Его зовут Энгус - Игорь Николаевич Бобков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Простое, но понятное будущее, – думал Гробан, по сторонам украдкой, смотря, и понимая, что раздолье открытого пространства кончится сейчас… Как только машина его достигнет леса впереди. Что так пугает и так тёмен. Как темно будущее этой крохи, на заднем сиденье, что почти проснулась уже. И как тут не проснутся?
–Хватит щёлкать! – сквозь зубы, сказал, раздражённый вконец Гробан, и потянувшись к магнитоле, выключил её. Глория, хотела что – то сказать, потянулась резко к магнитоле, но увидев что – то в глазах его, сникла. Но лишь на секунду. Она не собиралась так просто сдаваться, и посмотрела с вызовом на него, и так будто хотела этим сказать: «Да знаешь ли ты кому портишь настроение? »
– Куда ты собираешься после больницы? – голос Гробана, был неожиданно громким, и Сэнди закатившись, привлекла, наконец, внимание матери.
– Тише, тише, моя сеньора, начала причитать Глория, взяв малышку на руки, мистер Гробан не хотел нас напугать. – Да мистер Гробан? – он, просто спросил, – Куда ты со своей мамочкой едешь потом. Энгус в сердцах покорил себя. Ведь, будучи совсем недавно самым радеющим, за покой девочки, теперь он стал чуть ли не главным нарушителем его.
– Может она есть хочет? – с участием, спросил он, и понял сразу, как всё-таки, в тот момент был комичен и неправдоподобен. Она от голода умирает, а он предполагает. Ну, не дурак, ли? И это он, в возрасте человек. Взгляд же девушки, впервые смущённой, говорящей, явно недовольно: «Откуда вам знать? мистер Умник, развеял вмиг все его сомнения. В тот момент для себя он принял окончательное решение. Но как всё это лучше сделать? До города остаётся пять миль. Чуть больше, чуть меньше. Не суть важно. Важно то, что нужно решить сейчас. К счастью, малышка у материнской груди успокоилась быстро и даже засопела, уснув должно быть. Глория, в раздумьях смотрела на дочь, и иногда за окно в ночь. Часы синим светом на приборной панели показывали половину двенадцатого. Дождь прекращался. Их путь лежал опять среди деревьев – тихо постанывающих, скрипящих, ведомых верно ветром слабым. Небо этим же ветром очищенное от обрывков туч, являло взгляду россыпь звёзд. Луна таилась ожидая что-то.
– Я что-нибудь придумаю, тихо произносит будто сама себе, девушка. Она смотрит вперёд, поглаживая голову дочери. Или же ей она говорила всё это. Из динамиков «Энигма», вкрадчиво – сентиментально напоминающая о местах, где мы ещё не были. И где, вряд ли, когда-нибудь будем. В глазах Глории блестят слёзы. Энгус увидел их, когда повернувшись к девушке после её «Я что-нибудь придумаю» хотел съязвить ей в духе её, ей же, отвечая. Что-нибудь, вроде «Ну-ну», – вполне бы сошло. Но блеск, в глазах её, вовремя, за-приметив остановился, поражённый на дорогу вновь смотря. Нет, он слышал, конечно что люди творческих профессий весьма и весьма подвержены смене настроения. Вот только Глория никак не тянула ни на одну из перечня этих самых профессий. Есть одна но едва ли она такая творческая. Впрочем, самоотдача там, действительно на грани самопожертвования. Жёлтые, редкие листья падали на форд, проходящий очередной замысловатый поворот в той глуши, где редки, очевидно, машины. Колёса, с почти исчезнувшим рисунком протектора, взрывали прямо – таки кучки листвы, коей в этом месте было необыкновенно много. Казалось, кто-то нарочито набросал всё это здесь, стараясь скрыть самую дорогу.
– Мне нужно выйти, – несмело, как-то говорит Глория, смотря на Гробана, так будто тот может этому противится.
– Да, конечно, – выдыхает Энгус, словно этого только и ждал. Со стороны, вообще было похоже, что даже если бы Глория и не сказала ничего, он всё равно бы остановился. Не известно зачем, и почему, но впечатление было именно, что такое. Девушка не могла этого не заметить, и рефлекторно наверное, на уровне подсознания своего, чувствующего что – то, прижала малышку к груди, смотря на Гробана. Привкус горечи во рту был преддверием, как будто. Но к чему? Голова кружилась, почему-то. Ей нужно выйти.
–Ты в порядке? – голос Энгуса был, без сомнения, участлив, – мы с Сэнди подождём.
Форд работал на холостых, поджидая…
Взгляд, так кстати, упал на фотографию его семьи и девушка, последние сомнения отбросив, судорожно вздохнув, и ребёнка спящего на заднее сиденье машины положив, вышла из неё сказав пред этим: – «Я быстро». Гробан кивнул. Дверь закрылась.
Глория, оказавшись вне машины, в листве, хрустящей предупредительно под ногами, взгляд уронила на свет, едва заметный, в чаще леса. Там дальше…Но как здесь тихо…Девушка подумала, что в фильме, будь происходящее с ней сейчас эпизодом, в каком-нибудь триллере, очень кстати была бы игра фортепиано, тревожная. На клавишах, выдающих высокие, предостерегающие звуки. Но всё это было, конечно, её воображением лишь. В реальности же, тишина, нарушаемая, лишь ровным рокотом двигателя машины, от которой всё дальше в лес уходила Глория, её не пугала. Она не знала, наверное, что очень часто тишина, лишь начало. А потом, пришло осознание того, что на фотографию она посмотрела не сама. Гробан, словно поправляя, эту самую фотографию притронулся, поправляя её, именно тогда, когда девушка, прижимая Сэнди к себе, больше всего сомневалась в нём. И том кто он. Наспех одев джинсы, она побежала, как могла быстро, обратно. В библии написано, что обратный путь короче. Глория, не подписалась бы, под этим утверждением согласием. Хрустнувшая ветка, под левой ногой сделала это громко. Но не громче стука в груди. Всё же, это вместе даже, меркнет на фоне рёва двигателя. Страх, не таясь объял её, и она поняла, что не переживёт
