Ночь Святого Распятия - Шарль Эксбрайя

Ну а уж коли везет — так везет, и, пожалуй, очень многие коллеги здорово завидовали, узнав, что мне еще предстоит сначала провести полтора месяца в Париже. Клифу хотелось, чтобы ничто в моем облике и поведении не напоминало жителя Нового Света. Особенно он предостерегал меня от возможных ошибок в манере одеваться. К счастью, я никогда не любил жевать резинку и сигаретам предпочитал сигары.

Жизнь в Париже мало походила на каникулы — приходилось основательно изучать роль представителя фармацевтической фирмы «Бижар и К°», но были у нее и приятные стороны, о чем я с восторгом писал Рут. В ответ моя бывшая возлюбленная выражала тревогу, как бы я не вздумал опять переселиться в Европу, а ее муж в постскриптуме предостерегал меня против француженок. Время от времени каракули внизу страницы убеждали меня в том, что Хосе не забыл своего «дядю Пепе». Мы договорились, что из Испании мои письма в Вашингтон пойдут через фирму «Бижар и К°».

Официант в «Мадриде», поставив передо мной четвертую рюмку хереса, посмотрел с легким недоумением — надо вести себя осторожнее и никогда не забывать о присущей всем испанцам сдержанности. У официанта славное лицо, и мне захотелось испробовать на нем свое новое амплуа мирного обывателя, решившего провести отпуск на родине. Мой собеседник, похоже, верил каждому слову. Он расспрашивал меня о Париже, а я с радостью школьника, блестяще сдавшего экзамен и ожидающего поздравлений комиссии, отвечал на каждый вопрос. Забавно рассуждать о Елисейских Полях, о Лувре, Тюильри, Эйфелевой башне, Монмартре и Больших Бульварах в полуденной тишине древнего провинциального города, еще отмеченного явственной печатью мавританского завоевания, но официант, скорее всего не бывавший дальше Мадрида, упиваясь магией чужеземных названий, так надолго задерживался у моего столика, что другие посетители, потеряв терпение, начали сердиться. И верно, не мог же он обслуживать меня одного! Но для полноты впечатления я попросил разрешения сфотографировать парня на террасе кафе. Он с восторгом согласился, а потом записал мне свои имя и адрес, чтобы я мог прислать снимок, если не заверну в Кордову на обратном пути.

Неторопливо идя к садам Виктории, я и впрямь чувствовал себя туристом и был очень доволен первым испытанием. Время от времени я щелкал фотоаппаратом под восхищенными взглядами местной ребятни. Впрочем, подозреваю, что мое знание испанского жаргона потрясло мальчишек гораздо больше, чем угрозы и проклятия, когда они окружили меня, выпрашивая «una perra chica»[17]. Обогнув Пласа де Торос, я свернул на авенида[18] дель Генералисимо и вошел в сады Виктории. Стояла такая жара, будто давно наступило лето. На скамейках дремали старики с морщинистыми, словно уже отрешенными от мира сего лицами. Детишки играли в «полицейских и вора» и с громкими криками радостно гонялись друг за дружкой. На небольшой круглой площадке танцевали две деьочки. Ни одна из них не улыбалась, и было видно, что обе совершенно поглощены танцем и вовсе не воспринимают его как игру. Матери оживленно болтали, наблюдая за их движениями. Словно внимая только им одним слышной музыке, крохи то приближались, то отступали, то слегка касались друг друга, не забывая о знаменитых сапатеадос[19] андалусских танцовщиц. О моя прекрасная Испания, суровая и строгая даже в наслаждениях!

Я должен был узнать Мануэля Эскуариса по описанию, ибо Клиф Андерсон не смог показать мне его фотографию, как, впрочем, и Лажолета — последний никогда официально не сталкивался с полицией, поэтому в наших архивах не хранилось ни единого изображения канадца, а на то, чтобы газеты никогда не публиковали его снимков, тот явно не пожалел денег. Однако шеф дал мне настолько подробное описание, что я не сомневался: доведись мне увидеть бандита — я его сразу узнаю. С Эскуарисом дело обстояло еще проще. Они с Андерсоном условились, что на Мануэле будет жемчужно-серая шляпа с черной лентой, из-под которой должен торчать уголок билета лотереи для слепых. Второй опознавательный знак — красный галстук с двойной серой полоской. Наконец, Эскуарис обещал сидеть на одной из последних скамеек у выхода на авенида де Америка, читая иллюстрированный журнал. Но сколь бы внимательно я ни разглядывал мужчин, устроившихся на лавочках у выхода к авенида де Америка, ни один из них никак не мог быть Мануэлем Эскуарисом. Опаздывает он или устал меня ждать? Я предпочел бы первый вариант, ибо в нашем деле нетерпение — недостаток, который очень быстро теряешь к чаще всего — вместе с жизнью. Делая вид, будто любуюсь чудесными видами, я еще раз обошел парк. Черт возьми, я же отлично помню, где мы должны встретиться, так почему моего связного нет на месте?

