Битва за Францию - Ирина Даневская

Вот почему, во Флери, куда граф де Шале, следуя плану заговорщиков, прибыл 25 мая 1626 года, чтобы предупредить Ришелье о завтрашнем визите принца Анжуйского, его ожидал совсем не тот приём, на который он рассчитывал.

Кардинал принял Анри дю Талейрана в окружении вооружённых до зубов телохранителей, готовыми броситься на любого по первому сигналу Его Высокопреосвященства. Рядом с Ришелье стоял ещё один человек, серое монашеское одеяние которого резко контрастировало с воинственной обстановкой комнаты. Это был тот самый Жозеф дю Трамбле, — «отец Жозеф», который руководил секретной службой Его Преосвященства и был его единственным другом. Ему одному Ришелье доверял настолько, что позволял входить без доклада в свои покои. Жестокость этого монаха внушала такой ужас подданным Людовика XIII, что не стоит удивляться тому, что и у Анри дю Талейрана по его пристальным взглядом сердце забилось сильнее, и лоб покрылся предательской испариной.

— Мой дом и я сам всегда к услугам Его Высочества, — любезно ответил кардинал на заявление графа о том, что герцог Анжуйский желает завтра поохотиться во владениях Его Преосвященства. — Пусть приезжает когда угодно, и останавливается здесь так долго, как только пожелает.

Шале радостно поклонился и уже сделал шаг к выходу, но кардинал его остановил.

— Мне известно, что завтра во Флери планируется некое событие, в котором Вы, друг мой, намереваетесь принять самое деятельное участие.

— Я не понимаю Вас, Ваше Преосвященство, — пролепетал Шале.

Ришелье молча протянул молодому человеку какую-то бумагу, прочитав которую тот тут же бросился к ногам Его Преосвященства.

Это были показания господина де Валансе.

— Встаньте, сударь, — презрительно поморщился кардинал. — Я бы мог отправить Вас на эшафот, и не сделаю этого лишь из-за сострадания к Вашей молодости. Я понимаю, что Вы стали игрушкой в руках могущественных людей, которых гордыня лишила разума.

— Это действительно так, — еле слышно проговорил граф.

— Я знаю, что герцог Анжуйский состоит в числе заговорщиков. Кто ещё?

— Господин д’Орнано, — со вздохом ответил Шале.

— Ну, конечно! Кто бы ещё смог так пагубно повлиять на принца, как не его воспитатель. Ещё?

Анри замолчал. Он бы скорее умер, чем назвал бы имя герцогини де Шеврёз и упомянул королеву, но понимал, что остальные заговорщики, назови он их, не будут такими предупредительными. С другой стороны, отказавшись говорить, граф неминуемо обрекал себя на пытки, гибель и бесчестье. Он перевёл взгляд на отца Жозефа. Мрачная усмешка на лице капуцина красноречиво подтверждала его опасения.

Неожиданно, счастливая мысль молнией пронеслась в голове господина дю Талейрана, и Анри даже удивился, как это простое решение не пришло ему на ум прежде, чем он выдал кардиналу господина д’Орнано. Бесспорно, у него был шанс не только выйти сухим из воды, но и избавиться от счастливого соперника, который прочно завладел сердцем Мари де Шеврёз.

— Прощайте, милорд, — мстительно подумал Анри дю Талейран, вспомнив красавца англичанина, от общества которого Шевретта не смогла себя заставить отказаться даже во имя успеха дела, ради которого она, собственно, и впустила в свою постель графа де Шале.

— Мне известно, что в Париж прибыл Уолтер Монтегю, — вслух произнёс он. — Я не знаю, имеет ли этот англичанин какое-то отношение к заговору, но он раньше приезжал во Францию в свите герцога Бэкингемского. А сейчас он желанный гость в доме принца Анжуйского. Я уверен, Ваше Преосвященство, что этот человек — английский шпион. Арестуйте его!

Ришелье и отец Жозеф многозначительно переглянулись.

— Вы — спаситель Франции, господин де Шале, — после долгой паузы произнёс кардинал, меланхолично перебирая чётки чёрного дерева — подарок папского легата. Франция и Англия находятся в состоянии войны, и, вполне возможно, что первый министр враждебного нам государства и затеял всю эту мышиную возню, чтобы вовлечь нашу страну в пучину раздоров и бедствий. Подкупив д’Орнано, дабы соблазнить юного Анжуйского блеском короны, Бэкингем, конечно же, и не собирается подпускать принца к трону. Герцог желает, чтобы его господин — король Англии стал действительным, а не номинальным французским монархом. Но, чтобы сменить Бурбонов[25] на Стюартов[26], нужно сначала устранить меня, потому что, пока я жив, планы этого подлого Бэкингема обречены на поражение. Теперь Вы понимаете, сударь, какую незавидную роль Вам уготовили?

