Афера хакера - Петр Северцев

Следствие предполагает, что как только Зимин вошел в подворотню, навстречу ему из заброшенных построек во дворе вышел киллер и проследовал за ним внутрь. В подъезде убийца произвел пять выстрелов в спину и затылок. Зимин умер практически мгновенно. В мусорном баке во дворе милиция обнаружила газовый револьвер, переделанный под боевые патроны. Убийство произошло приблизительно в 20.15. Свидетелей убийства не было, приметы киллера также остались невыясненными. Зимина обнаружила в районе 20.30 уборщица ОКРР Анадольская, пришедшая на работу.

Закачав информацию в память Приятеля, я набрал в командной строке:

— Режим поиска. Ключевое слово «ЗИМИН».

Приятель, зажмурив экран монитора, тихо зашуршал кибернетическими мозгами. Через некоторое время появилась надпись:

ИНФОРМАЦИЯ. ЗИМИН ЕВГЕНИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ

«Ну что ж, поехали», — сказал я сам себе и нажал Enter.

На экране всплыла фотография моложавого брюнета с длинным носом и аккуратными усами. Взгляд спокоен и доброжелателен, такой обычно бывает у вполне уверенных в себе людей.

Зимин Евгений Константинович, 37 лет, уроженец города Тарасова. Мать — преподаватель, отец — военнослужащий. Высшее образование, Тарасовский юридический университет. Служил в органах госбезопасности. Звание — майор. Возглавлял отдел по экономическим преступлениям управления КГБ по Тарасовской области. После ухода из органов непродолжительное время занимался бизнесом. Фактический владелец ряда предприятий, функционирующих в разных сферах бизнеса (торговый дом, юридическое бюро и т. д.). Три года назад перешел на работу в областную администрацию по приглашению ставшего тогда губернатором Виталия Ямцова. После реорганизации областной администрации стал министром экономики губернии. Имел серьезное влияние в правительстве и финансовой элите губернии.

ПО МАТЕРИАЛАМ ПРЕССЫ. С его деятельностью связывают новую волну тарасовского предпринимательства. Является членом команды губернатора Виталия Ямцова, с которым, по слухам, состоит в дружеской связи. Этими двумя факторами определяется бурный рост его карьеры в правительстве. Зимину в ближайшее время прочили пост заместителя председателя правительства.

Сильно задумываться над полученной информацией мне особенно не хотелось, и я решил предоставить эту прерогативу Приятелю, набрав в командной строке:

АНАЛИЗ ПРИЧИН УБИЙСТВА

Приятель прожужжал что-то сам себе и выдал:

ИНФОРМАЦИИ ДЛЯ СЕРЬЕЗНОГО АНАЛИЗА НЕДОСТАТОЧНО. БУДЕТЕ СМОТРЕТЬ?

— Ладно, не занудствуй, — ответил я ему и нажал Enter.

Он тут же выдал процентовку вариантов:

ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБИЙСТВО — 35 %

УБИЙСТВО ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ МОТИВАМ — 35 %

УБИЙСТВО ПО ЛИЧНЫМ МОТИВАМ — 29 %

НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО — 1%

«Ну, ты и выдал», — не удержался я, хотя грех было жаловаться на Приятеля, он же предупреждал. Действительно, информации было недостаточно. И как это ни печально, мне предстояло заняться банальной рутинной работой — ее сбором.

Первым моим желанием было прощупать по своим каналам, насколько это возможно, о существующих в правительстве губернии группировках и их взаимоотношениях. Вторым, представлявшимся мне более перспективным вариантом, была разработка бытовой версии. Для этого надо было покопаться в личной жизни министра. Наверняка в голове такого человека, как Зимин, имевшего деньги и власть, бродили шаловливые мыслишки о том, как насытить свою жизнь по максимуму. У него вполне могла быть любовница (и даже не одна). Какие-нибудь старые долги, в том числе карточные… В конце концов он просто мог наступить кому-нибудь на ногу в вестибюле на очередном экономическом форуме. Жизнь периодически преподносит нам совершенно неожиданные сюрпризы…

Порассуждав еще немного о своих первых шагах в данном деле, я протянул руку к телефону и набрал номер музыкальной школы. Там работал мой старый приятель-одноклассник Ефим Липовский. Грубоватый голос вахтерши объяснил мне, что Липовский уже ушел домой и больше не появится. Тогда я перезвонил ему домой. Трубку взял сам Фима.

— Ну что, стареющий еврей? — пустился я сразу без всяких там церемоний. — По-прежнему не хочешь работать? Совсем перестал растить гениев музыкального искусства. Время три часа, а ты уже дома?

