Внутри себя - Алан Фостер

Разве не смешно, думал он, если бы ремень порвался во время заплыва через озеро, утонул, и какая-нибудь хищная рыба проглотила бы мудрость поколений.

В течение следующих сорока пяти минут жизнь и мир продолжали бы существовать по-прежнему. Затем все начало бы сходить с ума.

Слабое жужжание привлекло внимание Мартина. Над клавиатурой замигал красный огонек. Ористано стоял очень близко к голографическому экрану, блаженствуя в тепле и наслаждаясь южным тихоокеанским солнцем.

Продолжая бормотать, он вернулся к своему креслу и нажал кнопку. Сложная клавиатура служила в основном чтобы принимать строчки и цифры, трудные для ввода с помощью микропроцессора или устной команды.

А теперь Мартин использует синтезатор. Он всегда получал удовольствие разговаривая с Коллигатаром. Ористано сам запрограммировал голос, перебрав миллионы вариантов, пока не получился мягкий мужской тенор. Он имел легкий акцент. В нем слышались потоки невероятно приятного спокойствия. Гость из Франции, который имел какое-то отношение к кино, однажды сказал Ористано, что этот голос напоминает ему голос давно умершего английского актера Рональда Колмана. Странно, но Ористано достал один из фильмов с этим актером, и посмотрел его в своем офисе.

Да, босс Колмана действительно напоминал голос Коллигатара, за исключением некоторой холодности из-за механического воспроизведения.

— Добрый день, Коллигатар.

— Доброе утро, Мартин, — ответила машина.

— Я увидел огонек на пульте и услышал твой вызов. Обычно ты не обращаешься ко мне. Что-нибудь не так?

— Да, Мартин. Мне следовало бы подать сигнал тревоги сразу как ты пришел, но я подумал, что ты будешь более спокойным, если сначала займешься утренними делами, выполнишь рутинную работу перед тем, как приступить к чему-то необычному.

Как похоже на машину, подумал Ористано, отложить все касающееся ее, чтобы человек успел насладиться утренним кофе.

— Значит, случилось что-то необычное?

— Да. Садись, Мартин, если хочешь.

Ористано не хотел садиться.

Если было возможным, чтобы проблема оказалась не серьезной, он с удовольствием встал бы перед успокаивающим голографическим экраном. Но сообщение машины встревожило его. Мартин сел в кресло и в ожидании уставился на двойные видеодатчики.

— Опасность, — сказал ему Коллигатар. Ористано одновременно смутился и задумался. Ведь мир был полон опасностей. Землетрясения в Китае, извержения вулканов в высоко активном Северо-Американском районе Тихого океана, авиакатастрофы в Бразилии и эта гибель маленького парома около Хоккайдо. Теперь катастрофы происходят почти ежедневно, хотя их стало меньше с тех пор, как появился Коллигатар. Например, нет больше голода и количество автодорожных происшествий на дорогах мира значительно снизилось. Но сейчас все выглядит по-другому.

— Опасность, — сказал Коллигатар, — касается меня.

После этой фразы Ористано сел очень прямо.

В интонации механического голоса не произошло никаких изменений; ничто не подчеркивало отвагу в этих нескольких словах. Никакого повышенного тона не требовалось. Ористано и так сильно встревожился.

Это не являлось первым случаем, конечно. Были прецеденты. Финаклионы, религиозные фанатики, стремящиеся заменить своими суевериями знания. Но никто не подходил к комплексу Коллигатара ближе, чем вершина горы, даже африканские безумцы с украденной плутониевой бомбой. Этот случай был ничем иным, как иронией судьбы. Каким-то образом преодолев дюжины защитных поясов и датчиков, все они попали в снежную лавину. Сейчас опасность была особенной, раз Коллигатар прервал свою работу и обратился к старшему программисту.

Ористано стал внимательно слушать:

— Опасность грозит не только мне, но и будущему всего человечества.

Хорошая способность все преуменьшать, подумал Ористано. Как он спокоен. Точно так же, как я. Но внутренности ему тоже так же выворачивает?

— Детали, — произнес Ористано. — Откуда исходит опасность?

— Не знаю, — ответила машина.

Первое заявление расстроило Ористано. Теперь же он был более чем расстроен, он был потрясен. За сорок лет работы с Коллигатаром из простого лаборанта превратившись в старшего программиста, Мартин не мог вспомнить ни одного случая, когда на простейший вопрос машина отвечала ему: «не знаю».

Он подумал, не вызвать ли свидетеля, чтобы убедиться, что слух ему не изменил. Могла ли проникнуть в программу какая-нибудь уклончивость? Если это была шутка одного из подчиненных…

Машина не могла читать мысли, но была способна сопоставлять такие факторы, как визуальный образ, кровяное давление, расширение зрачков и другие детали.

— На самом деле это не шутка, Мартин. Угроза, о которой я говорю, реальна.

— Я понимаю. Хорошо, если ты не знаешь откуда она исходит, скажи, какова ее природа?

— Не знаю.

Ористано начал отчаиваться, но продолжил выяснение.

— Как угроза проявит себя?

— Я не знаю, Мартин. — В синтезированном голосе послышались нотки грусти.

Ористано начал подниматься из кресла.

— Думаю, пора вызывать главный штат.

— Нет, Мартин. Еще не время.

Ористано заколебался, не решаясь встать из кресла. Благодаря регулярным тренировкам, ежедневным заплывам, погружениям в холодную воду озера Люцерн и хорошим генам, он был в прекрасной форме. Мартин очень редко вспоминал о своем возрасте. Сейчас это случилось. Он заставил себя снова опуститься в кресло. — Ты сказал мне, что чувствуешь угрозу себе и всему человечеству.

— Да, — ответил Коллигатар.

— Но ты не знаешь природы этой угрозы, ее источника, или как она себя проявит.

— Правильно.

— И ты все-таки считаешь, что созывать главный штат еще рано?

— Тоже правильно. Потерпи, Мартин.

— Ты должен иметь какие-то данные об этой угрозе, иначе ты не смог бы определить, что это является угрозой.

— Очень жаль, Мартин, но у меня нет твердых данных, чтобы сообщить тебе. Однако я должен попросить тебя принять мою оценку. Я интуитивно чувствую угрозу.

«Я интуитивно чувствую». Ористано сел и стал обдумывать слова машины. Не существовало вопросов о том, что Коллигатар обладал сознанием, хотя его отношение к человеческому сознанию оставалось темой дебатов среди теологов, философов, физиков и кибернетиков. Когда ее спрашивали, машина реагировала на вопрос двусмысленно, не в состоянии высказать что-нибудь более глубокое, чем «я интуитивно чувствую, значит я существую». Хоть и хитроумное, но это заявление не могло быть принятым всерьез.

Конечно, Ористано, хорошо знакомый с километрами логических цепей, знал лучше всех, на что была способна машина. Но Мартин не очень беспокоился об этом. Его гораздо больше интересовала мораль Коллигатара. В этом он был уверен.