Корабль судьбы (Том I) - Робин Хобб

Малта решительно отмела подобную мысль. В конце концов, плыть было не так уж и далеко.

В ее теле не осталось ни единой жилки и косточки, которые бы не болели. Она трудилась всю ночь напролет, стараясь добраться сама и доставить своих спутников в Трехог. Каждое усилие заставляло измочаленные мышцы жаловаться и стонать. «Немного осталось», — в который раз повторила она про себя, как заклинание. Немного-то немного — но вот двигались они мучительно медленно. Голову Малты раскалывала тошнотворная боль, но хуже всего, пожалуй, был зуд на лбу, где понемногу подживал глубокий рубец. Вот так всегда. Почему свербеть и чесаться начинает именно там и тогда, когда нет ну никакой возможности почесаться?

Она осторожно вела крохотное суденышко между громадными стволами и змеящимися кореньями деревьев, составлявшими прибрежные плавни реки Дождевых Чащоб. Здесь, под покровом влажного леса, звезды в ночном небе казались принадлежностью иного и не вполне реального мира — так редко их удавалось увидеть. Малту вели сквозь чащу далекие огоньки совсем другого рода. Далеко впереди горели светильники висячего города на деревьях — Трехога. Они сулили путникам тепло и безопасность, а главное — ох! — отдых.

У подножия гигантских деревьев еще лежала глубокая тень, но по вершинам уже начали перекликаться птицы, а это означало, что на востоке уже занималась заря. Сюда, вниз, солнечный свет доберется еще очень нескоро, да и тогда это будут всего лишь отдельные лучи в темно-зеленых сумерках, мало напоминающих день. И только там, где пролегли протоки пошире, молочно-белая вода станет переливаться серебром на ярком свету.

Нос лодки уткнулся в невидимый затопленный корень и застрял. Опять! Малта закусила губу, чтобы не взвыть от досады. И без того пробираться по лесным плавням было все равно что отыскивать путь в сложном запутанном лабиринте, где половина препятствий еще и скрыта от глаз. И приходилось то и дело сворачивать, потому что на пути оказывались бесконечные корни или груды плавника, принесенного течением. Теперь ей казалось, что огни впереди (начинавшие к тому же еще и меркнуть) были едва ли ближе, чем в начале опасного плавания. Малта пересела на банке[2] и перегнулась на борт — ощупать веслом бессовестную корягу. Потом, кряхтя от натуги, уперлась и высвободила лодку. Вновь погрузила досочку в воду, и суденышко двинулось, обходя затаившуюся препону.

— Почему бы тебе не выгрести вон туда, где деревья пореже? — поинтересовался сатрап.

Верховный властитель всея Джамелии, и прочая, и прочая сидел на корме, поджав колени к самому подбородку. Его Сердечная Подруга по имени Кикки, снедаемая страхом, съежилась на носу.

Малта даже не повернула головы.

— Когда тебе, — холодно проговорила она, — изволит прийти желание взять доску и помочь грести либо править, вот тогда и будешь давать ценнейшие указания. Которые я, может быть, и послушаю. А до тех пор — не заткнулся бы ты, а?

По правде сказать, ее уже блевать тянуло от напыщенной властности мальчишки-сатрапа. Помноженной на его полную непригодность к какому-либо полезному делу.

— Но ведь дураку ясно, что там гораздо меньше препятствий, — не унимался владыка Джамелии. — Мы могли бы плыть намного быстрей!

— Ага, намного, — ядовито хмыкнула Малта. — Аж прям во весь дух. Особенно если нас подхватит течение да вынесет на стремнину, в главное русло.

Сатрап испустил мученический вздох.

— Город находится ниже по течению, а стало быть, течение будет нам помогать. Почему не воспользоваться? Я смог бы прибыть туда, куда желаю, со всей быстротой!

— Ну да, — устало кивнула Малта. — Со свистом мимо города — и прямо в море.

— А далеко еще? — жалобно захныкала Кикки.

— Сама посмотри и прикинь, — огрызнулась Малта.