Я уже почти подошел к площадке, где видел двух танцующих девочек, как вдруг послышался вопль ужаса. Сначала я замер, но тут же бросился на звук, доносившийся, похоже, со стороны той самой площадки. Кое-кто из гуляющих уже опередил меня, и вокруг одного из кустов стояло плотное кольцо зевак. Мамаши юных танцовщиц пытались успокоить девочек, бившихся в настоящей истерике. В это время подбежал полицейский и, отстранив любопытных, пробрался в центр круга. Я скользнул следом посмотреть, чем вызван такой переполох. Из-под ветвей виднелось плохо спрятанное тело мужчины. Полицейский за щиколотки вытащил его на свет. Выяснилось, что труп обнаружили игравшие в прятки девочки. Покойник, мужчина лет сорока, был прекрасно одет, но рубашку и верхнюю часть пиджака заливала кровь — вероятно, несчастному перервали горло. В нескольких шагах от куста валялась шляпа. Кто-то из зевак поднял ее и отдал полицейскому. Я заметил, что из-под черной ленты торчит уголок лотерейного билета, и тихонько отошел в сторону.

Теперь я никогда не узнаю, что собирался рассказать мне покойный Мануэль Эскуарис. Миссия моя началась — хуже некуда.

Те, кто ходят в кино на фильмы про гангстеров, воображают будто мы, агенты ФБР, — этакий батальон «суперменов», не ведающих страха, презирающих страдания и наделенных необыкновенной проницательностью. Это не совсем так. Да, конечно, стреляю я быстро и точно, и а схватке один на один у меня всегда есть шанс победить. Но только я предпочитаю как можно реже пускать в ход кулаки, а уж тем более огнестрельное оружие. Мы, агенты ФБР, скорее, люди спокойные и серьезные, и надо потратить немало усилий, чтобы вывести нас из себя. Ну, например, как в тот раз, когда банда Луиса Дертона долго пытала, а потом прикончила нашего коллегу Джеймса Вудхайта. Но это совсем другая история, и сейчас не лучшее время для таких неприятных воспоминаний.

По правде говоря, мне страшно.

О, разумеется, это не панический ужас, вынуждающий человека мчаться, не разбирая пути. И все же я чувствовал, что потерял самоконтроль и нервы немного сдали. Мне было настолько не по себе, что, возвращаясь на Пасео дель Гран Капитан, я то и дело оборачивался, как новичок. И вот я снова сижу на террасе «Мадрида». Заказав коньяк, я грубо отшил официанта, который, видно, надеялся продолжить недавний приятный разговор. Недалеко остановился парень и искоса посмотрел в мою сторону, словно раздумывая, что со мной стряслось. Ну а меня самого сейчас куда больше заботило не прошлое, а будущее… Я и так приехал в Кордову, не имея никаких путеводных нитей. Так как же мне прояснить эту историю с наркотиками, когда и Мануэль Эскуарис умолк навеки?.. Откуда убийца узнал о нашем свидании? Я изо всех сил старался сохранить хладнокровие. О моем путешествии в Севилью никто ничего не знал, а уж тем более — о встрече с Мануэлем в Кордове… Так что это значит? Раз они с такой легкостью устранили моего осведомителя, то почему точно так же не расправились со мной? Подобные мысли настолько не радуют, что я начал озираться и внимательно разглядывать сидящих за соседними столиками. Когда я подносил рюмку к губам, рука слегка дрожала. Это уж совсем никуда не годится! Я обязан привести в норму расшалившиеся нервы, да поживее! Хуже всего, что у меня нет никакого оружия. Таможенники наверняка сильно удивились бы, вздумай я приехать на Страстную неделю с револьвером…

Очень невесело беззаботно шататься по городу, прекрасно понимая, что в любом уголке может поджидать тип, твердо решивший отправить тебя в лучший мир. Но в конце концов я малость подбодрил себя, напомнив, что, пожелай я жить в полной безопасности, как любой нормальный обыватель, следовало подыскать другую профессию. В наказание за слабость я решил прогуляться в собор и нарочито медленно побрел по улице Сан-Фелипе, через площадь Рамона-и-Кайяль, по улице Вальядарес, вышел на площадь дель Индиано, свернул на улицу Буэн Пастор, потом на Данес. Руки я держал в карманах и старался выглядеть как можно непринужденнее, но внимательно смотрел по сторонам. И тем не менее, несмотря на внешнее спокойствие, когда кто-нибудь проходил слишком близко, я весь подбирался, готовый отпрыгнуть или отразить возможный удар. Но никто даже не попытался помешать моей прогулке, и я мирно добрался до собора. Возможно, мудрость древней мусульманской мечети объединилась с христианским смирением католической церкви, чтобы вернуть мне утраченное мужество? Не знаю… Но так или иначе, а на обратном пути от недавних страхов осталось лишь легкое чувство стыда.