Пока смерть не воссоединит нас - Василий Стеклов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, собственно, так и есть… – начал Карл, но в этот момент лифт приехал на их этаж.
Они вышли из лифта и направились в лабораторию – большое помещение с высокими потолками и ярким освещением, где стояла дюжина рабочих столов с компьютерами, а вдоль стен были установлены 3D сканеры, лазерные генераторы, станки для сборки микрочипов, фотолитографы, 3D принтеры, тестовые камеры и другое сложное и самое передовое оборудование.
В комнате уже работали их коллеги: программист Аврил, инженеры-структурологи Николя и Рауль, нейробиолог Стефани, инженер-тестировщик Кларисса, инженер-биохимик Нацуки.
– Привет, гайс! – весело сказал Фрэнк.
– Карл, Фрэнки, привет, – ответили они, на секунду подняв головы от мониторов и тут же опустив их.
– Вы уже начали – молодцы! Моя школа! – сказал Карл. Он был ведущим сотрудником в этой группе и поэтому иногда в шутку изображал начальствующий тон.
Их группа была одной из многих, кто работал над созданием нейрочипов – устройств для вживления в мозг, с помощью которых можно было лечить различные нервные и психические заболевания, такие как: шизофрения, болезнь Альцгеймера, энцефлопатии, Паркинсон, эпилепсия и другие. А кроме этого – улучшать когнитивные возможности мозга. Одновременно с ними этим занимались несколько лабораторий медицинского центра, и вроде работа шла неплохо.
Ученые первое время работали молча, производили вычисления, писали программные коды, время от времени отходили от мониторов и шли к какому-то из приборов в лаборатории, проводили измерения, собирали фрагменты чипов, делали тесты и возвращались назад к мониторам. Если и общались друг с другом, то только по рабочим моментам. Но часа через полтора начали переговариваться и на сторонние темы, чтобы развлечь утомленные мозги. Хотя команда была интернациональная, но все довольно хорошо говорили по-английски.
– Нацуки, а в Японии какое направление сейчас самое перспективное? – спросил Рауль.
– У нас? Хм, все тоже самое, как мне кажется: биоинженерия, генетика, искусственный интеллект, цифровизация человеческой среды. Разве что мы, японцы, питаем традиционную слабость к роботам. Вот их у нас много, в Европе это не так сильно пока. Мне больше нравится как здесь, – отвечала Нацуки.
– Да, в этом вы безусловно впереди всех, задаете тон. Я вот совершенно не против роботов. Года два назад ездила в Токио, и мне там очень понравилось, – сказала Аврил.
– Я тоже не против, но не так, чтобы эти роботы были везде. Их у нас пихают во все места: роботы выгульщики собак, роботы садовники, няньки, танцоры, охранники, официанты, любовники. Уже создают совсем странных – роботы для хорошего настроения, или гармонизаторы, которые просто ходят по улице, насвистывают веселый мотивчик, улыбаются и машут рукой всем встречным, – сказала Нацуки с нотками смеха в последних словах, описывающих странных роботах. Несколько человек засмеялись вместе с ней.
– А я считаю, что прогресс не остановить, – весело сказал Фрэнк, – не будь роботы нужны людям, их бы не делали. Но их делают все больше, и это улучшает нашу жизнь, облегчает, делает интереснее. А если кому-то не нравится – ради бога! Пусть становится дауншифтером или едет в какую-нибудь архаичную страну, где технологии на уровне прошлого века.
– Не-не! Что интересно – в эти страны никто не едет, – оживленно сказал Николя, – ни один сторонник традиций и слияния с природой. Потому что все эти страны, которые отвергают прогресс и проповедуют традиции отцов со всякими духовными скрепами, как на подбор – нищие, убогие дыры. С ужасной экологией, преступностью и озлобленным депрессивным населением. И в этих странах всегда у власти диктаторы, которые втихаря пользуется всеми достижениями научного прогресса, что мы тут производим, а своим гражданам проповедуют жизнь в нищете, в тяжелой работе и ненависти к технологиям, способным эту жизнь облегчить.
– Да, есть такие места. Это ужасно, конечно! Но, к счастью, таких стран становится все меньше, – сказала Кларисса.
– Все равно, прогресс не остановить и не замедлить, – сказал Фрэнк. Он откинулся на кресле, заложил руки за голову и мечтательно глядел в потолок. – Технологии – это наше будущее! Вы задумывались над будущим? Не над далеким даже, а самым ближайшим? Я вот часто думаю. Ведь то что мы делаем сейчас в лабораториях, скоро станет будущим человечества. А мы – часть этого будущего. Как же это офигенно!
– Согласен, технологии облегчают жизнь человека. Но это далеко не главное. Технологии продлевают нашу жизнь, совершенствуют человека как вид. Мы теперь можем жить активной жизнью до ста лет, и эта продолжительность будет увеличиваться. Побеждаем все больше болезней. Искусственный интеллект, трансгуманизм – вот наше будущее, – поддержал Николя.
– Карл, ты ведь у нас в этом спец. Недавно работал с Перельманом, Юровским, Фонштейнером и прочими важными шишками над чем-то секретным из этой сферы. Вроде и Фрэнки был с вами, – сказал Рауль.
– Было дело, – задумчиво отвечал Карл. – Всего пока раскрыть не могу, но это очень перспективная тема. Впрочем, скоро вы все узнаете.
– Вроде как что-то связанное с искусственным интеллектом и квантовым мозгом? – спросил Рауль.
– Да. И мы добились, не побоюсь сказать, успехов. Совсем немного усилий, и квантовый мозг будет обладать всеми функциями биологического мозга, но при этом он будет избавлен от всех его недостатков. Маленькая и нестабильная память, медленная скорость обработки информации, когнитивные ошибки, утомляемость. Мощь суперкомпьютера будет сочетаться с воображением, любознательностью, научным предвидением и другими качествами человеческого разума. Я даже не знаю как это лучше назвать: сверхразумный человек или очеловеченный искусственный разум, – сказал Карл.
– Я думаю, что это все же искусственный разум. Все таки человек – это человек, биологический вид из плоти и крови, – сказала Стефани.
– Ну уже не все из нас биологические существа из плоти и крови, – начал вдохновенно Фрэнк. – Я хочу сказать – не полностью. Еще в начале двадцать первого века начали создавать импланты и протезы, заменяющие части человеческого тела и органы. А косметические импланты, зубные импланты, суставы начали делать еще в конце двадцатого. Сейчас, как вы знаете, многие органы и ткани создают с помощью генной инженерии и биокибернетики. Так вот, один миллионер из Малайзии, я читал в одном журнале, притом не каком-нибудь, а солидном научнопопулярном, он заменил себе столько органов: один глаз, почку, семь суставов, часть кровеносной системы, часть позвоночника, кожу на лице и еще что-то, так в итоге от изначального биологического тела у него осталось сорок шесть процентов. Представляете! Меньше половины! Так что человек сейчас уже не совсем биологический вид.
– А кто же теперь человек? Надбиологический вид? – спросила Стефани.
