Нежность лунного света - Барбара Картленд

Ее племянница вспомнила – бабушка отнюдь не обманывала внучку на этот счет, – что принцу Парнасскому были очень нужны деньги. Турецкое иго, неустанная борьба за свободу разорили некогда богатую и гордую королевскую семью. Было вполне естественно, что принцу требовалась богатая невеста, и тут вдовствующая маркиза разыграла свою козырную карту.

– В дни моей юности, – говорила она Афине, – считалось, что никто из членов моей семьи не мог сочетаться браком с человеком, не принадлежащим к королевскому роду. Однако времена изменились, а Уэйдбриджи – одно из старейших и влиятельных семейств Англии. К тому же тебе необычайно повезло: крестная оставила тебе в наследство свое состояние. – При этом маркиза лукаво улыбнулась. – За это ты должна благодарить меня, моя дорогая, потому что твои родители упорно возражали против того, чтобы твоей крестной была американка.

Афина рассмеялась.

– Так это ты выбрала мне добрую фею-крестную?

– Она и на самом деле такой оказалась. Но кто мог представить себе, что, не имея своих детей, она сделает наследницей именно тебя?

Большие деньги – это огромная ответственность, я тебе всегда это говорила, – продолжала Ксения Парнасская. – Вот поэтому, Афина, я считаю, что лучшее применение твоему состоянию найдется именно в Греции.

Афина согласилась с ней, но у нее возникло ощущение, что она выходит замуж за страну, а не за конкретного человека.

Когда девушка спустилась в зал, полковник уже ушел в салон. Прежде чем подойти к нему, Афина попыталась взять себя в руки. Нельзя было дать ему понять, что она стала невольной свидетельницей его разговора с юным капитаном. Ей не хотелось, чтобы гофмейстер узнал о том, что она понимает по-гречески. Бабушка с раннего детства занималась с ней, надеясь, что внучка приятно удивит жениха, если сумеет объясниться с ним на его родном языке. Но сейчас девушке вдруг стало страшно: что еще она может узнать, обладая знанием греческого? Она с трудом заставляла себя во время обеда слушать разговоры тетки с полковником и отвечать на формальные, суховато-вежливые комплименты военных, которые присутствовали на обеде.

Мать принца чувствовала себя неважно и еще до обеда удалилась в свою спальню.

Афина была застенчива, и чувство неловкости не оставляло ее все дни пребывания во дворце, особенно в присутствии матери будущего мужа. Теперь Афина думала, что та не слишком рада перспективе брака ее сына с чужестранкой, как, впрочем, и другие члены королевской семьи, готовые примириться с женитьбой принца на англичанке только потому, что она, Афина, сказочно богата.

Мысль эта была не слишком приятна, и, вспомнив о том, какие оценивающие взгляды бросали на нее и в столице, и здесь, во дворце, девушка подумала, что, возможно, придворные размышляли о том, зачем ей, богатой иностранке, выходить замуж за греческого принца? Вероятно, ее прельщает высокий титул?

«Да как они смеют так думать обо мне?» – с возмущением спрашивала себя Афина. Но вынуждена была признаться самой себе, что для них это единственное объяснение ее согласию выйти замуж за человека, которого она никогда раньше не видела.

Скорое замужество, которое совсем недавно казалось Афине чем-то волшебным, вдруг стало пугать ее.

Да, бабушка в своих рассказах наделяла Грецию такой легендарной красотой и величием, что Афина приняла предложение связать свою судьбу с этой страной и ее властителем как некий дар богов.

Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, что обед идет к концу, а она совершенно не помнит, о чем говорилось за столом.

– Ты сегодня очень рассеянна, Мэри, – заметила леди Беатрис. – Полковник трижды повторил свой вопрос, прежде чем ты ответила ему.

– Простите, тетя. Я, наверное, сегодня очень устала.

– Это все здешнее солнце! Ты к нему не привыкла. Поскольку я не сомневаюсь, что принц в ближайшее время появится во дворце, мне бы хотелось, чтобы ты выглядела как можно лучше. Пожалуй, самое разумное для тебя сейчас – хорошенько выспаться.

– Конечно, тетя, я так и сделаю.

Леди Беатрис бросила взгляд на дверь и сказала, понизив голос:

– Полковник говорит, что им пока не удалось связаться с принцем, но он уверен, что его высочество завтра непременно будет во дворце. И все же я подумываю о возвращении в Афины. Ожидание затягивается до неприличия.

– Мне думается, нам следовало пробыть в столице три недели, как мы и предполагали, – заметила Афина.

– Пожалуй, ты права, но теперь уже поздно говорить об этом. Мама все спланировала заранее, а я, наверное, поторопилась принять ее предложение. Это было неразумно с моей стороны.

Афина прекрасно знала, что леди Беатрис должна была быть чрезвычайно взволнована и расстроена, чтобы признаться в своей неправоте. Но отсутствие принца удивляло и саму девушку, поэтому она решила не обсуждать больше столь двусмысленную ситуацию.

– Не беспокойтесь, тетя, – сказала она. – Я уверена, что все будет хорошо. И мне здесь очень нравится.

– Но положение просто невыносимое! – настаивала леди Беатрис. – Я всегда считала, что греки отличаются хорошими манерами, но, кажется, вынуждена изменить свое мнение!

– Однако в Афинах нас встретили очень вежливо и почтительно! – возразила Афина.

– Ну, особенно почтительно они высказывались о его высочестве, – заметила ее тетка.

– Вы правы, тетя. – Однако про себя Афина подумала: не скрывалась ли за той любезной манерой, с которой придворные говорили о принце, радость, что его женитьба скоро принесет деньги, столь необходимые Греции?

Девушка знала, что обширные владения принца, протянувшиеся далеко на восток, располагались на скудных, мало пригодных для земледелия землях.

Отправляясь в Грецию, Афина мечтала, как они с принцем будут путешествовать верхом, как она познакомится со своей новой родиной и сможет помочь ее народу: поднять уровень образования, построить новые порты и сделать еще много полезного.

Однако теперь она испытывала сомнение и даже страх.

А что, если принц не пожелает обсуждать с ней эти вопросы? Если незнакомой мадам Елене он доверяет больше?

Афина пожелала леди Беатрис спокойного сна и удалилась в свою комнату, прежде чем полковник и другие придворные перешли из столовой в салон.

Раздевшись, она отпустила горничную и вышла на балкон, чтобы полюбоваться ночным морем. На окружающий мир опускалась ночная тьма, но на горизонте еще догорал, переливаясь медленно тускнеющим золотом и пурпуром, закат. На темном бархате неба появлялись первые звезды.

Было безветренно, и, хотя дневная жара спала, воздух еще хранил дневное тепло.

Девушка перегнулась через перила балкона, ощущая руками холод камня и вглядываясь в темноту.