Мой брат якудза - Яков Раз

Я пришел в этот зал на час раньше остальных. Присмотрел себе укромный уголок, чтобы остаться незамеченным.

Герои загадочного мира постепенно собираются. Черные бесы, на пути которых лучше не вставать. Большинство из них в черных кимоно, блестящих на свету. Ученики мира тьмы. Некоторые в черных костюмах и белых галстуках, в темных очках. Сначала зашли молодые и разместились позади, по периметру зала, на подушках дзабутон3. За ними прибыли главы семей и члены семейных советов. Последними из семьи Кёкусин-кай прибыли босс Исида, старец семьи, его заместитель и главные советники. Все повернулись к ним и отвесили глубокий поклон. Сопровождающие Исиду расселись справа от него, по линии белого ковра.

Самыми последними прибывают гости. Они кланяются друг другу с угрожающей покорностью. Это представители из других семей якудза из Токио, Киото, Осака, Кобэ, прибывшие из уважения к семье Кёкусин-кай и покойному боссу Окаве. Прибыли даже представители семьи Ямада-гуми, самой большой и враждебной семьи. Что они здесь делают?

Никто не улыбается. Есть среди них и один человек, одетый в черный смокинг поверх красной китайской рубашки, с узкими, как щелки, глазами. Это представитель китайской семьи «Змеиная голова» из Гонконга, говорят мне. После напряженного периода недавно был заключен договор о перемирии между семьями Кёкусин-кай и «Змеиной головой».

Мне об этом известно. Мне также известно, кто заключил этот договор, но среди присутствующих здесь этого человека нет.

И вот появляется Тецуя Фудзита, виновник торжества. С сегодняшнего вечера он будет новым боссом семьи Кёкусин-кай, второй по величине в Токио, одной из сильнейших семей в Центральной и Северной Японии, моей семьи.

Все низко кланяются. Быстро проходя к своему месту, Тецуя послал мне мимолетную улыбку, говорящую: «Рад, что ты здесь».

Время от времени кто-нибудь из стоящих в стороне обращает на меня внимание, возможно гадая, как я здесь очутился, но не произносит по этому поводу ни слова.

Многие из присутствующих здесь знают меня, другие же видят меня впервые. Что здесь делает гайдзин4? Никто не указывает на меня, никто не перешептывается. Церемония проходит в безмолвии и с безупречной точностью. Можно услышать звук шуршания рукава кимоно и чужое дыхание, почувствовать запах пота.

Снова тишина. К дверям прилипли молодые якудза, которым не дозволено войти. Во все глаза наблюдают за тем, что происходит внутри.

Сакураи поворачивается к Тецуя Фудзита и говорит:

Вкусив из этой чаши,

Ты, Тецуя Фудзита, старший сын

Почившего босса Окавы,

Вступаешь в чин босса «оябун»

Семьи Кёкусин-кай!

Пей же!

Тецуя поднимает пиалу, держит ее перед собой и произносит:

— Для меня возможность говорить перед присутствующими здесь уважаемыми людьми — большая честь. Эта чаша, из которой я пью перед почтенными членами семьи, священна. Право вкусить из этой чаши и следовать традициям тех, кто выше и достойнее меня, — большая честь. Я, недостойный сын этой семьи, кротко и покорно принимаю возможность стать боссом «оябун», достойным боссом семьи Кёкусин-кай. Дабы остаться человеком, достойным звания сына этой семьи и в память о боссе Окаве, я принимаю право отпить из этой чаши.

Он отпивает три с половиной глотка из чаши. Достает из рукава кимоно бумажную салфетку, медленно вытирает ей пиалу и кладет назад в рукав, ближе к сердцу. Глубоко кланяется старому Исиде. Затем он поворачивается к залу и кланяется так глубоко, что его голова касается пола. Выпрямляется. Старец семьи Исида слегка улыбается под темными очками. Отдает ли он власть над семьей с легким сердцем, верный завещанию босса Окавы, или планирует отобрать эту должность позднее, при первом подходящем моменте? Он посылает легкий поклон Тецуя, после чего кланяются и остальные присутствующие, включая меня.

Ответственный за проведение церемонии, Сакураи приветствует нового босса, затем босса Исиду, всех присутствующих, семью Кёкусин-кай, мир якудза, «мир доблести», и меня, который, согласно его словам, уважил церемонию своим присутствием. Присутствующие кланяются мне, я — им, краснея от смущения.

