и Ракитина, рыжий мальчишка смерил путешественника любопытным взглядом, а потом, озорно гаркнув «Но!», снова весело защелкал кнутом.
«А любопытный человек этот Карл Христофорович, судя по всему, – провожая повозку заинтересованным взглядом, подумал литератор. – Если найдется время, надо будет непременно нанести ему визит и поговорить о том, что здесь творится. Раз он все на острове строит, значит, и видит больше других, и рассказать может немало…»
– Пойдемте в дом, чай стынет, – напомнила о себе домоправительница.
Она все так же стояла на крыльце, только теперь рядом с ней скучал бедняга-солдат, который тащил чеховский саквояж.
– Да-да, – спохватившись, произнес литератор. – Пойдемте.
– Вы пока отдыхайте, – сказал ему Ракитин. – А я за вами завтра утром приду, как Владимир Осипович велит звать. Телеграмму вашу сегодня отправлю, как обещал.
– Добро, – кивнул Чехов. – И благодарю.
Ракитин тоже кивнул и, коротким жестом подозвав к себе солдата, вместе с ним устремился прочь от дома начальника острова. Антон Павлович, поднявшись на крыльцо, задержался в дверях – решил еще раз оглянуться на каторжан. Найдя взглядом воссоединившихся мать и дочку, литератор удовлетворенно хмыкнул и все же шагнул за порог.
* * *
1967
В коридорах южно-сахалинского Дома культуры было душно: июньское солнце ярко освещало светло-зеленые стены, старый паркетный пол и человека, стоящего у входа в актовый зал. Одетый в клетчатую рубашку и серые брюки, этот темноволосый мужчина угрюмо взирал на дверь. Заходить внутрь не хотелось. Еще когда ему позвонили и назвали день и час, стало не по себе.
«Что-то опять затеяли», – подумал мужчина тогда.
Отказать, разумеется, никакой возможности не было – когда звонят из горисполкома, отрицательный ответ просто не рассматривается.
«Партия сказала: «Надо». Значит, никуда не денешься».
Однажды ему уже сказали «надо» – сразу после войны, с которой мужчина вернулся инвалидом. Тогда приказ был лаконичен: «езжай на Сахалин». Выдали путевку, и мужчина устремился. Поначалу был не рад, но затем встретил чудесную девушку Софью, которая тоже попала сюда по распределению партии, и показалось, это – судьба. Когда же родилась Ира, стало ясно, что остров действительно стал их домом – полноценным, настоящим.
«Эх, если б еще не дергали постоянно…»
Мужчина и сам прекрасно понимал, что человеку его профессии никто не позволит проводить дни в праздном размышлении о тленности бытия и прочих вещах, бессмысленных с точки зрения Союза. Но разве это понимание добавляло энтузиазма? Разве охотней скользил стержень ручки по клетчатым страницам тетрадей, в которые мужчина записывал свои мысли и идеи для будущих репортажей, передач и фильмов?
«Если бы…»
Из актового зала послышались голоса – говорили быстро, перебивая друг друга, смеясь: официальная часть явно еще не началась.
«Да и рано для нее, пожалуй…» – подумал мужчина, глядя на циферблат часов.
Было только без четверти девять – еще целых пятнадцать минут до начала. Вряд ли столичный чиновник Тимофеев, секретарь Центрального Совета союза спортивных обществ и организаций, позволит себе опоздать – непозволительная роскошь для подобной «важной птицы».
«И чего он забыл в нашей глухомани? Видно, дело и вправду серьезное…»
Заслышав вдалеке шаги, мужчина стер со лба проступивший пот и толкнул дверь актового зала. Голоса, прежде глухие, стали четче… но практически одновременно со скрипом петель смолкли. Мужчина шагнул за порог, поднял голову и увидел компанию мужчин, с интересом смотрящих на него.
«Знакомые все лица…»
– Владимир Андреевич, – кивнул вновь прибывшему Альберт Косарев, заведующий отделом газеты «Молодая гвардия» и, по совместительству, давний друг вновь прибывшего. – Ты чего такой замученный?
– Жарко, – ответил Владимир. – Вы вон и сами, смотрю, все в испарине.
Альберт улыбнулся, поправил очки и машинально провел рукой по растрепанным темным волосам.
– Что есть, то есть, Владимир Андреевич…
– Стало быть, товарищ Привезенцев тоже с нами? – прищурившись, спросил инструктор автомотоклуба Вадим Хлоповских.
– Значит, и вправду что-то глобальное затевается… – вставил Борис Ульянов. – Только вот непонятно, зачем им шофер рыбвода в лице меня понадобился?
– А что, шофер рыбвода в общественной жизни партии участвовать не должен? – хмыкнул Василий Светличный, водитель из таксопарка.
– Должен-то должен, – не стал спорить Ульянов. – Но не в ущерб же основной профессии! Кто в мое отсутствие рыбу возить будет?
– А то в городе больше никого нет, кто может это делать!.. – фыркнул Хлоповских, косясь в сторону Светличного, и
