Таинственный портрет - Вашингтон Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Останки маленького человека в черном вопреки недовольству многих набожных селян похоронили на церковном погосте. И дух мертвеца – такой же безобидный, как и человек, в котором он когда-то обитал, – никогда уже не досаждал живым. Мой дед выполнил, насколько сумел, последнюю просьбу – перенес тома Линкума Фиделиуса в свою библиотеку и там частенько над ними корпел. Поумнел ли он – об этом история умалчивает. Известно только, что доброта его к бедному потомку Фиделиуса была вознаграждена благословением его сердцу и верной привязанностью старого таксика, который перенес свою любовь с покойного хозяина на благодетеля, стал его постоянным спутником и отцом нескольких поколений кривоногих барбосов, до сих пор живущих в нашей семье. Так библиотека Коклофта обогатилась бесценными томами мудреца Линкума Фиделиуса.
Из «Книги эскизов»
Автор о себе
Я разделяю мысль Гомера о том, что улитка, выползшая из домика, вскоре обернется жабой и будет вынуждена искать себе скамейку. Так и странник, покинувший свой край, в скором времени превращается в настолько уродливую фигуру, что готов поменять привычки вместе с домом и жить там, где придется, а не там, где хотел бы.
Джон Лили, «Эвфуэс»
Я всегда любил посещать новые места и смотреть на чужеземные повадки и манеры. Свои вылазки я начал еще ребенком, отправляясь к ужасу родителей и пополнению кармана городского глашатая исследовать чужие районы и незнакомые части родного города. Став подростком, я раздвинул границы наблюдений. После обеда во время каникул бродил по сельской округе, знакомясь с местами, получившими известность благодаря истории или преданиям. Я знал каждую точку, где произошло убийство либо разбой или где видели духов. Захаживал в соседские деревни, пополняя запас знаний наблюдениями за местными привычками и обычаями и беседуя с мудрецами и видными людьми. Одним длинным летним днем я даже поднялся на вершину самого далекого холма, за которым, на сколько хватало глаз, расстилалась terra incognita, и подивился тому, как велик земной шар, на котором я жил.
Склонность к бродяжничеству с годами только набирала силу. Я страстно полюбил книги о морских и сухопутных путешествиях и поглощал их содержание, прогуливая школу. С какой завистью я в хорошую погоду ходил на край пирса и смотрел на отплывающие в дальние края корабли, каким жадным взором наблюдал за разворачивающимися парусами и уносился в своем воображении в самые далекие уголки земли!
Дальнейшее чтение и мысли, придав этому смутному побуждению более осмысленную направленность, лишь укрепили мою решимость. Я побывал в разных частях своей страны и, будь я всего лишь любителем красот природы, вряд ли бы стал искать удовлетворения своих желаний в другом месте, ибо никакая другая страна не одарена прелестями природы щедрее моей. Великие озера – океаны жидкого серебра, горы с их яркими воздушными красками, изобилующие живностью плодородные долины, низвергающиеся в безлюдной глуши гигантские водопады, бескрайние равнины с волнами буйной зелени, широкие, полноводные реки, в торжественной тишине катящие воды к морскому берегу, непроходимые леса, где растительный мир предстает во всем своем величии, небеса с волшебными летними облаками и щедрым солнцем, – нет, американцу не придет в голову искать возвышенность и красоту природы за пределами своей страны.
Однако Европа таит в себе прелесть накопленных веками поэтических ассоциаций. Там можно увидеть произведения искусства, утонченность высокоразвитого общества, познакомиться с причудливыми древними и современными обычаями. Моя родная страна полна юношеского задора, Европа же богата сокровищами, накапливавшимися веками. Даже ее руины говорят о прошлом, каждый замшелый камень представляет собой летопись. Мне не терпелось побродить по местам знаменитых свершений, пройти по стопам Античности, побывать в развалинах замка, предаться созерцанию падающей башни, короче говоря, отдалиться от избитых реалий настоящего и погрузиться в темное величие прошлого.
Помимо всего прочего мне всерьез хотелось повстречаться с великими людьми планеты. В Америке есть свои великие люди – что правда, то правда. Изрядное их количество найдется в любом городе. Я в свое время повращался среди них и совсем было зачах в отбрасываемой ими тени, ибо для маленького человека нет ничего более губительного, чем прозябание в тени человека значительного, особенно если в городе тому нет равных. Меня же тянуло увидеть великих мужей Европы, ведь в трудах разных философов я читал, что в Америке дичает любая скотина, включая человека. Следовательно, рассуждал я, великий европейский муж должен быть выше великого американского мужа подобно тому, как Альпы выше плоскогорья Гудзона. Эту мысль подкрепляло наблюдение за высокомерной важностью и дутой напыщенностью многих английских путешественников в нашей среде, которые, как меня уверяли, у себя на родине были малозаметными людьми. Надо посетить этот чудесный к рай, думал я, и воочию увидеть племя титанов, от которого я отбился и одичал.
Хорош или дурен был мой жребий, но моя страсть к перемене мест осуществилась. Я побывал во множестве разных стран и стал свидетелем изменчивых и разнообразных картин жизни. Не могу сказать, что я наблюдал за ними глазами философа, скорее – праздным взглядом любителя прекрасного, переходящего от одной витрины с гравюрами к другой, задерживая внимание то на красивых линиях, то на забавной карикатуре, то на очаровательном пейзаже. У современных туристов вошло в моду путешествовать с карандашом в руках и привозить домой папки, набитые зарисовками. Однако, когда я оглядываюсь на пометки и записи, которые делал в пути, у меня сжимается сердце при виде того, как далеко мое беспечное настроение уводило меня от важного предмета, изучаемого любым путешественником, задумавшим написать книгу. Точно так же я был бы разочарован незадачливым художником-пейзажистом, побывавшем на континенте, но, потакая тяге к бродяжничеству, все свои наброски сделавшему в разных закоулках, глухих углах и дырах. Его альбом будет набит эскизами коттеджей, пейзажей и неизвестных руин, но во всей коллекции не найдется места собору Св. Петра, Колизею, водопаду Марморе, Неаполитанскому заливу и ни одному леднику или вулкану.
Морское путешествие[1]
Ах, корабли, я вас узнаю —
Мачты ввысь —
Приду и вас я испытаю:
Каких
