В ракете на Луну - Герман Оберт

— Это, наверное, воздушный дистиллятор?

— Совершенно верно. На теневой стороне воздух охлаждается и все примеси, имеющиеся в нем, конденсируются при низкой температуре и осаждаются в трубе, а на солнечную сторону проникает только азот и кислород. Здесь они снова нагреваются до комнатной температуры. Если труба на теневой стороне наполнится примесями, мы просто привинчиваем ее на солнечную сторону, где содержимое испаряется и вытекает. А теперь посмотрите пожалуйста, который час, — мне отсюда не видно.

— Половина первого. Мне пора уже определять местонахождение.

— Хорошо. А я буду приготовлять обед. Назад, в ракету.

Земля быстро уменьшалась, Теперь она уже имела вид плоского диска. Но ведь и луна кажется выпуклой только потому, что с некоторых лунных гор, например с Коперника или Тихо, падают белые лучи и выявляют в перспективе выпуклость поверхности шара. Я должен был производить определение места, так как настал самый благоприятный момент для исправления отклонения пути. Я взял таблицу, на которой были вычислены положение и видимые размеры земли, и смог установить, что земля действительно находится там, где мы ожидали ее увидеть, и что она имеет заранее вычисленные нами видимые размеры. Следовательно, мы идем правильно. После этого я проверил данные наших регистрирующих приборов и установил их точность.

Потом ми обедали. Суп мы ели не ложками из тарелки, а высасывали через широкие алюминиевые трубки из шаровидных сосудов.

Мюллер ел с завидным аппетитом, я же с трудом мог проглотить кусок.

У меня было такое ощущение, будто чья-то рука стиснула мне грудь и сдавила пищевод. Но вместе с тем не было ощущения болей или тошноты. Как странно! Уколол себя булавкой, но не чувствовал никакой боли.

— Профессор! — раздался голос Мюллера. — Вам следует принять бромурал. А потом постарайтесь заснуть. На вас сказывается отсутствие эффекта ускорения и возбуждение от первого полета.

Мюллер сунул мне в рот пилюлю, затем вынул из провизионного ящика бутылку с малиновым соком и приложил горлышко к моим губам. Я хлебнул, поперхнулся, но в конце концов проглотил пилюлю.

— Послушайте, Мюллер, из бутылки пить неудобно. Разве мы не взяли с собой рюмок?

— Рюмок? — смеясь, переспросил Мюллер. — Как же, взяли, даже две, но как же вы нальете в них жидкость?

— Ну, как-нибудь налью.

— Пожалуйста, возьмите для опыта бутылку с водой, — жаль тратить малиновый сироп.

Я наклонил бутылку, но ни одна капля не вытекла из нее. Меня это взбесило, и я потряс бутылку. Оттуда сразу выбрызнула вода, но не осталась в подставленном стакане, а выскочила из него, как бы ударившись о какую-то эластичную резиновую стенку. В стакане осталось только две-три капли. Из остальной воды образовалось множество шарообразных капелек, которые носились по камере, отскакивая от стен, а кое-где оставались висеть на стене, распадаясь на более мелкие части. В конце концов вся наблюдательная камера наполнилась, как роем комаров, летающими водяными капельками.

— Да, не могу не согласиться с фактом! — проговорил я.

— Конечно, но кто же наливает так стремительно? А теперь вот что, профессор: отсутствие эффекта ускорения имеет и свою хорошую сторону. Вам еще не раз придется пить из рюмки, но то, что я вам сейчас покажу, — это вы увидите не так часто.

Надев резиновые защитные костюмы, мы вышли из ракеты в безвоздушное пространство...

Раздавив несколько водяных капель, прилипших к его костюму, Мюллер смочил ими пальцы своей левой руки. Затем, взяв в правую руку бутылку с водой и слегка потряхивая ее, отвел ее медленно назад, держа пальцы левой руки у горлышка бутылки. Казалось, он выжимает из бутылки водяной шар. Когда Мюллер раскрыл руку, перед ним действительно свободно парил шар.

— Вот вам модель мирового тела, — проговорил он. Затем, проведя каучуковой гребенкой несколько раз по волосам, так что гребенка наэлектризовалась, поднес ее к капле. Последняя сейчас же побежала вокруг гребенки по удлиненному эллипсу.

— А вот вам Кеплеровские законы планет! — сказал Мюллер.

После этой наглядной демонстрации мировых законов я отправился спать. Вернее сказать, я просто зацепился руками и ногами за две ременные петли, укрепленные на стене камеры, и спокойно повис. Ремни ничуть не беспокоили меня, так как во мне не было веса.

Я проснулся около четырех часов утра. Мюллер в защитном костюме бродил около ракеты в эфире, производя какие-то опыты с электрическими лучами. Дело в том, что одновременно с нами в мировом пространстве носилась другая ракета. Она связалась с нами посредством световых сигналов и делала попытки посылать нам электрические лучи.

Я тоже принялся за работу. Луны еще не было видно, и я стал производить наблюдения над Марсом и Юпитером. В девять часов вечера мы закрыли ставни и легли спать. Слово «вечер» верно только в условном смысле, так как наше положение по отношению к солнцу не изменилось. Ведь мы уже не были частью земли, а представляли собою самостоятельное небольшое небесное тело. Говоря языком астрономов, на нашей солнечной стороне был день, а на теневой стороне — ночь. Когда я говорю «вечер», то это означает, что теперь в месте нашего взлета был вечер, и если бы мы не улетели, у нас тоже был бы вечер.

К вечеру третьего дня пути мы приблизились к луне на расстояние 50.000 км. Только теперь мы увидели узкий, освещенный солнцем серп, который становился все больше и шире. Я определил по месяцу местонахождение, и оказалось, что мы отклонились от намеченного пути на 500 км. Ошибку было легко исправить. Мы сообщили ракете новую тягу в 1,35 метров в секунду. Для этого мы притянули к камере телескоп, парашют и верхушку, затем выпустили из ракеты некоторое количество газа и снова разобщили части ракеты.

Эта манипуляция заняла около минуты. Но она произвела на меня такое впечатление, от которого я не мог отделаться во все время пути. До сих пор земля постоянно находилась под нами, а луна сначала над нами, а потом сбоку. А тут вдруг луна очутилась сразу внизу, а земля сбоку, но при этом ничего не перевернулось. И я сам не перевернулся. Все осталось по-старому. Что же это такое? И снова меня охватило ощущение легкой дремоты. Как странно! Я находился в таком недоумении до тех пор, пока «Луна» не закачалась снова на морских волнах и мы не вышли на берег Индийского океана.

Примечания

1

Печатаемый рассказ написан проф. Обертом, видным германским ученым, уже много лет работающим над вопросами звездоплавания. Оберт впервые подошел к практическому разрешению вопроса о полете в ракете и в настоящее время производит ряд опытов с ракетами, построенными по его чертежам. (Прим. ред.)