Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Проза » Русская классическая проза » Будни тридцать седьмого года - Наум Коржавин

Будни тридцать седьмого года - Наум Коржавин

Читать онлайн Будни тридцать седьмого года - Наум Коржавин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6
Перейти на страницу:

Но вперед мы заглядывали только затем, чтоб точней проявить смысл того, о чем я говорил раньше, и нам пора вернуться назад, ко II части. В ней дальше пойдет разговор еще об одном резерве - о семьях репрессируемых. Он начинается внешне невинной фразой:

Семьи осужденных по первой и второй категории, как правило,

не репрессируются.

Наивный добрый человек может и обрадоваться - хоть семьи не репрессируются. Но радоваться он, как мы увидим, будет зря. Да и сама эта фраза, если вчитаться и подумать, подозрительна. Хотя бы тем, что произнесена - о таком ведь и говорить не надо. На Руси, как мне помнится, после Ивана IV (если исключить династические причины) семей своих политических противников никто специально не преследовал и не трогал. Даже "классовый" "красный террор" жен прихватывал далеко не всегда - разве распущенное большевиками "революционное творчество масс" уж слишком разгуливалось. С чего ж объявлять? Но с другой стороны, семьи репрессированных не могли быть юридически более защищены от произвола, чем их главы (те ведь были не "осуждены", как здесь сказано, а "репрессированы" - Ежов тут не врет, просто понятия уже путаются). Ведь "чистосердечное признание" можно вырвать одинаково - как у главы семьи, так и у любого ее члена. Так что объявить вроде бы и не худо. Но под "гуманность" этой фразы между делом подведена мина - в виде вводного речения - "как правило". И эта "мина" взрывается в следующей же фразе. Ибо правила предполагают исключения, а в них всё и дело.

4. (...) Исключения составляют:

а) Семьи, члены которых способны к активным антисоветским действиям. Члены таких семей, с особого решения тройки, подлежат водворению в лагеря и трудпоселки.

Такое вот исключение. Трудно сказать, кого из членов этих семей нельзя репрессировать согласно этому "исключению". И ведь говорится даже не о наклонности вести борьбу - в этом главы семей "обвиняются" сами, - а только о способности ее вести. О какой, о физической? Неважно. Для репрессии достаточно начальственного подозрения. Это исключение "а" 4-го параграфа II части приказа № 00447 позволяет репрессировать кого угодно и дает солидную прибавку к намеченным 300 000 жертв.

Но есть еще "исключения" по пунктам "б" и "в":

Семьи расстрелянных по первой категории должны быть выселены из приграничных районов, больших городов и курортных местностей.

Так что исключений хватает и средств, которые можно к ним применить, тоже. Кто же на фоне таких исключений будет думать об уменьшении спущенных по "правилам" цифр?

А вот и красноречивое завершение этой части приказа.

5. Все семьи лиц, репрессированных по первой и второй категориям, взять на учет и установить за ними систематическое наблюдение.

Зачем эта "игра в войну" с мирными людьми? Ведь какая ни туфта, а она денег стоила! На людей обрушивались бессмысленные и безжалостные удары, но сами-то они в массе своей были изначально мирные аполитичные люди, хотевшие одного - чтобы от них отстали. Слежка эта нужна была отнюдь не для раскрытия их тайных замыслов, а чтоб "продолжать борьбу". Жестокий этот спектакль играется как бы перед самими собой, но в нем в качестве марионеток используются (а часто по требованиям сюжета убиваются) живые люди, не имеющие никакого отношения к этому театру и этой драматургии.

Вообще ЧК-ГБ, как разыскная организация, как в точном смысле слова политическая полиция, никогда не стояла особенно высоко. Ее активность внутри страны была всегда гораздо менее эффективна, чем вне ее. Извне иногда раскрывали кое-что и внутри, через иностранных жуликов, а главным образом, через беспардонных идеалистов, работавших на нас, - так был раскрыт Пеньковский. Она всегда компенсировала себя возможностями "классовой борьбы" - произвола. Такой она была и до "ежовщины", когда она еще не лишилась квалифицированных кадров. А уж после "37-го"!.. Член руководящего круга НТС Георгий Сергеевич Околович, ныне, к сожалению, уже покойный, рассказывал мне несколько лет назад, как в 1938 году (когда прославлялись зоркие пограничники и их собаки) он вдвоем с товарищем, фамилию которого я запамятовал, перешел советскую границу в районе знаменитой тогда станции Негорелое ("граница на замке!"), использовав польское "окно" (которое, надо полагать, поляки содержали не для НТС, а пользовались им и сами, как хотели), и прожил в СССР столько, сколько счел нужным. А когда товарищ заболел, они беспрепятственно ушли с ним той же дорогой назад. Причем "славные органы" были осведомлены об их пребывании в стране - сестра Околовича, которой тот, будучи в Питере, позвонил по телефону, в испуге сообщила о его появлении "куда надо". Но она не знала, под какой фамилией проживает ее брат в СССР, и это оказалось для "славных органов" непреодолимым препятствием. Это лишало их возможности объявить всесоюзный розыск (по всем паспортным столам милиции), а иных способов розыска, чем через паспортные столы, они, видимо, не знали. Еще бы! Они привыкли искать тех, кто не прячется. И пограничники были им под стать - ловили на границах только тех, кто в ужасе бежит, не разбирая дороги. И все ухищрения древесные завалы - были обращены против беглецов, а не против пришельцев. Впрочем, для Околовича и его больного товарища эти завалы и на обратном пути тоже не оказались большим препятствием. "Были способы", - скромно объяснил он. "Органы" иметь дело с противником, действовавшим своими "способами", разработавшим свои меры предосторожности, - не умели. Они были институцией репрессий, а не розыска. Тут их квалификация, если тут требуется квалификация, была неоспоримой.