Фима, привыкший к моим словесным наездам, пропустил мимо ушей все мои фразы.

— Да-да, сижу дома, пропиваю свою часть от продажи России.

— Видать, за дорого вы ее продали. Ты последние десять лет пьешь без перерыва.

— Зато очень умеренно, — ответил Фима.

— Фима, а можно мне к тебе присоединиться? Ты же знаешь, я пью только на халяву.

— И кто из нас стареющий еврей? — быстро отреагировал Липовский.

— Ладно, тут дело не в скупости, а в принципе. К тому же я не просто хочу выпить, и не столько с тобой, сколько с твоим соседом по дому. Он, кажется, чиновник из областной администрации… Как его?

— Дверкин, — ответил Фима. — И никакой-то чиновник администрации, а замминистра сельского хозяйства в правительстве губернии.

— Неважно. Мне надо с ним встретиться, можно за бутылкой. Мне нужно снять кое-какую информацию, причем знать он все-таки об этом не должен.

— Если ты купишь закусь, проблем не будет. Приходи полдевятого, — сказал Фима и положил трубку.

В чем-чем, а в организации застолий Фиме не было равных. На этот счет я мог быть спокоен. В 20.30 с пакетом, в котором были ветчина, коробка финского сыра и две банки консервов, я стоял около двери Фиминой квартиры.

Фима встретил меня в своем обычном потрепанном трико, коленки которого болтались, как пустые горбы у верблюда. Волосатую грудь Фимы прикрывала белая с голубыми каемочками футболка с красовавшейся на левой груди надписью «Д». Помимо своего прямого предназначения, футболка служила моему приятелю также полотенцем для вытирания рук во время приготовления пищи. Вот такой, помпезный и блестящий (последняя фраза могла быть отнесена и к его надраенной лысине), Фима проводил меня на кухню, в которой он обычно и принимал гостей начиная еще с застойных лет.

За большим круглым столом, облокотившись на него локтями, сидел полный толстомордый мужик с пышной седой шевелюрой возраста порядка пятидесяти лет. Мужик уперся взглядом в стоящую перед ним тарелку с солеными огурцами. Большая голова склонилась над столом, образовав тем самым несколько подбородков. Он явно начинал видеть радости жизни, которые появляются обычно у человека после залития внутрь организма определенного количества спиртного. При моем появлении мужик поднял голову, гармошка подбородков исчезла, и он устремил на меня бесцветный взгляд своих голубых глаз.

Я молча кивнул ему, но подумал, что этого будет недостаточно, и подкрепил свое приветствие речевым фоном:

— Валерий Борисович. Можно просто Валерий.

Мужик сделал попытку подняться — удавалось ему это уже с трудом, однако ответное приветствие было произнесено довольно четким и ясным голосом:

— Петр Николаевич. Можно просто Петр.

— Ну вот и ладушки, — произнес за моей спиной Фима и, выхватив у меня пакет с продуктами, устремился к столу. В считанные секунды Фима умелыми движениями распаковал продукты, а Петр Николаевич (или просто Петр) уверенной рукой разлил по 50 граммов греческого коньяка.

— Ну, за знакомство, — произнесли мы все почти одновременно и приблизительно в таком же режиме опорожнили рюмки.

В дальнейшем беседа потекла в духе, который обычно практикуется у людей, относящих себя к сословию интеллигентов. Петр Николаевич рассказал о том, что у него был тяжелый день — два заседания министерства по вопросам сбора урожая (одно из них было выездным) вымотали его окончательно. Фима сказал, что его окончательно запарили бездарные ученики, которые к тому же не хотят учиться, и что зарплату в музыкальной школе по-прежнему задерживают на два месяца. Я высказался просто в том духе, что «жизнь — дерьмо», но что-либо конкретизировать не стал. Наконец, когда уровень оживления беседы повысился, а уровень содержимого в бутылках понизился и мы называли друг друга просто Фима, Петя и Лерик, я дождался очередности Петьки рассказывать о своих проблемах в правительстве и задал каверзный вопрос:

— У вас там в правительстве что, вааще что ли ох…ели? Правда, что убили министра?

Петя даже слегка протрезвел. Тема, видимо, его сильно занимала.

— Да, мы все в шоке, весь день охреневшие ходим.

— А за что его? Больно крутой что ли был?

Петя как мог задумался и сказал:

— Крутой не крутой, а мужик был нормальный, грамотный. Особо никому вреда не причинял, многие его уважали.

— Кто он вообще? — спросил я наивно.

Петр опрокинул очередные пятьдесят граммов, закусил ветчиной и сказал: