Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Джон Ло родился в Эдинбурге в 1671 году. Его отец был младшим сыном в семье с древними корнями из Файфа и занимался ювелирным и банковском делом. Он нажил своим ремеслом солидный капитал, достаточный для выполнения весьма распространенного среди его соотечественников желания добавить к своему имени земельный титул. С этой целью он купил поместья в Лористоне и Рэндлстоне, у залива Ферт-оф-Форт, на границе Уэст-Лотиана и Мидлотиана, и с этого времени стал известен как Ло из Лористона. Герой нашего повествования, старший сын в семье, в четырнадцать лет был зачислен в бухгалтерию своего отца и три года усердно постигал основы банковского дела, которым впоследствии и занялся в Шотландии. Он всегда проявлял большую любовь к арифметике, а его математические способности признавали выдающимися для столь юного возраста. В семнадцать лет это был высокий, сильный и хорошо сложенный юноша, с приятным и умным лицом, несмотря на глубокие оспины. В этом возрасте он начал манкировать своими обязанностями, стал тщеславным и позволял себе экстравагантность в одежде. Он пользовался большим успехом у женщин, которые называли его Щеголь Ло, в то время, как мужчины, презирая его за фатовство, дали ему прозвище Жасминный Джон. После смерти отца, в 1688 году, Ло больше не садился за опостылевший ему письменный стол и, обладая солидным доходом от отцовского поместья в Лористоне, отправился в Лондон повидать мир.

Он был очень молод, приятной наружности, тщеславен, довольно богат и абсолютно неуправляем. И неудивительно, что по прибытии в столицу он начал сорить деньгами. Вскоре Ло стал завсегдатаем игорных домов и, следуя определенной схеме, основанной на некоей загадочной калькуляции шансов на выигрыш, ухитрился выиграть значительные суммы. Его удачливости завидовали все игроки, а многие из них пользовались ею, наблюдая за его игрой и делая те же ставки, что и он. Ему одинаково везло и в делах сердечных: самые красивые женщины любезно улыбались симпатичному шотландцу молодому, богатому, остроумному и обходительному. Но все эти успехи подготавливали почву только для худшего. За девять лет беспутной жизни он превратился в законченного игрока. Когда его любовь к игре дошла до неистовства, благоразумие покинуло его. Чтобы выплатить огромные долги, приходилось делать еще более высокие ставки, и в один прискорбный день, когда он проиграл больше, чем мог заплатить, пришлось заложить семейное поместье. В то же самое время его любвеобильность вышла ему боком. Была ли это любовная связь или просто легкий флирт с леди Вильерс[6], но это вызвало негодование некоего господина Уилсона, который вызвал нашего героя на дуэль. Ло принял вызов и имел несчастье застрелить своего противника с первого выстрела. В тот же день он был арестован и привлечен к суду по обвинению в убийстве, выдвинутому родственниками господина Уилсона. Позже он был признан виновным и приговорен к смертной казни. Приговор был заменен штрафом на том основании, что убийство было непредумышленным. Один из братьев покойного подал апелляцию, и Ло поместили под стражу в Суд королевской скамьи[7], откуда он каким-то образом (о чем он никогда не распространялся) сумел бежать. Против нерадивых тюремщиков возбудили дело, а о беглеце дали объявление в правительственном бюллетене и назначили вознаграждение за его поимку. Он описывался как «земельный магнат Джон Ло, шотландец, двадцати шести лет, очень высокий (ростом более шести футов), смуглый, худощавый мужчина, хорошо сложен, на лице крупные оспины, длинноносый, речь громкая, с шотландским акцентом». Поскольку это было скорее карикатурой, нежели описанием его внешности, предполагали, что так было написано, чтобы упростить ему побег. Он благополучно добрался до континента, по которому путешествовал три года, уделяя пристальное внимание денежным и банковским операциям стран, через которые проезжал, несколько месяцев прожил в Амстердаме, мало-помалу спекулируя государственными ценными бумагами. Утренние часы он посвящал изучению финансового дела и принципов торговли, вечерние игорному дому. Принято считать, что он вернулся в Эдинбург в 1700 году. Точно известно, что в этом городе он опубликовал свои «Предложения и аргументы в пользу учреждения Совета Торговли». Эта брошюра не привлекла сколько-нибудь значительного внимания.

Некоторое время спустя он издал проект учреждения так называемого Земельного банка[8]. В нем предлагалось выпускать в обращение банкноты, номинальная стоимость которых никогда не превышала бы стоимости всех государственных земельных владений или равнялась бы стоимости земли при праве вступления во владение в определенное время. Этот проект вызвал оживленные дискуссии в шотландском парламенте, и одна из нейтральных партий под названием «Эскадрон», сторонником которой являлся Ло, выдвинула предложение учредить такой банк. Парламент в конце концов вынес резолюцию, согласно которой учреждение любых вексельных кредитов для стимулирования деловой активности являлось неприемлемой тактикой для страны.