До сих пор мы говорили только о механизме репрессий тех лет. О том, чем в сущности эта "операция" не отличается от предыдущих. Но сейчас надо сказать о том, чем она от других отлична. Собственно это видно уже из названия приказа, но я намеренно не задерживал на этом внимания. Между тем, скажу, забегая вперед, эта "операция по репрессированию", в отличие от предыдущих (в 1935-37 гг.), направлена не против "троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов и убийц" или всяких "двурушников" - их "охвостья", а против "бывших кулаков", уголовников и других антисоветских элементов" другими словами, против людей беспартийных, аполитичных, против всех.

Проясняется ее суть сразу - при чтении преамбулы и I части приказа № 00447, названной кратко и выразительно: 1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ, - которые мы пропустили. Определения его преамбулы намеренно расплывчаты. В сущности 1 часть - тавтология преамбулы. Просто те, о ком в преамбуле говорится, что насчет них что-то "установлено", здесь именуются "контингентами", которые "подлежат". А кроме того, в ней есть некоторые частные уточнения, из коих существенные будут отмечены.

А пока - преамбула. Начиналась она с такой полуфразы:

Материалами следствия по делам антисоветских группировок устанавливается, что...

Намеренно обрываю цитату и хочу обратить внимание читателя на то, что сама эта полуфраза - фрагмент того бредового и кровавого спектакля, который шел тогда на столь громадной сцене, как вся территория СССР. Проглотив эту фразу (а она в таком виде вполне могла появиться и в газете), мы оказываемся внутри этого бреда, обретающего как бы черты реальности. Ведь о раскрытии антисоветских организаций газеты трубят каждый день. И установить в процессе следствия что-нибудь еще вроде бы вполне возможно. Но фантасмагория состояла в том, что этот приказ был обращен как раз к тем, кто, собственно, всё это и "устанавливал" и кому истинность этих установлений была хорошо известна даже самым тупоголовым из них. Но важно, что именно сейчас установлено. А установлено сейчас, что

...в деревнях осело большое количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылок и трудпоселков.

Собственно то, что в описываемый период репрессии никогда не ограничивались одними партийцами, знает любой, кто "сидел" при Сталине. Осенью 1948 года одним этапом со мной прибыли в ссылку человек 30-40, в основном "набора 1937 года", - отсидевшие свои "десятки". потом немного сверх того "до особого распоряжения", а теперь отправленные "навечно" в ссылку. Среди них человека три были раньше низовыми функционерами, которые свое "высокое" прошлое отнюдь не выпячивали, ибо среди остальных - самого разного, в основном простого люда - оно не котировалось. Потом прибыло еще этапов восемь, соотношение если и менялось, то не в пользу партийцев. Среди всех был только один "верующий коммунист", бывший полковой комиссар. Конечно, часть партийцев в лагерях и тюрьмах была расстреляна, но никак не большинство. Это не совсем соответствует псевдопатриотической схеме сталинских репрессий, но для нас, послесталинских "реабилитантов", тут ничего нового нет.

Прочитав о том, что уголовники здесь связаны с "бывшими кулаками", посвященный читатель горько улыбнется. Дескать, власть проговорилась. "Кадры" уголовников тогда в значительной мере составляли дети раскулаченных. В детстве потеряв дом и семью (а заодно веру в закон и справедливость), они были подхвачены "шпаной" - блатным товариществом. Но вдохновитель "операции" объединил их не поэтому. Вечная забота его была о том, чтобы спутать в умах людей - в том числе и в умах уже и без того порядком обезумевших "энкаведистов" - все представления о реальности. В данном случае, чтоб содействовать - соответствием общей какофонии - стиранию всяких различий между политическими уголовными. Действовало обычное сталинское "остроумие". Дескать, какие же они политические, если все, кто не с нами, - диверсанты, убийцы, вредители и их пособники. К ним надо относиться, как к бандитам. А с другой стороны, и уголовных можно было при случае не признать таковыми. Ибо всякий, кто нарушает социалистический порядок, - вредит делу социализма, а значит - враг. Следовательно, с ним и следует быть беспощадными, как с врагом. В лагерях в это время специальные комиссии в общем списке с бандитами-рецидивистами расстреливали оппозиционеров. Объявлялось: за бандитизм, за антисоветскую деятельность и т.п. - в том же перечне. А что удивительного? Под обвинение, не имевшее юридического смысла, можно подвести что угодно и даже ничего не подводить - им можно действовать, как жупелом.

1 2 3 4 5 6
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Будни тридцать седьмого года - Наум Коржавин.
Комментарии