Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья - Александр Горбунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно же, благо вечер наступил, отправились в центр, поужинали, немного выпили – пятнадцати рублей, между прочим, на вполне приличный ужин с выпивкой в ресторане «София» хватило. Решили прогуляться по улице Горького, нынешняя Тверская. Накрапывал дождичек. Садырин, дурачась, нес над Эдуардом Васильевичем, как над своим боссом, зонтик. Малафеев, вспоминал Костылев, шел впереди. У него довольно низко расположен центр тяжести, пятая точка потому слегка отклячена, и модный, плотно сидевший на Малафееве пиджак фалдил (Костылев, надо сказать, придумал замечательный глагол, объясняющий поведение пиджачных фалд на немного откляченной попе).
Садырин и Костылев, о чем-то споря и что-то друг другу доказывая, остановились напротив гостиницы «Минск» и вдруг увидели картину, заставившую их согнуться пополам от смеха. Какой-то мужичок схватил Малофеева, остановку друзей не зафиксировавшего и продолжавшего двигаться вперед, за зад. Эдуард Васильевич, справедливо полагая, что дурачится кто-то из друзей, оборачивается и вдруг видит представителя нетрадиционной ориентации. Малафеев, не раздумывая, хватает его левой рукой за грудки, а правой бьет точно в лоб. Мужичок падает, потом встает, утирается и – чуть не плача, показывая на Садырина и Костылева: «А чего ты? Им можно, а мне нельзя?» Садырин потом долго еще донимал Малафеева: «Смотри, Эдик, будешь плохо себя вести, опять отведу на Горького».
Портрет на ковре
Однажды в советской Средней Азии, в одной глубинной ее части, у моего приятеля, прекрасного журналиста Сергея Микулика, местные футбольные аксакалы спросили совета. Приближался какой-то юбилей начальника Управления футбола Спорткомитета СССР Вячеслава Ивановича Колоскова, и к нему готовились в каждой уважающей себя чайхане. Микулик был приглашен на консультацию: лучшая местная ткачиха-вышивальщица только что закончила трудиться над портретом Колоскова в центре ковра – произведение предполагалось в скором времени послать с ходоками в Москву. Увидев портрет, Микулик сразу вспомнил московский музей Владимира Ильича Ленина, во всяком случае, ту его часть, в которой хранились ковры с изображением вождя мирового пролетариата, присланные монгольской, китайской и вьетнамской компартиями – на них Ильич был вылитым монголом, китайцем и, соответственно, вьетнамцем.
Среднеазиатская мастерица потеряла, видимо, фото Вячеслава Ивановича, на которое ей нужно было ориентироваться. Либо решила, что Колосков непременно должен походить на председателя местной Федерации футбола, только голова у него, как у главного в стране футбольного бая, должна быть умней и больше.
По лицам позвавших Микулика в консультанты людей он понял, что они абсолютного сходства с оригиналом тоже не находят, но коль лучшей по профессии сходства этого схватить не удалось, то от остальных ткачих-вышивальщиц можно было ожидать похожести Вячеслава Ивановича разве что на шефа местной Федерации стрельбы из лука.
Безвыходных ситуаций, однако, как известно, не бывает. Под портретом, к счастью, шел текст в дательном падеже: «Дорогому… с… летием от.» И приятель мой посоветовал все это аккуратно запаковать и в Москву везти, но при вручении ни намеком не дать понять Вячеславу Ивановичу, что на ковре он сам и есть – если, конечно, нет непреодолимого желания, чтобы местную команду с чемпионата страны сняли, – а мимоходом заметить, что изображен на нем герой народного эпоса, к футболу никакого отношения не имевший.
Прессинг по-узбекски
Игорь Шквырин, поигравший во многих командах, в частности, в «Днепре», «Алании», «Пахтакоре», в израильских клубах, закончил школу тренеров, получил лицензию и стал работать в узбекском «Алмалыке». Базировался «Алмалык» километрах в пятидесяти от Ташкента. Хозяин команды сказал Шквырину, что третье место, дающее право играть в азиатском клубном турнире, ему не нужно – не потянет финансово. Не нужно – значит, не нужно. Заняли четвертое место.
По-русски многие игроки «Алмалыка» не только уже не говорят, но и не понимают. На теоретическом занятии Шквырин поинтересовался у одного футболиста, знает ли он, что такое прессинг.
– Знаю, – ответил игрок.
– Расскажи.
Молчание.
– Так знаешь или нет?
– Знаю.
– Расскажи.
Вновь молчание.
Третий раз – то же самое. На четвертый говорит:
– Прессинг – это когда вы кричите.