— О, Ваше Преосвященство, — Шале был совершенно сбит с толку уверенной речью кардинала. — Я Вам не враг, и, клянусь жизнью, что скорее сам проткну себя шпагой, чем допущу, чтобы козни врагов Франции осуществились.

Ришелье с милостивой улыбкой протянул ему руку, которую молодой человек почтительно поцеловал.

Через четверть часа граф де Шале покинул Флери, будучи в полном восторге от Его Высокопреосвященства, который не только отпустил его с миром, но, и заверил, что не собирается наказывать никого из заговорщиков.

— Великий кардинал! — думал он. — Спасибо Господу, что не дал мне совершить чудовищную ошибку.

Анри дю Талейран граф де Шале не знал, что уже её совершил…

— Ну, и почему же Вы его отпустили? — поинтересовался отец Жозеф, едва за Шале захлопнулась дверь. — Из-за показаний этого молодого человека кое-кто мог бы угодить на эшафот.

— Кто? Брат короля? — горько усмехнулся Ришелье. — Нет, друг мой, ещё не пришла пора рубить головы принцам, тем более из-за такого ничтожного повода, как жизнь Вашего покорного слуги. Его Величество мог бы проявить строгость, только если бы опасность грозила ему самому… Но я хочу, чтобы Ваши люди следовали по пятам за этим месье, куда бы он не отправился. Уверен, он многое от нас утаил.

— Не беспокойтесь, — усмехнулся отец Жозеф. — Всё тайное становиться явным, когда за дело берусь я! Но признания Шале натолкнули меня на одну интересную мысль… Вы, помните, Ваше Преосвященство, я говорил Вам о том, что наш друг, аббат Фанкан[27], был похищен из своего собственного дома несколько недель назад неизвестными нам людьми?

— Да, — кивнул Ришелье. — Вы выяснили, кто решился на это чудовищное преступление?

— Мои агенты с ног сбились, пытаясь установить детали, но тщетно, — вздохнул капуцин. — Даже старый слуга Фанкана, который был в доме в тот злополучный вечер, но успел спрятаться, не смог сообщить мне ничего существенного об этом преступлении, кроме одного: похитители говорили между собой по-английски, упоминая при этом какое-то судно, отплывающее в Англию. Вот я и решил, возможно, этот Уолтер Монтегю…

— Я тоже подумал об этом, — вздохнул Ришелье. — Но Шале сказал, что англичанин только несколько дней назад прибыл в Париж. И потом, кому в Англии мог понадобиться католический священник?

— Через которого, как известно Вашему Преосвященству, мы поддерживаем связь с епископом Мандским — личным духовником королевы Генриетты. Вспомните, что именно епископ и сообщил нам, что Её Величество приблизила к себе господина Монтегю, который пользуется полным доверием королевы.

— Значит, Генриетта тоже замешана в этом заговоре! Впрочем, чему я удивляюсь — она меня всегда ненавидела.

Капуцин улыбнулся.

— Вы как всегда попали пальцем в небо, друг мой! Напомните мне, в чьих руках находиться реальная власть в Англии?

Кардинал какое-то время смотрел на него, потом тихо рассмеялся.

— Значит, Бэкингем! Вот что, отец Жозеф, поставьте на уши весь Париж, но арестуйте этого Монтегю. Даже если окажется, что милорд прибыл во Францию, чтобы поесть улиток у Нового Моста, я обменяю его голову на свободу Фанкана.

— А если Бэкингем непричастен к похищению аббата? Монтегю — важная птица, его арест спровоцирует международный скандал. И это в то время, когда мы твёрдо решили сохранить мир с Англией, чтобы не дать гугенотам[28] обзавестись таким мощным союзником.

— Тогда принесём англичанину наши глубочайшие извинения, и, заодно, потребуем, чтобы этот голубок стал нашими глазами и ушами при своём господине. А если откажется, мы сообщим королеве Генриетте о его шпионской деятельности при её августейшей особе.

— Гениально!

Первый министр Франции удовлетворённо улыбнулся. Нечасто ему удавалось заслужить комплимент от своего строгого учителя.

ГЛАВА 3: «НАЧАЛО КОНЦА»