Возвышение Нифрона - Майкл Салливан

Былая уверенность в себе вмиг покинула леди Констанцию, осанка утратила гордую степенность. В страхе отступив назад, дама едва не упала, зацепившись ногой об опрокинутый стул.

— Нет! Прошу вас, не надо! — взмолилась она.

Двое стражников схватили ее за руки и потащили к черному входу. Она яростно сопротивлялась и неистово молила о пощаде.

Амилия стояла не шелохнувшись, едва дыша, по-прежнему сжимая в руках щипцы и нож для мяса. Как только затихли вопли леди Констанции, регент Сальдур повернулся к ней. Лицо его было багровым. Губы растянулись в улыбке, напоминающей звериный оскал.

— Смотри же не подведи меня, — сказал он и зашагал вверх по лестнице. Полы его плаща монотонно покачивались в такт каждому шагу.

Амилия перевела взгляд на девушку, которая по-прежнему смотрела в никуда.

Когда один из солдат повел девушек в комнату Модины, Амилия наконец поняла, почему императрицу никто никогда не видел. Амилия ожидала, что их проводят в восточное крыло, где располагались кабинеты регентов и королевская резиденция. Однако, к величайшему ее изумлению, они остались в той части замка, где жила прислуга, и направились к винтовой лестнице напротив прачечной, которой обычно пользовались горничные, убиравшие комнаты наверху, но вместо того, чтобы подняться по ней, стражник начал спускаться вниз.

Амилия не стала задавать вопросов — сейчас ее мысли более всего занимал меч, висевший на боку у стражника. Лицо его напоминало каменную маску с неестественно горящими глазами. Амилия едва доставала ему до подбородка, а одна рука была размером с две ее. Леди Констанцию уводил не он, но Амилия знала: когда придет ее время, он колебаться не станет.

Воздух стал холодным, повеяло сыростью. В тусклом свете трех жалких фонарей — сквозь приоткрытое стекло одного из них капал воск — они спустились в подвал, начинавшийся узким коридором. По обе его стороны были двери. Одна из них оказалась открыта, и Амилия успела разглядеть в комнате несколько бочек и полки с покрытыми соломой бутылками. На двух других дверях висели тяжелые замки, а еще одна была открыта и вела в маленькую комнатку с голыми каменными стенами. Внутри не было ничего, кроме вороха слежавшейся соломы на полу и деревянного ведра. Подойдя к этой комнатке, стражник встал возле двери, спиной к стене.

— Простите… — в недоумении пробормотала Амилия. — Я не понимаю. Я думала, мы идем в покои императрицы.

Стражник молча кивнул.

— Хотите сказать, ее величество спит здесь?

Снова кивок.

Не веря своим глазам, Амилия увидела, как Модина зашла в комнату и, опустившись на кучу соломы, свернулась калачиком. Стражник закрыл дверь и принялся продевать в петли большой замок.

— Постойте, — воскликнула Амилия, — ее нельзя здесь оставлять. Разве вы не видите, она совсем больна!

Стражник защелкнул замок.

Амилия уставилась на дубовую дверь.

«Как такое возможно? Она же императрица! Дочь бога и верховная жрица церкви».

— Вы держите императрицу в старом погребе? — ужаснулась Амилия.

— Всяко лучше, чем там, где она жила раньше, — сказал стражник.

Это были первые произнесенные им слова, и его мягкий, полный сочувствия, тихий — не громче шепота — голос изрядно удивил Амилию. Она ожидала совсем другого.

— А где она жила?

— Я и так сказал слишком много.

— Но я не могу бросить ее здесь. У нее даже свечи нет!

— Таков приказ.

Теперь Амилия не видела его глаз. Мрак и приспущенное забрало скрывали верхнюю часть его лица.

— Ладно, — наконец вымолвила она и вышла из погреба. Минуту спустя вернулась, неся заплывший воском фонарь с лестницы. — Могу я хотя бы посидеть с ней?

Стражник, казалось, очень удивился.

— Уверена, что так надо?

Амилия ни в чем не была уверена, но на всякий случай кивнула. Стражник снова отпер дверь.

Императрица лежала ничком на своем соломенном ложе. Ее невидящие глаза были открыты. В углу Амилия заметила свернутое одеяло. Поставив фонарь на пол, она развернула ветхую шерстяную тряпку и набросила на девушку.

— К вам здесь не очень хорошо относятся, правда? — спросила Амилия, осторожно откидывая волосы с лица Модины. На ощупь они казались такими же жесткими и ломкими, как запутавшаяся в них солома. — Сколько вам лет?

Императрица не ответила и никак не отреагировала на прикосновение Амилии. Она легла на бок, подтянув колени к груди, и прижалась щекой к соломе. Веки ее медленно моргали, грудь вздымалась и опадала при каждом вздохе. Больше никаких признаков жизни.