Она как раз переносила весло с борта на борт, и капля воды все-таки угодила ей на колено. Сперва было щекотно, потом начало болезненно жечь. Улучив мгновение, Малта промокнула пострадавшее место краешком изодранной юбки. На теле осталась грязная глинистая полоса. Платье было сплошь в земле после неописуемой ночи, проведенной в комнатах и коридорах погребенного города Старших. Неужели все это происходило лишь сутки назад? Невозможно поверить. Столько всего разного произошло, что хватило бы на добрых три года. Малта пробовала восстановить последовательность событий, но в памяти царила ужасающая мешанина. Она отправилась в туннели, чтобы дать бой драконице и заставить вредную тварь оставить Рэйна в покое. Но почти сразу началось землетрясение, а когда она все-таки разыскала драконицу… Вот с этого момента начиналась безнадежная путаница. Лежа в своем коконе, драконица внедрила в сознание Малты весь груз воспоминаний, вместилищем которых являлся обширный чертог. Малта прожила жизни всех, кто когда-либо здесь обитал, и едва не захлебнулась в их воспоминаниях. И не могла четко припомнить ничего из случившегося потом — до того момента, когда ей удалось вывести сатрапа и его Сердечную Подругу из рушившихся лабиринтов наружу. Все было точно во сне. Все казалось ей теперь наваждением.

И, кстати, только теперь до нее начало доходить, что торговцы Дождевых Чащоб прятали там сатрапа и Кикки, чтобы их защитить.

«Действительно? В самом деле?..» Малта мельком посмотрела на Кикки, скукожившуюся на носу. Эти двое были бережно охраняемыми гостями — или все-таки скорее заложниками? Надобно думать, решила она наконец, тут было того и другого понемножку. Во всяком случае, ее личные симпатии были полностью на стороне жителей Чащоб. А стало быть, чем скорее она передаст им с рук на руки сатрапа и Кикки, тем оно и лучше. Заложники или гости — эти двое всяко были полезным козырем на переговорах с чванливыми вельможами Джамелии, «новыми купчиками» и калсидийцами. Что греха таить! Впервые повстречавшись с ним на балу, она была ненадолго ослеплена исходившим от него иллюзорным ощущением власти. Да, именно иллюзорным. Внутри блестящей конфетной обертки оказался никчемный, корыстный, насквозь продажный мальчишка. Сбагрить его с рук поскорее — да и вздохнуть спокойно!

Она вновь пригляделась к огонькам, призывно мерцавшим впереди. Выведя сатрапа и Кикки из гибнувшего города Старших, она обнаружила, что их занесло весьма далеко от того лаза, которым она проникла в туннели. Трехог лежал за обширным топким болотом пополам с речными отмелями, заросшими лесом. Малте пришлось ждать темноты и путеводных огоньков города — только тогда решилась она покинуть берег в суденышке не менее древнем, чем засыпанные землею руины. Теперь дело шло к рассвету, а она все гребла и гребла к городским огонькам. И трепетно надеялась, что злополучное и рискованное путешествие подходит-таки к концу.

А что ей еще оставалось?

Город Трехог зиждился на ветвях и сучьях чудовищных деревьев. Маленькие жилища попросту раскачивались в воздухе, подвешенные на верхушечных ветках. Обширные семейные обиталища устраивались ниже и простирались от ствола до ствола, там, где никакая непогода не могла их поколебать. Сами стволы были обвиты бесконечными лестницами, на которых хватало места и мелким торговцам-лоточникам, и менестрелям, и нищим. Земля же между корнями деревьев несла в себе двойное проклятие: непролазную болотистость, к тому же ядовитую, и близость к местам, где зарождались землетрясения. Правду сказать, имелось и несколько сухих мест. Все это были крохотные островки у основания непомерных стволов.

Малта направляла лодку вперед, и огромные деревья, среди которых приходилось лавировать, временами казались ей колоннами в храме какого-то давно забытого Бога. Вот суденышко в очередной раз наскочило на что-то и снова засело. Вода плескала об это что-то, и не было похоже, что они налетели на корень.

— Что там? — спросила Малта, вглядываясь вперед.

Кикки даже не соизволила повернуть голову и посмотреть. Так и сидела, обхватив руками колени. Кажется, она даже боялась спустить ноги на деревянные полики. Малта только вздохнула. Мысль о том, что у Сердечной Подруги что-то не в порядке с головкой, уже не впервые посетила ее. Может, девка сбрендила от слишком сильных вчерашних переживаний? А может (тут Малта про себя покривилась), она отродясь была глуповата и потребовались время и обстоятельства, чтобы это во всей красе проявилось? Ладно. Малта положила досочку, служившую ей веслом, и, низко пригнувшись для равновесия, перебралась на нос. Лодка закачалась, отчего Кикки и сатрап в один голос испуганно вскрикнули. Малта не обратила на их дружный взвизг никакого внимания. Ей удалось рассмотреть, что лодка въехала носом в плотную путанку из прутьев, травы и всякого мусора, принесенного течением. В потемках не удавалось лишь оценить, далеко ли все это простиралось и можно ли прорваться или лучше обогнуть. Да, похоже, течение натащило сюда многовато всякой всячины, устроив целую плавучую запруду, слишком толстую, чтобы лодочка могла раздвинуть ее силой.