Транедия Зет - Эллери Квин

Актер поднес испещренные венами руки к лицу отца, и тот недоуменно заморгал:

— Сообщить? Что, черт побери, могут сообщить мне ваши ногти, кроме того, что они чистые?

Мы засмеялись.

— Это подтверждает, инспектор, часто повторяемую мою мысль, что наблюдение за мелочами крайне важно для детектива. Как видите, ногти на указательных, средних, безымянных пальцах и мизинцах пообломались и потрескались, а ногти на больших пальцах невредимы и даже ухоженны. Единственная ручная работа, способная повредить ногти на всех пальцах, кроме больших, — это печатание на машинке, точнее, обучение печатанию, так как ногти не привыкли к ударам по клавишам и повреждаются… Браво, Пейшнс!

— Ну… — ворчливо начал отец.

— Вы всегда были скептиком, инспектор, — усмехнулся старый джентльмен. — Превосходно, Пейшнс! А теперь насчет слепого метода. Проницательное замечание. Ибо при так называемом «охотничьем» методе начинающие используют только два пальца — следовательно, потрескались бы только два ногтя. С другой стороны, слепой метод требует использования всех пальцев, кроме больших. — Он закрыл глаза. — Ваша догадка, что я обдумываю написание мемуаров, связана не с феноменальной наблюдательностью, дорогая моя, но она доказывает, что вы, наряду с даром наблюдать и делать выводы, обладаете также даром интуиции. Бруно, у вас есть идея, каким образом этот очаровательный юный детектив пришел к такому выводу?

— Ни малейшей, — признался губернатор.

— Это чертов трюк, — пробормотал отец, но я заметила, что его сигара потухла, а пальцы дрожат.

Мистер Лейн опять усмехнулся:

— Но ведь все так просто! Почему, подумала Пейшнс, семидесятилетний старик внезапно начинает учиться печатать на машинке? Это кажется неразумным, поскольку он явно пренебрегал этим занятием в течение предыдущих пятидесяти лет. Я прав, Пейшнс?

— Абсолютно, мистер Лейн. Вы так быстро все понимаете…

— Когда человек, дожив до старости, предается столь легкомысленной забаве, значит, он понимает, что лучшие годы позади и пора написать нечто личное — скорее всего, мемуары… — Его взгляд омрачился. — Но я не понимаю, Пейшнс, как вы пришли к выводу, что я обучаюсь самостоятельно, хотя это чистая правда.

— Все дело в технике, — ответила я. — Вывод был основан на справедливом предположении, что если бы вас обучал кто-то другой, то, безусловно, слепым методом. Но чтобы помешать начинающим украдкой бросать взгляды на клавиши, вместо того чтобы запоминать их расположение, инструктор прикрывает клавиши маленькими резиновыми подушечками, чтобы скрыть буквы, цифры и другие знаки. Однако, если бы такие подушечки были на клавишах вашей машинки, мистер Лейн, ваши ногти не ломались бы. Значит, вы, вероятно, учитесь самостоятельно.

— Будь я проклят! — воскликнул отец, глядя на меня так, словно я была женщиной-птицей или другим чудом природы. Но моя глупая демонстрация умственной пиротехники так понравилась мистеру Лейну, что с этого момента он начал относиться ко мне как к коллеге особого сорта — боюсь, к досаде моего отца, который всегда был на ножах со старым джентльменом по поводу детективных методов.

Вторую половину дня мы провели бродя по саду, посещая деревушку, которую мистер Лейн построил для своих товарищей по профессии, попивая бархатистый эль в его таверне «Русалка», знакомясь с его частным театром и огромной библиотекой с уникальной коллекцией шекспирианы. Это был самый волнующий день в моей жизни, и он прошел слишком быстро.

Вечером в средневековом банкетном зале был устроен феодальный пир, в котором, по случаю юбилея мистера Лейна, приняло участие все население «Гамлета». После этого мы удалились в личные апартаменты старого джентльмена, куда подали кофе по-турецки и ликеры. Странный маленький человечек с горбом на спине появлялся и исчезал — он выглядел невероятно древним, и мистер Лейн заверил меня, что ему больше ста лет. Это был восхитительный Куоси, близкий друг актера — Калибан,[13] о котором я столько слышала и читала.

Спокойная атмосфера комнаты с горящим камином и стенами, обшитыми дубовыми панелями, явилась облегчением после шума внизу. Я устала и с благодарностью расслабилась в великолепном тюдоровском[14] кресле, слушая разговор мужчин. Седой, массивный, широкоплечий отец, губернатор Бруно с его боксерским подбородком и вежливой агрессивностью, старый актер с лицом патриция…

Было приятно находиться здесь.

