Гиск - Ян Флеминг

Во время трапезы речь шла обо всем понемногу, но не о делах. Они обсудили шансы итальянских партий на выборах, последнюю модель «альфа-ромео», сравнили качество итальянской обуви с надежностью английской. Говорить с Кристатосом было интересно. Он, казалось, знал всю подноготную любого вопроса. Информацию он выдавал как бы между делом, и она звучала поэтому особенно достоверной. По-английски Кристатос говорил бойко, изредка вставляя словечки или междометия из других языков. Иногда получалась весьма забавная мешанина. Бонд был доволен: Кристатос на поверку оказался очень полезным человеком, знающим и уверенным в себе. Неудивительно, что американская разведка считала его своим ценным приобретением.

Подали кофе. Кристатос закурил тонкую черную сигару и продолжал говорить, не выпуская ее изо рта, в результате чего она прыгала то вверх, то вниз относительно линии тонких прямых губ. Кристатос положил обе руки на стол и, разглаживая ими скатерть и не глядя на Бонда, негромко произнес:

— Теперь это тело. Я сыггаю с вами в пате. То сих пог я иггал только с амегиканцами. Вам я скажу то, чего не сказал им. Впгочем, они в этом и не нуждались. Этот аппагатус с Амегикой не габотает. Зтесь все четко гегулигует-ся. Этот аппагатус габотает только с Англией. Та? Capita?[3]

— Понимаю. У каждого своя территория. Так обычно и бывает.

— Правильно. Тепегь, пегет тем, как я там вам информации, мы, как хогошие тогговщики, тоговогимся об условиях. Та?

— Разумеется.

Синьор Кристатос еще более тщательно принялся разглаживать скатерть.

— Я желаю получить завтга тнем тесять тысяч толла-гов амегиканских. Маленькими бумажками. Когта вы газ-гушите аппагатус, я желаю получить еще тватцать тысяч.

Синьор Кристатос поднял голову и посмотрел Бонду в глаза.

— Я не жатный и возьму не все ваши сгетства. Та?

— Нас это устраивает.

— Buono.[4] Втогое условие. Вы никому не говогите, откуда у вас мои инфогмации. Таже если вас бутут бить.

— Ну что ж. Справедливо.

— Тгетье условие. Во главе этого аппагатуса есть очень плохой человек.

Синьор Кристатос замолчал и уставился в потолок. Черные глаза заблестели, пересохшие губы выпустили наконец сигару, чтобы открыть выход рвущимся наружу словам:

— Он толжен быть destrutto[5] убит.

Бонд откинулся на спинку стула и уже новыми глазами посмотрел на сидящего перед ним человека. Значит, один большой замысел начал распадаться на более мелкие. Речь идет, скорее всего, о какой-то личной вендетте. Кристатосу понадобился наемный убийца. И этот наемный убийца должен был платать Кристатосу за удовольствие избавить его от личного врага. Не дурно, не дурно! На этот раз наводчик собирался сделать, видимо, очень крупную наводку, если хотел использовать Секретную службу для сведения своих личных счетов. Бонд негромко спросил:

— Почему?

— Чем меньше ответов, тем меньше лжи, — спокойно ответил Кристатос.

Бонд сосредоточенно пил кофе, раздумывая. Обычная история: когда начинаешь заниматься крупными преступными синдикатами, сначала видна лишь верхушка айсберга. Но какое дело до всего этого ему, Бонду? Ведь у него конкретное задание, и если от его выполнения выгадает кто-то еще, то никого, и в первую очередь М., это волновать не будет. Бонду приказали уничтожить преступный аппарат, а если главным звеном этого аппарата являлся тот, пока что безымянный человек, то, фактически устраняя его, Бонд лишь выполнял данный ему приказ. Бонд сказал:

— Обещать я вам ничего не могу, это вам должно быть понятно. Единственное, что я могу сказать с уверенностью, так это то, что, если этот человек попытается уничтожить меня, я уничтожу его.

Синьор Кристатос достал из коробочки зубочистку, снял бумажную обертку и принялся чистить ногти. Обработав одну руку, он поднял глаза на Бонда и сказал:

— Я не часто телаю ставки, когта не увеген в выиггыше. В этот газ я нагушу свое пгавило, так как не я плачу вам, а вы — мне. Так веть? Поэтому сейчас я там вам инфогмации, а тальше вы габотаете отин, соло. Завтга вечегом я улетаю в Кагаччи, гте у меня важные тела. Вам я могу только сообщить инфогмации. После этого вы сами себе хозяин и, — он бросил использованную зубочистку в пепельницу, — che sera, sera…[6]

— Согласен.

Синьор Кристатос вместе со стулом пододвинулся к Бонду и начал тихо и быстро говорить. Он называл даты, имена, подкреплял их фактами, не тратя времени на второстепенные детали. Складывалась из всего этого короткая, но весьма поучительная история.

