Тайна утренней зари - Александру Громов

— Сдается мне, с тех пор как появились эти друзья холостяков, немного испортилось настроение тех, у кого дочки на выданье…

— Ну-с, какое чудо ты мне покажешь? — весело спросил Всеволод Александрович, усаживаясь в электромобиль Павла. — Ты, кажется, изобрел друга электромобилистов… глухих, слепых и рассеянных?

— Или тех, кому нужно проверить свои расчеты и некогда заниматься мелочами вроде красных сигналов, встречных машин и пешеходов, — в тон Силантьеву ответил Павел и вытащил из кармана исписанные цифрами листки.

— Значит, ученик натянул нос своему старому учителю? О, времена, о, нравы! — притворно вздохнул Силантьев. — Расскажи, однако, как ты сконструировал систему фотоэлементов для управления машиной.

— Так вы решили, что это мое изобретение? — воскликнул Павел. — Нет, нет. Это Дима Волков. Помните, я рассказывал вам о нем. Мы вместе учились… Теперь он увлекается кибернетикой. Всю схему автошофера я получил у него. И не только я. Сегодня несколько наших ребят, живущих в разных городах, выедут на таких машинах на прогулку. Мои заслуги здесь равняются нулю.

Электромобиль мчался по улице, и Силантьев с любопытством следил за работой автошофера. Сложная оптикозвуковая аппаратура управления действовала с величайшей точностью и молниеносной быстротой. Невидимые глазом инфракрасные лучи, посылаемые специальным приспособлением, установленным на машине, отражались от встречных предметов и попадали на фотоэлементы, расположенные под фарами. Тотчас приходил в движение «механизм мышления» — кибернетический аппарат — и посылал необходимый приказ мотору. В зависимости от обстоятельств электромобиль то замедлял, то ускорял ход, останавливался совсем или же сворачивал в сторону.

Павел рассеянно наблюдал сложные эволюции, которые самостоятельно проделывала его машина. Занятый своими мыслями, он закрыл глаза и с силой потер лоб, словно пытаясь прогнать нежданную усталость.

— Лучи Авроры только озарили небосвод, а тебя уже клонит в объятия Морфея, — усмехнулся Всеволод Александрович. — Потерпи еще пять дней и тогда можешь лечь почивать… на лаврах победы.

— С большим удовольствием…Но взгляните на этот листок… Он может оказаться шипом в воображаемых лаврах, — и Павел протянул Силантьеву листок с цифрами.

Но тут электромобиль остановился возле подъезда института, где работают оба инженера. Старый швейцар Потапыч увидел обоих инженеров на экране в своей кабине, и парадные двери автоматически открылись. Старик немного удивился, не найдя на обычном месте шофера. Электромобиль без шофера — зрелище непривычное, но от этих ученых можно ожидать любых чудес!

4

— В некотором смысле ты оказался прав, — сказал Павлу Всеволод Александрович. — Твой расчет действительно может принести нам пользу. Теперь мы его разберем, уточним, и ты сам убедишься, что он еще раз подтверждает те принципы, на которых базируется наш опыт.

«Спокоен и хладнокровен, как всегда», — заметил про себя юноша.

— Запомни, Павел Летягин! — продолжал Всеволод Александрович. — Двух вещей никогда нельзя делать с первого раза: влюбляться и выводить научное заключение. В науке видимость так же обманчива, как красота женщин при лунном свете. Давай, отложим окончательное заключение до того, как получим конечный результат расчета. Согласен?

— Всеволод Александрович… — начал было Павел, но вдруг почувствовал, что пол конструкторского бюро, где происходила эта беседа, потерял устойчивость и качнулся. Зазвенели лабораторные приборы, шевельнулись многоцветные схемы, развешенные по стенам.

— Что это?

Силантьев в недоумении боязливо озирался по сторонам. Внезапно Павла осенила догадка.

— Всеволод Александрович! Неужели? Мне не верится…

— Ты хочешь сказать…

— Не то ли это, чего мы столько времени ожидаем?

Звонок радиотелефона заставил Павла подскочить к письменному столу. С экрана смотрел юноша в белом халате, логарифмическая линейка торчала из его нагрудного кармана. Лицо юноши было озарено радостной улыбкой. Подняв руку с четырьмя растопыренными пальцами, юноша ребром левой руки старательно водил поперек указательного пальца, словно стремясь перерезать его пополам.

— Три с половиной? — угадал Павел. — Три с половиной балла?

— Да! А теперь — будь здоров! У меня тысячи клиентов.

— Обожди, друг. Дай обнять тебя по такому случаю!

И Павел протянул руки к радиотелефону, но экран уже погас. Через мгновенье на нем появилось румяное лицо парнишки лет тринадцати— четырнадцати.

— Вот и мой клиент, — весело сказал Павел. И прибавил:

— Какой ветер занес тебя на нашу волну, Вова?

— Павлик, это землетрясение? Скажи мне, несколько минут назад было землетрясение?

— Нет землетрясения не было.

На лице парнишки изобразилось недоумение.

— Как же не было? Все задрожало вокруг, я сам чувствовал.

— Что правда, то правда — земля задрожала. Но землетрясения не было, — с лукавой усмешкой ответил Павел. — Не веришь? В наш век, Вовка, все возможно! Будь умницей, и вечером ты получишь целый воз новостей.

Павел повернулся к Силантьеву.

— Да, все возможно в наш век, Всеволод Александрович. И все же я не полностью уверен, что это относится к нашему завтрашнему опыту.

5

— Ну, как ты объяснял племяннику вчерашнее происшествие? — поинтересовался на другой день Силантьев. — Представляю, как он раскрыл глаза от удивления.

— И не говорите, Всеволод Александрович! На меня обрушился целый град вопросов. Почему тряслась земля? Пять водородных взрывов? Уже покончено с Тургайскими воротами? Значит, сибирские реки будут орошать теперь поля Средней Азии? А как он меня расспрашивал об электромобиле без шофера! Большого труда стоило мне заставить его самого рассказать о виденном. Он ведь ездил с экскурсией на Баренцово море, видел знаменитые электростанции, чьи турбины приводятся в движение морскими приливами и отливами. «Знаешь, — говорит, — спустились мы на лифте и попали в камеру с двумя стеклянными стенками. Куда там, жюль-верновскому „Наутилусу!“ Как раз начался прилив, и пошли в наступление гигантские волны, да как принялись крутить турбины! Вот это зрелище!». А по поводу вчерашних взрывов так прямо и заявил: хочу видеть все сам! На его счастье ребята с телевизионной станции оказались на редкость оперативными, и вечером мы смотрели хронику «Конец Тургайских ворот».

Хроника? Вечернюю передачу по телевидению Силантьев как раз и пропустил. Вот жалость!