— С вами случилось что-то ужасное, да? — Амилия нежно коснулась голой руки Модины, которую без труда могла обхватить двумя пальцами. — Послушайте, я не знаю, сколько с вами пробуду. Думаю, что недолго. Видите ли, я не из благородных. Я простая посудомойка. Регент говорит, я должна обучать и воспитывать вас, но, похоже, он принял меня за кого-то другого. Я не знаю, как это делать. — Она погладила Модину по голове и осторожно провела пальцами по ее впалой щеке. След от пощечины, которую дала ей леди Констанция, до сих пор не исчез. — Но я обещаю никогда не причинять вам боль.

Какое-то время Амилия молчала, пытаясь придумать, как достучаться до девушки.

— Хотите, я открою вам один секрет? Только не смейтесь надо мной. Я, видите ли, очень боюсь темноты. Знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Я всегда боялась оставаться в темной комнате. Братья вечно надо мной потешались. Вот если бы вы со мной немножко поболтали, глядишь, мне бы не было так страшно… Что скажете?

Ответа по-прежнему не было.

— Что ж, завтра принесу свечей из своей комнаты, — вздохнула Амилия. — У меня их полно. Станет чуточку уютнее. А теперь вам нужно отдохнуть.

Амилия не лгала о своей боязни темноты. Но сейчас, одолеваемая иными страхами, она почти забыла о ней. Съежившись возле императрицы, она пыталась уснуть.

Ночью за Амилией никто не пришел. Она проснулась, когда подали завтрак — вернее, перебросили по полу на вертящемся деревянном подносе, который остановился посередине комнаты. На нем лежали ломоть мяса размером с кулак, кусок сыра и большая краюха хлеба. Совсем неплохо… Амилия привыкла к такой еде. До того, как поступить на службу во дворец, она не знала вкуса говядины или телятины, но теперь — благодаря Ибису — в этих кушаньях для нее не было ничего необычного. Дружба с главным поваром давала и другие преимущества. Никто не хотел связываться с человеком, от которого зависело приготовление пищи, потому и к Амилии хорошо относились все, кроме Эдит Мон.

Амилия отщипнула несколько крошечных кусочков мяса, положила их в рот и, прожевав, с одобрением воскликнула:

— Очень вкусно! Хотите попробовать?

Императрица молчала.

— Не хотите… Так я и думала, — вздохнула Амилия. — А чего бы вам хотелось? Я принесу все, что скажете.

Схватив поднос, Амилия встала в ожидании ответа. Молчание. Спустя несколько минут она постучала в дверь. Открыл давешний стражник.

— Простите, мне надо принести ее величеству другой завтрак.

Стражник недоуменно глянул на поднос, но отступил в сторону, освобождая девушке дорогу к лестнице.

В кухне все еще оживленно обсуждали события прошлой ночи, но при появлении Амилии повисла тишина.

— Что, выдворили обратно? — усмехнулась Эдит. — Не переживай, я сберегла для тебя кучу грязных горшков. И про патлы твои не забыла.

— Помолчи, Эдит, — укоризненно сказал Ибис и повернулся к Амилии. — Что случилось? Все-таки выгнали?

— Да нет же, Ибис, все хорошо! И, думаю, я все еще наставница императрицы — что бы это ни значило.

— Вот и ладно, девочка, — сказал Ибис и добавил, глядя в сторону Эдит: — А на твоем месте я бы теперь попридержал язык. Не ровен час эту груду горшков тебе придется мыть самой.

Эдит фыркнула и удалилась из кухни.

— Ну, милая, что тебя сюда привело?

— Завтрак, который ты прислал императрице…

— А чем он плох? — Ибис выглядел обиженным.

— Да нет, все очень вкусно. Я и сама немного поела.

— Тогда не понимаю…

— Ее величество нездорова. Она не может это есть. Когда я болела, мама всегда варила мне суп, такой жидкий, прозрачный… его легко глотать. Я вот думаю: не мог бы ты приготовить что-нибудь подобное?

— Конечно, — сказал Ибис. — Нет ничего проще. Сказали бы сразу, что ей нехорошо. У меня как раз и рецептик есть. Я называю это «похлебкой от морской болезни». В первые дни на корабле салаги только ее и могут удержать в кишках. Лейф, неси сюда большой котел!

Остаток утра Амилия только и делала, что сновала между кухней и комнатушкой Модины. Она забрала из спальни все свои вещи: смену одежды и белья, ночную сорочку, расческу и ценный запас — полдюжины свечей, а еще раздобыла подушки, простыни и одеяла. Даже ухитрилась прихватить из пустой комнаты для гостей кувшин, немного мягкого мыла и тазик для умывания. Каждый раз при ее появлении стражник улыбался и изумленно качал головой.