В стране сейчас находилось две тысячи американских гангстеров итальянского происхождения, осужденных американским судом и высланных из Соединенных Штатов. Вряд ли где можно найти больших мерзавцев, чем эти, фигурирующих в самых черных списках полиции и благодаря своей репутации пригретых местными заправилами преступного мира. Сотня самых отпетых бандитов из этих двух тысяч объединила свои капиталы и маленькими группами отправилась в Бейрут, Стамбул, Танжер и Макао — крупнейшие контрабандные точки земного шара. Еще одна часть этой сотни работала курьерами, а главари через подставных лиц получили доступ к легальному, хотя и не крупному, фармацевтическому бизнесу в Милане. Сюда и стекались от маленьких групп опий и его производные. Переправлялись наркотики на небольшом корабле, курсировавшем по Средиземному морю, через стюардов итальянских чартерных рейсов и с помощью транзитных вагонов «Восточного экспресса», которые загружали в Стамбуле подкупленные гангстерами проводники. Миланская фирма — «Фармасия Коломба С.А.» — выступала в качестве и перевалочной базы, и перерабатывающей, где опий-сырец превращался в героин. А потом курьеры на машинах разных марок доставляли наркотик своим посредникам в Англии. Бонд прервал монолог:

— Наши таможенники прекрасно справляются с вылавливанием такого рода контрабанды. Вряд ли в любом автомобиле есть место для тайника, о котором они не знали бы. Где же эти тайники?

— В запасном колесе. В него как газ влезает пагтия нагкотиков на тватцать тысяч фунтов.

— Неужели они так ни разу и не попались? Ни при въезде в Милан, ни при выезде?

— Конечно, попатались. И много газ. Но эти гебятки вымупптованы как нато. Они знают, как себя вести, и они молчат. Если их сажают в тюгму, то за кажгый гот отсит-ки они получают тесять тысяч толлагов, а об их семьях как слетует заботятся. Если же все пгохотит ног-мально, то они телают хогошие теньги. Это — как коопегатив: кажтый получает свой кусок из общего котла, и только шефу положен еще и пгивагок.

— Ну, хорошо. Так кто же он, этот человек? Синьор Кристатос поднес руку ко рту и тихо сказал сквозь пальцы:

— Человека зовут Голубь, Энгико Коломбо. Это хозяин этого гестогана. Я потому и пгивел вас сюта, чтобы вы смогли на него взглянуть. Вон от ситит, толстяк, гятом с блонтинкой. Столик у кассы. Она из Вены. Зовут Лизль Баум. Догогая шлюха.

— Значит, шлюха, — задумчиво произнес Бонд. Ему не было нужды смотреть на блондинку. Он обратил на нее внимание, как только вошел в ресторан. Наверное, ни один из мужчин-посетителей ресторана не мог не обратить на нее внимания. Она излучала как раз те самые веселье, шарм и очарование, которые, по идее, присущи всем жительницам Вены, но так редки на самом деле. Своим присутствием она как бы озаряла утолок ресторанного зала. У нее были невозможного оттенка пепельные волосы, вздернутый носик, широкий, улыбчивый рот, а шею обвивала черная шелковая ленточка. Джеймс Бонд знал, что взгляд ее не раз останавливался на нем в этот вечер. Ее кавалер произвел на Бонда впечатление богатого, жизнерадостного, старающегося брать от жизни все человека, любовницей которого она с удовольствием бы стала на некоторое время: она могла бы, при его щедрости, прекрасно пожить, а затем — расстаться без взаимных упреков и сожалений. В целом Бонд отнесся к нему даже с некоторой симпатией, так как вообще любил жизнерадостных, с широкой натурой людей. И уж если ему, Бонду, не судьба заполучить такую женщину, то пусть тогда она хотя бы попадет в хорошие руки. Так думалось Бонду, когда он впервые увидел эту парочку. А теперь что? Бонд искоса взглянул на них. Те чему-то весело смеялись. Мужчина погладил ее по щеке, поднялся и направился к двери с надписью «Служебный вход». Войдя туда, он плотно закрыл за собой дверь. Значит, это и был тот самый человек, стоявший во главе цепочки, по которой наркотики переправлялись в Англию. Человек, голову которого М, оценил в сто тысяч фунтов. Человек, которого Бонд должен был убить по воле Кристатоса. Ну что ж, пора приниматься за дело. Бонд пристально, не отрываясь, стал смотреть на блондинку, а когда она наконец подняла голову и встретилась с ним взглядом, улыбнулся ей. Она отвела взгляд, но Бонд заметил, как она улыбнулась краешками губ, как будто чему-то своему. А когда она достала сигарету и, потянувшись, выпустила дым в потолок, повернувшись к Бонду боком, он понял, что вид еще более резко очертившихся форм предназначался только для него.