Нерадивый ученик
Самые популярные на Олимпиадах игровые виды спорта – футбол, баскетбол и волейбол. В Москве в 1980 году все ждали побед от футболистов, относительно сильными соперниками которых были только команды из стран социалистического лагеря, баскетболистов – их шансы в отсутствие бойкотировавших Игры спортсменов США заметно повышались, и волейболистов. Футбольная и баскетбольная сборные, несмотря на то, что их возглавляли такие сильные тренеры, как Константин Иванович Бесков и Александр Яковлевич Гомельский, на домашней Олимпиаде опростоволосились, а вот волейбольная команда во главе с Вячеславом Платоновым выиграла титул олимпийского чемпиона. Она победила во всех матчах, уступив за весь турнир всего две партии.
Чемпионов, как водится, поощрили – ордена, медали, премии. Платонов, награжденный орденом Дружбы народов, почти три недели после Олимпиады наслаждался отдыхом с семьей в Эстонии, отводя душу рыбалкой – самым любимым занятием.
Потом он вернулся в Ленинград. Ехал как-то по делам на своей новой «Волге» и возле рынка увидел пытавшуюся поймать такси школьную учительницу. Платонов, конечно же, остановил машину, помог пожилой женщине устроиться внутри и, вернувшись на водительское место, спросил:
– Вам на улицу Восстания?
– Откуда вы знаете?
– Я учился у вас. Слава Платонов меня зовут.
– Вспомнила. Я всегда говорила твоей матушке, что дальше таксиста ты не пойдешь.
Платонов не стал ее разубеждать, но от рубля, которым пыталась отблагодарить его за проезд учительница, понятно, отказался.
Вечером того же дня учительница, каким-то образом раздобыв номер телефона в его новой квартире, позвонила Платонову и поздравила его с победой на Олимпиаде. Вернувшись с рынка, она, оказывается, рассказала своим детям о случайной встрече с нерадивым учеником Славкой Платоновым, а дети ей объяснили, кто выступал в роли водителя.
«Ты что, бешеный?»
Александр Яковлевич Гомельский, где бы он ни находился, всегда бегал по утрам. О пользе бега ему постоянно рассказывал известный спортивный врач Олег Маркович Белаковский. Он, к слову, сам каждое утро наматывал по несколько километров.
Однажды во время бега на Александра Яковлевича набросилась собака – было это в Москве. Она прокусила штанину тренировочных брюк баскетбольного мэтра и немножко оцарапала зубами ногу. Гомельский и так-то собак не любил, а после этой истории стал не любить их еще больше и на пробежки брал с собой палку.
Конечно, когда он бежал с командой кросс на сборах в Одессе, никакой палки в руках у него не было – бежавшие следом огромные баскетболисты всегда могли спасти тренера, причем не только во время нападения собаки. Но встреча с собакой состоялась и во время этого кросса – бежали по широкой аллее, усаженной кустами акации. И далее – слово участнику кросса, сыну Александра Яковлевича Владимиру, поведавшему эту историю в своей замечательной книге «Папа. Великий тренер»:
«Навстречу кроссу идет одесситка со здоровенной собакой. Как сейчас помню, это была восточноевропейская овчарка. Лохматая, у нее язык на бок свисает, и, соответственно, видны приличных размеров зубы. Папа, как только ее увидел, перешел на бодрый физкультурный шаг. Ну, нам только этого и надо! Ведь идти гораздо проще, чем бежать. Мы идем и радуемся этой собаке гораздо больше, чем радуется ей папа. Когда до хозяйки собаки остается метров десять-двенадцать, папа вместо „Здравствуйте, доброе утро“ произносит:
– Почему собака без намордника?
Ответ следует мгновенно, мы же в Одессе:
– На себя надень намордник.
Смеяться нам нельзя. Никто даже не фыркнул, хотя все уже покатывались со смеху, и только зубы сильнее стиснули. Не доходя до женщины метров пять, отец говорит:
– Но она же может укусить!
На что хозяйка собаки отвечает не задумываясь:
– Она еще в жизни никого не покусала!
Папа:
– А меня укусит.
И опять одесский ответ без секундного замешательства:
– Ты что, бешеный?
Вот тут мы и не выдержали. Мы поломали все эти несчастные кусты акации, потому что просто повалились в них от смеха».
Смех Лобановского
Валерий Лобановский улыбался редко. Еженедельник «Франс футбол» в заметках об аргентинском чемпионате мира 1978 года писал: «На улицах Росарио перед матчем Аргентина – Польша видели одинокого, механически шагающего Валерия Лобановского, невеселого тренера киевского „Динамо“, которого еще называют украинским Бастером Китоном (Лобановский, впрочем, сравнение с выдающимся комиком мирового кино назвал „приятным, но надуманным“)».
