Девушка жимолости - Эмили Карпентер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папа, я вернулась. – Я не добавила «из наркоклиники»: если он забыл, так и незачем напоминать. Снова улыбнулась: – У меня все хорошо, правда хорошо.
– Сегодня твой день рождения? – спросил он.
– Нет, это вечеринка в твою честь.
– Тебе уже тридцать.
Я помотала головой, все еще пытаясь улыбаться. Это становилось все труднее. Слезы, которым я не давала волю в реабилитационном центре, грозили вырваться наружу.
– Мне будет тридцать через пару недель. Тридцатого сентября. Помнишь? Тридцать тридцатого?
От этих слов холодок пробежал по спине. Несмотря на то что все психологи и психиатры уверяли меня, что мать была больна и не имела права так пугать пятилетнего ребенка, я и двадцать пять лет спустя помнила все, что она сказала мне в ночь своего юбилея, в ту ночь, когда ей исполнилось тридцать и я в последний раз видела ее живой.
– Дождись ее, дождись девушки-жимолостницы. Думаю, она найдет тебя. А если нет, найди ее сама.
Отец скинул мою руку с колена и вжался в спинку кресла:
– Убирайся!
А собачонка дважды гавкнула на меня, коротко и пронзительно. Мерзкая шавка. Хотелось швырнуть ее через всю комнату. Отец смотрел сквозь меня, одной рукой отчаянно отмахиваясь:
– Уберите ее от меня! Уберите от меня эту сумасшедшую суку!
Наступила тишина, и я почувствовала, как все отшатнулись от кресла с подголовником. Я не поднимала взгляда, однако знала, что все гости, включая Джея, не сводят с нас глаз. Лицо пылало, и удержать слезы все-таки не удалось. Отец, родной отец кричал, чтобы я убиралась из его дома. Но я не могла этого сделать. Не могла сдвинуться с места. Просто съежилась на полу.
Вдруг у кресла появился мой брат Уинн, с гладко зачесанными темными волосами и в таком же, как у отца, синем блейзере. Взглянув на него, я замотала головой, забормотала, что не говорила отцу ничего такого, что могло бы его расстроить. Но его глаза потемнели, как всегда при виде меня, – и он протянул вперед руку.
– Ты рано вышла, – заметил он с ледяной улыбкой.
– Всего на десять дней раньше, Уинн.
Между нами неожиданно возник Джин Норткат, и я сразу замолчала.
– Прошу простить нас, – обратился Уинн к гостям.
Лица гостей разом повернулись на его голос, как цветы к солнцу, и на его лице засияла неотразимая белоснежная улыбка. Это он умел. Еще как.
– Мой отец желает всем вам спокойной ночи, мы с сестрой пойдем наверх и уложим его. Пожалуйста, продолжайте. Мы ненадолго, правда, Алтея?
Под бдительным взглядом Нортката Уинн одной рукой поднял отца и повел его из комнаты. Я за ними не пошла.
Откуда-то из толпы вынырнул Джей:
– Привет, Алтея. Что с тобой?
Мне было холодно. Неловко. Все смотрели на меня сочувственно и озабоченно. И осуждающе, чего уж там. За последний год обо мне расползлись слухи: было бы наивно полагать, что никто ничего не знает. Теперь еще и это. Вернуться домой и окунуться в дерьмо. Я не могла пошевелиться. Не могла говорить.
– Может, тебе принести попить? Воды или чего-нибудь еще?
– Милая. – Молли Роб подошла и тронула меня за локоть. – Пойдем.
– Был рад тебя увидеть, – сказал Джей.
Я не ответила, просто позволила Молли Роб увести меня из гостиной в коридор. Уинн с отцом уже были на верхних ступенях лестницы. Я бросилась за ними.
– Алтея, – окликнула она, но я не слушала, продолжая бежать вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки.
В конце холла второго этажа мелькнула и исчезла в отцовской спальне идеально причесанная голова Уинна, дверь за ними аккуратно защелкнулась. Я добежала до двери и дернула ручку, но она не поддавалась. Он запер дверь – мой родной брат запер от меня отца в спальне. Я постучала.
– Уинн, – я старалась не повышать голоса, – впусти меня.
За спиной появилась Молли Роб:
– Алтея, милая, не надо устраивать сцен.
– Я ничего не устраиваю. Просто хотела увидеть его.
Она сочувственно посмотрела на меня:
– Тебе правда лучше уйти.
– Я хочу увидеть отца.
– Сейчас он не хочет тебя видеть, голубушка. Не понимаю, чему тут удивляться. После всего, что ты вытворяла и во что втянула эту семью. – Она понизила голос: – И хватает же наглости.
Я отвернулась от нее, закрыла глаза и надавила пальцами на веки. «Дыши», – уговаривала я себя.
Да, год выдался не из лучших. Я крала деньги у отца и у других, проводя девяносто процентов времени в перкоцетовом дурмане. Ну и естественно, отец отправил меня в клинику. И я в самом деле сопротивлялась как могла. Но спустя некоторое время, недели через две, я сломалась. Начала посещать встречи и рассказывать о себе, прошла всю программу. Мы с отцом перезванивались, он слал мне смешные открытки. Когда меня перевели в реабилитацию, он присылал туда капкейки из моей любимой пекарни.
Может, он просто от меня отвык? Женщины из моей группы рассказывали, как трудно для семьи снова принять тебя после длительного периода реабилитации, трезвым и в завязке. Ты вроде здоров, но ты чужой.
– Ты очень осложнила жизнь Уинну, – продолжала Молли Роб. – И мне. Даже не представляешь себе, на какие вопросы приходится отвечать.
– Ладно, я буду держаться подальше от вас, но я хочу увидеть отца.
– У него Альцгеймер, Алтея, – прошептала она в двух дюймах от моего лица.
– Я в курсе.
Только не плакать!
– Сейчас состояние намного хуже, чем когда ты уезжала. – Молли Роб выдержала паузу. – Ему недолго осталось.
Хотя я уже знала это, едва увидев вереницу припаркованных у дома машин, ее слова были как удар под дых. Сначала мать, теперь отец: ярость, смешанная с отчаянием, отдавалась дрожью в руках и ногах.
– То есть вы хотели держать меня под замком, пока он не умрет? – Ростки гнева окрепли и превратились в лианы, которые теперь сжимали мои внутренности. – Вы даже сообщить мне не собирались?
– Мы не хотели прерывать твое лечение. Мы были уверены, что так лучше. Если бы ты сказала, что возвращаешься, мы бы подготовили его. А теперь, как видишь, твой приезд его расстроил.
– Но он не в себе, Молли Роб. Вы с Уинном должны были сказать мне об этом и позволить вернуться. – Я осеклась. – Я же его дочь.
– Алтея, возьми себя в руки. У нас полон дом гостей, мы собрали их в честь твоего отца. И… – Она понизила голос и начала торопливо шептать. – Поддержать кампанию Уинна. Джин Норткат – практически единственный спонсор.
– Плевать я хотела и на Джина Нортката, и на кампанию Уинна.
– Что лишний раз