Мистер Лейн пребывал в приподнятом настроении — он засыпал губернатора и отца вопросами, но отказывался подробно рассказывать о себе.

— «Я дожил до осени, до желтого листа»,[15] — беспечно сказал он. — Как говорил Шекспир, мне приходится чинить свое старое тело до небес.[16] Врачи изо всех сил стараются отправить меня к Создателю в целостном виде. — Актер засмеялся. — Но не будем говорить о старой развалине. Кажется, вы упомянули, инспектор, что отправляетесь с Пейшнс в путешествие?

— Мы с Пэтти едем на север штата по делу.

— Ага! — Ноздри мистера Лейна затрепетали. — Я уже почти хочу поехать с вами. Что за дело?

Отец пожал плечами:

— Толком не знаю. Но не в вашем вкусе. Хотя вас, Бруно, оно должно заинтересовать. Думаю, в нем замешан ваш старый приятель Джо Фосетт из округа Тилден.

— Не болтайте вздор, — резко отозвался губернатор. — Джоэл Фосетт не мой друг, а тот факт, что он член моей партии, меня только раздражает. Фосетт — мошенник, который принадлежит к преступной организации.

— Рад это слышать, — усмехнулся отец. — А что вы знаете о его брате Айре Фосетте?

Мне показалось, что губернатор вздрогнул. Потом его глаза блеснули, и он уставился в огонь.

— Сенатор Фосетт — худший образец нечистоплотного политика, но настоящий босс — его братец Айра. Он не занимает никакого поста, но вряд ли я ошибусь, если скажу, что Айра стоит за спиной своего брата.

— Это все объясняет. — Отец нахмурился. — Понимаете, доктор Фосетт — партнер владельца мраморных каменоломен в Лидсе по фамилии Клей, который хочет, чтобы я расследовал кое-какие дурно пахнущие контракты, заключаемые его партнером от имени фирмы. Для меня все выглядит очевидным, но доказать это не так легко.

— Я вам не завидую. Доктор Фосетт — скользкий тип… Клей, верно? Я его знаю. Вроде бы с ним все в порядке… Мне это особенно интересно, так как Фосеттам этой осенью предстоит тяжелая битва.

Мистер Лейн сидел закрыв глаза и улыбаясь. Внезапно я с ужасом осознала, что он ничего не слышит. Отец часто упоминал о глухоте старого актера и его умении читать по губам. Но сейчас его веки были опущены.

Я с раздражением тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и заставила себя слушать. Губернатор излагал ситуацию в Лидсе и округе Тилден. В течение ближайших месяцев ожидалась яростная политическая кампания. Молодой и энергичный окружной прокурор Джон Хьюм уже был занесен в списки кандидатов в сенаторы. Он пользовался популярностью у местного электората, завоевал репутацию безупречного государственного обвинителя и бросал серьезный вызов могуществу клана Фосеттов. Поддерживаемый одним из самых проницательных политиков штата, Руфусом Коттоном, молодой Джон Хьюм выступал с реформистской программой — особенно уместной, подумала я, учитывая бесчестность теперешнего сенатора, «главного борова в окружном свинарнике», как выразился мистер Бруно, и то, что в центре округа, Лидсе, находилось одно из пенитенциарных учреждений штата, тюрьма Алгонкин.

Мистер Лейн открыл глаза и несколько минут наблюдал за губами губернатора с напряженным вниманием, причину которого я не могла понять. Я видела, как сверкнули его старческие глаза при упоминании тюрьмы.

— Алгонкин? — воскликнул он. — Это очень интересно! Несколько лет назад — еще до вашего избрания губернатором, Бруно, — заместитель губернатора Мортон договорился с начальником тюрьмы Магнусом пропустить меня в стены тюрьмы на экскурсию. Любопытное местечко. Я повстречал там старого друга отца Мьюра, капеллана. Я знал его до знакомства с вами. Он был святым патроном Бауэри,[17] когда там было скверно. Если увидите его, инспектор, передайте ему мой сердечный привет.

— Вряд ли. Дни, когда я инспектировал тюрьмы, далеко позади… Уже уходите, Бруно?

Губернатор нехотя поднялся:

— Приходится. Я ускользнул в разгаре важного дела.

Лицо мистера Лейна сразу омрачилось.

— Бросьте, Бруно. Вы не можете вот так нас покинуть. Мы ведь только начали…

— Простите, старина, но я вынужден. Вы остаетесь, Тамм?

Отец почесал подбородок.

— Конечно, инспектор и Пейшнс останутся на ночь, — заявил старый джентльмен. — Уверен, что им некуда спешить.