После провала данного законопроекта и неудачных попыток добиться помилования в деле об убийстве господина Уилсона, Ло перебрался на континент и вернулся к привычному занятию игре. За четырнадцать лет он побывал во Фландрии, Голландии, Германии, Венгрии, Италии и Франции. Получив детальное представление о торговле и ресурсах каждой из этих стран, Ло с каждым днем все больше утверждался во мнении, что ни одной стране не добиться процветания без бумажных денег. Все это время он успешно играл. Его знали во всех крупных игорных домах европейских столиц и считали одним из наиболее поднаторевших в хитросплетениях шансов на выигрыш людей своего времени. В книге «Biographie Universelle» указывается, что он был изгнан в судебном порядке сначала из Венеции, затем из Генуи, где считался слишком опасным для молодежи этих городов визитером. Во время пребывания в Париже он впал в немилость у д'Аржансона, генерал-лейтенанта полиции, приказавшего ему покинуть столицу. Однако это случилось уже после того, как он завел салонное знакомство с герцогом де Вандом, принцем де Конти и герцогом Орлеанским. Последнему впоследствии было суждено в значительной мере повлиять на его судьбу. Герцогу Орлеанскому пришлись по душе живость и ум шотландского искателя приключений, который в свою очередь остался не менее доволен смекалкой и добродушием принца, пообещавшего стать его покровителем. Они часто проводили время в обществе друг друга, и Ло при любой возможности исподволь внушал свои финансовые доктрины герцогу, чья приближенность к престолу сулила ему в не столь отдаленном будущем важный пост в правительстве.

Незадолго до смерти Людовика XIV (как утверждали некоторые, в 1713 г.) Ло предложил финансовый план Демаре, королевскому ревизору, который в свою очередь показал его королю. Говорят, что Людовик спросил, является ли автор проекта католиком, и, получив отрицательный ответ, отказался иметь с ним дело[9].

После этого отказа Ло приехал в Италию. По-прежнему вынашивая финансовые планы, он предложил Виктору Амадею, герцогу Савойскому, учредить земельный банк в этой стране. Герцог ответил, что его владения слишком ограничены для реализации столь грандиозного проекта и что власть его слишком слаба и уязвима. Тем не менее он посоветовал Ло еще раз попытать счастья во Франции, так как был уверен, что если он хоть немного разбирается во французах, то им этот план, не столь новый, сколь внушающий доверие, придется по душе.

В 1715 г. Людовик XIV умер, престол унаследовал семилетний ребенок, и герцог Орлеанский по праву регента взял бразды правления в свои руки до достижения наследником совершеннолетия. О лучшем Ло не мог и мечтать. Это было самое удачное время для удовлетворения его амбиций, которое, словно поток воды, должно было вынести его к богатству. Регент был его другом, уже знавшим его теорию и притязания и, более того, склонным помочь ему в любых начинаниях, способных восстановить престиж Франции, сведенный на нет долгим и сумасбродным правлением Людовика XIV.

Едва похоронили короля, как ненависть к нему народа, сдерживаемая годами, выплеснулась наружу. Людовика, чьи достоинства при жизни приукрашивали до степени, вряд ли имеющей прецедент в мировой истории, теперь проклинали как тирана, деспота и грабителя. Его статуи забрасывали грязью и уродовали, портреты срывались со стен под проклятия простолюдинов, а его имя стало синонимом эгоизма и угнетения. Славные деяния короля были забыты, и все помнили только его провалы, сумасбродство и жестокость.

Финансы страны находились в состоянии предельного хаоса. Расточительный и продажный монарх, пороки которого передались почти всем чиновникам разных рангов, поставил Францию на грань катастрофы. Национальный долг составлял 3 миллиарда ливров, годовой доход145 миллионов, а затраты на содержание правительства -142 миллиона в год. Оставалось всего три миллиона на выплату процентов по национальному долгу. Первой заботой регента стал поиск средств борьбы с этим злом, был срочно созван совет для обсуждения данной проблемы. Герцог де Сен-Симон считал, что спасти страну от революции могут только решительные и вместе с тем рискованные меры. Он посоветовал регенту созвать Генеральные штаты[10] и объявить страну банкротом. Герцог де Ноайе, приспособленец по натуре и придворный до мозга костей, питающий отвращение к любым лишениям и дискомфорту, для преодоления которых потребовалась бы определенная изобретательность, выступил против проекта Сен-Симона, использовав все свое влияние. Он охарактеризовал проект как бесчестный и разорительный. Регент придерживался того же мнения, и этот отчаянный план был похоронен.