Тецуя Фудзита, новоявленный босс, поднимает руку. В зале царит безмолвие. Он произносит:

— Вступая в эту ответственную и почетную должность, я хочу поблагодарить всех присутствующих здесь за то, что они терпеливо ждали все время, пока я был в заключении. Я также благодарю тех, кто с ответственностью и осторожностью управлял делами семьи, и в особенности босса Исиду, самого уважаемого моего брата, который сохранил нашу силу и уважение в Японии и на всех территориях…

Китаец из «Змеиной головы» выпрямляется.

— Я также рад приветствовать здесь босса Чарли Тонга, возглавляющего объединение «Змеиная голова» в Гонконге, и я рад сообщить присутствующим здесь об обновлении союза между семьей Кёкусин-кай и этой уважаемой китайской семьей…

Он кланяется китайцу. Не очень низкий поклон, замечаю я. Китаец делает еле заметный кивок в ответ.

— С этого момента мы будем действовать сообща во всех наших делах на земле Юго-Восточной Азии, в духе нового времени…

Пояснять он не стал.

— Нет сегодня с нами человека, благодаря которому произошло восстановление этого союза. Подвергаясь опасности во имя семьи, Фурукава Сабуро, известный нам под своим настоящим именем Мурата Юкихира, или Юки, сделал почти невозможное и восстановил союз со «Змеиной головой». К сожалению, он не смог быть с нами сегодня. Я прошу назначить его почетным членом семейного совета. С этого момента ему полагается полное уважение со стороны семьи, а также ее полная защита. И да будет всем известно, что Мурата Юкихира получает нашу личную защиту и все ранее объявленные решения в его адрес отменены и более недействительны!

Ощущение дерзкого вызова витает в воздухе. Никто не двигается.

За десять лет до этих событий. Я еду к маленькой закусочной на площади Сугамо. Еду к молодому человеку, который старательно и сосредоточенно готовит там еду. К молодому человеку, которого тогда звали Юки. К человеку, с которым я подружился и был связан братским союзом скитальцев, породнившим наши души. К человеку, только после исчезновения которого я понял, насколько он был мне близок. К человеку, который однажды внезапно исчез, появляясь лишь в рассказах людей, живущих между Токио и Манилой. Я больше не знаю, жив ли он на самом деле или же существует лишь в их рассказах или моей душе, тоскующей по его праведности, от которой, может, уже больше ничего и не осталось. Я десять лет искал этого молодого человека. И быть может, он состарился за эти годы. Но даже если мне и известно что-то о его теперешней жизни, то я ничего не знаю о состоянии его души сейчас, когда он располагает защитой одного из сильнейших боссов в Токио. Я вспоминаю его дневник и страдания, наполнявшие его слова, стихи, которые он любил — Бодлер, Вилья, Октавио Пас. Кто он и где он? В Гонконге? В Бангкоке? В Сан-Паулу? И почему он не пришел сюда сегодня?

— У меня все, — говорит Тецуя, — спасибо.

Сакураи объявляет, что официальная часть церемонии закончена и банкет состоится через полчаса в главном зале гостиницы. Его голос меняется, освободившись от тяжести, навеянной церемонией. До того как всем разойтись, он говорит: «Фотографируемся!»

Тецуя, новый босс семьи Кёкусин-кай, становится перед свитками с именами богов якудза, рядом с ним выстраиваются важные боссы. Снимок, еще один, и еще… Тецуя стоит не двигаясь, и лишь те, кто рядом с ним, сменяют друг друга, как альбомные листы, четверка за четверкой. Иногда их двое, иногда только один. Все согласно иерархии. Лица серьезные, закрытые. И вдруг он, Тецуя, кричит мне: «Сэнсэй, иди фотографироваться!» И вот я тоже позирую перед фотоаппаратами, смущенный. После этого все расходятся. В зале скоро начнется банкет.

Я приехал сюда вчера. Два дня назад меня пригласили по телефону: «Сэнсэй! Церемония состоится завтра в районе Корияма, в три пополудни! До встречи!»

На следующий день я сажусь на поезд на станции Уэно в Токио. Делаю две пересадки. И вот поезд подъезжает к станции Корияма, району горячих источников, окруженному черными горами, немного севернее Никко. Это последний поезд, останавливающийся на каждой станции. Сразу же после пересадки на него я стал замечать людей из якудза, садящихся на поезд.

Как я их узнаю? Одних по отутюженным костюмам и белым галстукам. Других — по майкам броских цветов с длинными рукавами, широким разноцветным брюкам, белым туфлям, а также по металлическим, серебряным и золотым значкам с символами семьи Кёкусин-кай. «Платиновые» прибудут на больших черных машинах с затемненными стеклами. Еще я узнаю их по походке вразвалку и надменному, угрожающему взгляду в сторону катаги — граждан, считающихся законопослушными. Я вижу увиливающие взгляды катаги.